«Любой человек, оказавшийся наверху, автоматически будет олицетворять все достижения народа…»
10 мая, 2017 10:30 дп
Сергей Митрофанов
Сталин, конечно, уже далеко не живой человек. Причем буквально, теперь он — миф. Но миф, который постоянно меняется, модернизируется, в зависимости от потребы политического момента. Сегодняшняя потреба такова, что Сталин стал в какой-то мере перпендикулярен Ленину и ленинизму, чего, например, немыслимо было представить во времена моей молодости. Уже почти нет споров по поводу репрессий 37 года, — были! Безусловно, были! Однако, наоборот, теперь ему ставится в заслугу уничтожение красных большевистских кхмеров-ленинцев, убивших святого царя и практически сравнявших православную церковь с землей. Что же касается «Великой победы», то тут пока вроде без вопросов и вариантов.
Победа есть, — даже я это признаю, — она зрима, она во всех учебниках и отмечается бесчисленными юбилейными мероприятиями. В представлении иного молодого человека третьего тысячелетия, из Второй мировой войны Сталин действительно вышел безусловным победителем. Говорят даже, что он ее «выиграл». Хотя война — не игра, и, если мы будем честны, скорее генсеку Сталину просто повезло оказаться и при войне, и при Победе. Говорить, что Победа — исключительная заслуга Сталина, это все равно сказать, что пирамиды — исключительная заслуга фараона, а не погибающих от истощения рабов-каменщиков.
Поясню свою мысль: дело в том, что советский (как и фараонский) режимы в реальности устроены таким образом (и это все знают, кто их изучал), что абсолютно любой человек, оказавшийся наверху, автоматически будет олицетворять все достижения народа. Не Сталин, так Иванов или Пупкин — без них, мол, не будет России. Вот и получилось, что явленное в скупых цифрах поражение Сталина — двадцать миллионов убитых и бесчисленные разрушения — как бы отодвинулось от него, а осталась одна лишь сверкающая Победа народа, присвоенная начальством, которое, если мы будем честны, потратило немало усилий, чтобы раздуть мировой пожар.
Чтоб не быть голословным, сошлюсь не только на известное стихотворение «мы на горе все буржуям мировой пожал раздуем», но и на огромный массив партийных документов, где прямым текстом говорилась и вдалбливалось в мозги моего поколения, что наша цель — коммунизм на планете, а капитализм должен погибнуть, и надо его к этой гибели подтолкнуть. Причем эта установка продержалась и после смерти Сталина, вплоть до отмены 6-ый статьи Конституции. Но хуже того, что Вторую мировую войну сталинский социализм ввязался позже, чем передовые страны Запада, избегая прямого столкновения с гитлеровской Германией, если не сказать, что сотрудничая с ней. Почти в то же самое время, когда немцы бомбили Лондон, советские войска разделили с немецкими Польшу, а НКВД расстреляло 21 857 польских офицеров-патриотов в Катыни. До этого же СССР захватил Прибалтику, напал (неудачно) на Финляндию, то есть готовился к безграничному расширению — к коммунизму на планете Земля.
Оставим, впрочем, любителем параллельной истории гадать, случайно или закономерно Сталин и Гитлер оказались впоследствии не друзьями-союзниками против либерального Запада, а непримиримыми врагами. Как вышло — мы все это видели. Но ясно другое: второе имя Сталина — опасность для человечества. И, держа это второе имя в уме, я бы не стал возвращать по этой причине Волгограду его прошлое название.
Часть вторая,
Сталин много чего наворотил за то время, пока побывал диктатором СССР, но все это списывается в сознании нашего народа благодаря победе над гитлеровской Германией, которую в Россию считают исключительной заслугой советской армии (как будто не было антигитлеровской коалиции и других фронтов) и лично товарища Сталина, великого стратега. Однако правда заключается в том, что советский режим, замешанный на культе личности, непререкаемой воле вождя, страхе подданных и машине пропаганды, которая работала в обе стороны — убеждая как простых граждан, так и их начальников — был крайне неадекватен в оценке международного положения. Сталин искренне считал, что мировая война — необходимый этап в победе мировой революции под управлением Кремля и создании мировой советской империи.
Советские аналитики верили, что, скорее, Англия и США будут воевать друг с другом, чем Гитлер нападет на СССР, и всячески радовались мировому пожару, если не сказать, что пытались его еще больше раздуть. Все это привело к страшной катастрофе 21 июня 1941, которая заключается не только в том, что Германия напала на СССР, — СССР готовился к войнам, только к войнам он и готовился, — а в том, что крайне милитаризированный, вооруженный до зубов, сам ориентированный на внешнюю экспансию и захваты сталинский режим был смят в первые же часы войны.
Этот просчет, вернее, совершенно ложная, западоненавистническая идеологическая установка вождя стоила советскому народу 20 млн жизней, — неимоверно много, больше, чем для какой-либо другой страны — участницы военных действий, и если бы Сталин сам относился к себе с такой же строгостью, как к своим расстрелянным военачальниками, он по идее за это должен был расстрелять и себя — как не справившегося с военной и политической задачей.
