«Малюта Скуратов часто задерживался на работе, в своём кабинете на Лубянке…»
24 июля, 2016 9:28 дп
Александр Феденко
Александр Феденко:
эти анекдоты-омажи понятно каким текстам я баловства ради накидывал с год назад. не думал, что реальность повторит их и именно с Иваном Грозным.
…
Зазвонил телефон, Иван Грозный поднял трубку.
— Товарищ Грозный, Сталин на проводе.
— Ну пусть повисит. – сказал Иван Грозный и выбил трубку в пепельницу.
…
Иван Грозный постучал башмаком по трибуне и поправил пышные усы.
— Това’гищи… В этот т’гудный для де’гжавы час…
…
Наелся Эйзенштейн черной икры и пошел мимо Кремля гулять, и пить захотел.
«Дай, — думает, — зайду к Ивану Грозному – водички попить попрошу».
Зашел, а того нет – сына убивает.
Так и ушел Эйзенштейн, не утолив жажды.
…
Приходит Эйзенштейн к Ивану Грозному.
— Кино, — говорит, — снять хочу.
— Про что?
— Про Иосифа Сталина, товарищ Грозный.
— Своевременный фильм, товарищ Эйзенштейн. Снимайте.
— Тут такое дело, нам бы декорации понатуральнее. Нельзя ли в подвал Лубянки допуск получить?
— Товарищ Эйзенштейн, для искусства нет ничего невозможного. Будет вам подвал.
— Спасибо, товарищ Грозный!
Эйзенштейн ушел. А Иван Грозный ухмыльнулся и ну скорее Малюте Скуратову звонить. Очень они оба кино любили.
…
У Ивана Грозного началось дыхание Чейн-Стокса. Но Чейн и Стокс уже год, как были расстреляны. И все другие врачи были расстреляны. Поэтому никто даже не догадался, что у Ивана Грозного началось дыхание Чейн-Стокса. Поэтому он встал и пошел дальше без всякого дыхания.
…
Малюта Скуратов часто задерживался на работе, в своем кабинете на Лубянке. А жена всякий раз беспокоилась и звонила ему:
— Что так долго?
— Да вот, работы опять привалило, — жаловался он.
— Ты уж поосторожнее, милый. Нынче приморозило – кругом гололедица. Пойдешь домой – не поскользнись.
Любила его ужасно.
…
Малюта Скуратов очень был охоч до женского пола.
А жена у него ревнивая была. Звонит ему на Лубянку и строжится:
— Опять девок ласкаешь?
— Ну зачем ты так? Только расстреливаю.
Обманывал, конечно.
…
У Ивана Грозного было сто пятьдесят три сына. И он их всех убил. Но Илья Репин написал картину только про одного. И, вообще, не уважал он Ивана Грозного.
— Художник не должен повторяться, — сердился он.
И уезжал на Волгу.
— Пусть купит себе фотоаппарат и фотографирует, — бурчал он, сидя в кресле-качалке на берегу Волги и вытянув ноги.
И долго еще не мог успокоиться.
А мимо шли бурлаки, перешагивая через его вытянутые ноги, и пели «Дубинушку», таща на себе бремя империализма и накаляя революционную обстановку в стране.
…
Эйзенштейн очень любил черную икру и заказывал ее у Ильи Репина. Репин был на короткой ноге с бурлаками. Бурлаки привозили ему черную икру из Астрахани, перепрыгивая через ноги Репина, вытянутые на берегу Волги. Эйзенштейн и Репин, наевшись черной икры, часто сидели в кремлевских палатах у Ивана Грозного и рассуждали о том, что подлинное искусство требует подлинных жертв. Иван Грозный очень любил эти посиделки и всякий раз огорчался, когда ему приходилось прерваться, чтобы убить очередного сына.
…
Иван Грозный по ночам пробирался в мавзолей Ленина и мазал Ильича зубной пастой.
Намажет ему лицо, погладит по пустой голове и приговаривает:
— Мой рыжий клоун.
…
Сталину часто снился Иван Грозный. Он тянул к нему свои руки, дико вращал глазами и шептал:
— Иосиф, сын мой!
Сталин просыпался в поту.
…
В годовщину октябрьской революции Иван Грозный выступал на трибуне мавзолея.
Ленин, потревоженный шумом снаружи, встал и вышел посмотреть:
— Что, здесь у вас, че’гт меня поде’ги, тво’гится?
Народ увидел Ленина и в ужасе закричал:
— Ленин жив! Ленин жив!
Его, конечно, отловили, настучали по голове, положили на место.
Но с тех пор в народе так и пошла молва – «Ленин жив!»
…
Иван Грозный любил Сталина как сына и пытался голову ему проломить . Но Эйзенштейн в последний момент всегда кричал:
— Стоп! Снято!
И спасал Сталина от неминуемой смерти.
…
Ленин хранился в мавзолее. Мозг Ленина хранился отдельно от Ленина, в стеклянной баночке. Поэтому Ленин, когда вставал, — ничего не помнил. Как его зовут, где он, кто он? Каждый раз ему приходилось всему учиться заново. Но он все равно ничего не запоминал. Бывает очнется, сидит, держит баночку с мозгом в руках и твердит в нее:
— Учиться, учиться, учиться …
И так пока кто-нибудь не придет и не настучит ему по голове
Александр Феденко
Александр Феденко:
эти анекдоты-омажи понятно каким текстам я баловства ради накидывал с год назад. не думал, что реальность повторит их и именно с Иваном Грозным.
…
Зазвонил телефон, Иван Грозный поднял трубку.
— Товарищ Грозный, Сталин на проводе.
— Ну пусть повисит. – сказал Иван Грозный и выбил трубку в пепельницу.
…
Иван Грозный постучал башмаком по трибуне и поправил пышные усы.
— Това’гищи… В этот т’гудный для де’гжавы час…
…
Наелся Эйзенштейн черной икры и пошел мимо Кремля гулять, и пить захотел.
«Дай, — думает, — зайду к Ивану Грозному – водички попить попрошу».
Зашел, а того нет – сына убивает.
Так и ушел Эйзенштейн, не утолив жажды.
…
Приходит Эйзенштейн к Ивану Грозному.
— Кино, — говорит, — снять хочу.
— Про что?
— Про Иосифа Сталина, товарищ Грозный.
— Своевременный фильм, товарищ Эйзенштейн. Снимайте.
— Тут такое дело, нам бы декорации понатуральнее. Нельзя ли в подвал Лубянки допуск получить?
— Товарищ Эйзенштейн, для искусства нет ничего невозможного. Будет вам подвал.
— Спасибо, товарищ Грозный!
Эйзенштейн ушел. А Иван Грозный ухмыльнулся и ну скорее Малюте Скуратову звонить. Очень они оба кино любили.
…
У Ивана Грозного началось дыхание Чейн-Стокса. Но Чейн и Стокс уже год, как были расстреляны. И все другие врачи были расстреляны. Поэтому никто даже не догадался, что у Ивана Грозного началось дыхание Чейн-Стокса. Поэтому он встал и пошел дальше без всякого дыхания.
…
Малюта Скуратов часто задерживался на работе, в своем кабинете на Лубянке. А жена всякий раз беспокоилась и звонила ему:
— Что так долго?
— Да вот, работы опять привалило, — жаловался он.
— Ты уж поосторожнее, милый. Нынче приморозило – кругом гололедица. Пойдешь домой – не поскользнись.
Любила его ужасно.
…
Малюта Скуратов очень был охоч до женского пола.
А жена у него ревнивая была. Звонит ему на Лубянку и строжится:
— Опять девок ласкаешь?
— Ну зачем ты так? Только расстреливаю.
Обманывал, конечно.
…
У Ивана Грозного было сто пятьдесят три сына. И он их всех убил. Но Илья Репин написал картину только про одного. И, вообще, не уважал он Ивана Грозного.
— Художник не должен повторяться, — сердился он.
И уезжал на Волгу.
— Пусть купит себе фотоаппарат и фотографирует, — бурчал он, сидя в кресле-качалке на берегу Волги и вытянув ноги.
И долго еще не мог успокоиться.
А мимо шли бурлаки, перешагивая через его вытянутые ноги, и пели «Дубинушку», таща на себе бремя империализма и накаляя революционную обстановку в стране.
…
Эйзенштейн очень любил черную икру и заказывал ее у Ильи Репина. Репин был на короткой ноге с бурлаками. Бурлаки привозили ему черную икру из Астрахани, перепрыгивая через ноги Репина, вытянутые на берегу Волги. Эйзенштейн и Репин, наевшись черной икры, часто сидели в кремлевских палатах у Ивана Грозного и рассуждали о том, что подлинное искусство требует подлинных жертв. Иван Грозный очень любил эти посиделки и всякий раз огорчался, когда ему приходилось прерваться, чтобы убить очередного сына.
…
Иван Грозный по ночам пробирался в мавзолей Ленина и мазал Ильича зубной пастой.
Намажет ему лицо, погладит по пустой голове и приговаривает:
— Мой рыжий клоун.
…
Сталину часто снился Иван Грозный. Он тянул к нему свои руки, дико вращал глазами и шептал:
— Иосиф, сын мой!
Сталин просыпался в поту.
…
В годовщину октябрьской революции Иван Грозный выступал на трибуне мавзолея.
Ленин, потревоженный шумом снаружи, встал и вышел посмотреть:
— Что, здесь у вас, че’гт меня поде’ги, тво’гится?
Народ увидел Ленина и в ужасе закричал:
— Ленин жив! Ленин жив!
Его, конечно, отловили, настучали по голове, положили на место.
Но с тех пор в народе так и пошла молва – «Ленин жив!»
…
Иван Грозный любил Сталина как сына и пытался голову ему проломить . Но Эйзенштейн в последний момент всегда кричал:
— Стоп! Снято!
И спасал Сталина от неминуемой смерти.
…
Ленин хранился в мавзолее. Мозг Ленина хранился отдельно от Ленина, в стеклянной баночке. Поэтому Ленин, когда вставал, — ничего не помнил. Как его зовут, где он, кто он? Каждый раз ему приходилось всему учиться заново. Но он все равно ничего не запоминал. Бывает очнется, сидит, держит баночку с мозгом в руках и твердит в нее:
— Учиться, учиться, учиться …
И так пока кто-нибудь не придет и не настучит ему по голове