Но Сталин естественно так не поступил, а подождал и снискал себе славу победителя после четырех лет выматывающей войны, выйдя из нее властелином полумира. В то же время он, очевидно, и прекрасно понимал свою историческую вину. Долгое время не мог заставить себя праздновать День Победы, которую за победу и не считал. Ведь полмира — это не целый мир, который ему обещал товарищ Ленин. А кроме того, в этой войне непредусмотренно вырос и второй гигант — Соединенные штаты Америки с атомной бомбой. Поэтому поднимая тост за здоровье русского народа на помпезном кремлевском приеме 24 мая 1945 года, он в частности произнес и такие достаточно горькие слова: «Какой-нибудь другой народ мог сказать: вы не оправдали наших надежд, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Это могло случиться, имейте в виду. Но русский народ на это не пошел…», — что было, конечно, не столько признанием, как могло бы показаться иному историку, сколько стопроцентным лицемерием и отодвиганием от себя личной ответственности. Ведь на самом деле правительством был он сам, а русский народ никто не собирался спрашивать. Впрочем, сегодня мы имеем возможность поставить все точки над «i».
Сергей Митрофанов
Победа есть, — даже я это признаю, — она зрима, она во всех учебниках и отмечается бесчисленными юбилейными мероприятиями. В представлении иного молодого человека третьего тысячелетия, из Второй мировой войны Сталин действительно вышел безусловным победителем. Говорят даже, что он ее «выиграл». Хотя война — не игра, и, если мы будем честны, скорее генсеку Сталину просто повезло оказаться и при войне, и при Победе. Говорить, что Победа — исключительная заслуга Сталина, это все равно сказать, что пирамиды — исключительная заслуга фараона, а не погибающих от истощения рабов-каменщиков.
Поясню свою мысль: дело в том, что советский (как и фараонский) режимы в реальности устроены таким образом (и это все знают, кто их изучал), что абсолютно любой человек, оказавшийся наверху, автоматически будет олицетворять все достижения народа. Не Сталин, так Иванов или Пупкин — без них, мол, не будет России. Вот и получилось, что явленное в скупых цифрах поражение Сталина — двадцать миллионов убитых и бесчисленные разрушения — как бы отодвинулось от него, а осталась одна лишь сверкающая Победа народа, присвоенная начальством, которое, если мы будем честны, потратило немало усилий, чтобы раздуть мировой пожар.
Чтоб не быть голословным, сошлюсь не только на известное стихотворение «мы на горе все буржуям мировой пожал раздуем», но и на огромный массив партийных документов, где прямым текстом говорилась и вдалбливалось в мозги моего поколения, что наша цель — коммунизм на планете, а капитализм должен погибнуть, и надо его к этой гибели подтолкнуть. Причем эта установка продержалась и после смерти Сталина, вплоть до отмены 6-ый статьи Конституции. Но хуже того, что Вторую мировую войну сталинский социализм ввязался позже, чем передовые страны Запада, избегая прямого столкновения с гитлеровской Германией, если не сказать, что сотрудничая с ней. Почти в то же самое время, когда немцы бомбили Лондон, советские войска разделили с немецкими Польшу, а НКВД расстреляло 21 857 польских офицеров-патриотов в Катыни. До этого же СССР захватил Прибалтику, напал (неудачно) на Финляндию, то есть готовился к безграничному расширению — к коммунизму на планете Земля.
Оставим, впрочем, любителем параллельной истории гадать, случайно или закономерно Сталин и Гитлер оказались впоследствии не друзьями-союзниками против либерального Запада, а непримиримыми врагами. Как вышло — мы все это видели. Но ясно другое: второе имя Сталина — опасность для человечества. И, держа это второе имя в уме, я бы не стал возвращать по этой причине Волгограду его прошлое название.
Часть вторая,
Советские аналитики верили, что, скорее, Англия и США будут воевать друг с другом, чем Гитлер нападет на СССР, и всячески радовались мировому пожару, если не сказать, что пытались его еще больше раздуть. Все это привело к страшной катастрофе 21 июня 1941, которая заключается не только в том, что Германия напала на СССР, — СССР готовился к войнам, только к войнам он и готовился, — а в том, что крайне милитаризированный, вооруженный до зубов, сам ориентированный на внешнюю экспансию и захваты сталинский режим был смят в первые же часы войны.
Этот просчет, вернее, совершенно ложная, западоненавистническая идеологическая установка вождя стоила советскому народу 20 млн жизней, — неимоверно много, больше, чем для какой-либо другой страны — участницы военных действий, и если бы Сталин сам относился к себе с такой же строгостью, как к своим расстрелянным военачальниками, он по идее за это должен был расстрелять и себя — как не справившегося с военной и политической задачей.
Но Сталин естественно так не поступил, а подождал и снискал себе славу победителя после четырех лет выматывающей войны, выйдя из нее властелином полумира. В то же время он, очевидно, и прекрасно понимал свою историческую вину. Долгое время не мог заставить себя праздновать День Победы, которую за победу и не считал. Ведь полмира — это не целый мир, который ему обещал товарищ Ленин. А кроме того, в этой войне непредусмотренно вырос и второй гигант — Соединенные штаты Америки с атомной бомбой. Поэтому поднимая тост за здоровье русского народа на помпезном кремлевском приеме 24 мая 1945 года, он в частности произнес и такие достаточно горькие слова: «Какой-нибудь другой народ мог сказать: вы не оправдали наших надежд, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Это могло случиться, имейте в виду. Но русский народ на это не пошел…», — что было, конечно, не столько признанием, как могло бы показаться иному историку, сколько стопроцентным лицемерием и отодвиганием от себя личной ответственности. Ведь на самом деле правительством был он сам, а русский народ никто не собирался спрашивать. Впрочем, сегодня мы имеем возможность поставить все точки над «i».