Лондон — «мне нравится сравнение с Пензой…»
28 ноября, 2021 4:19 пп
Андрей Мовчан
Андрей Мовчан:
17с — Русские в Лондоне. Это первая часть «Пенза на Темзе». Вторая часть «Russian is the new black» в следующих номерах.
Разумеется, Лондон в последние 30 лет стал и русским городом. По слухам здесь живет около 500 000 русскоязычных, включаются ли в это число представители союзных республик, сказать сложно, всё зависит от того, как считать. Если бы русский Лондон располагался в России, он был бы 36м городом страны по населению, рядом с Пензой – чуть больше Балашихи, два Таганрога, три Петропавловска-Камчатских, пять Ханты-Мансийсков.
Мне нравится сравнение с Пензой не только по размеру – через Лондон течет река Темза, фонетическое созвучие конечно случайно (а через Пензу течет река Сура, что почти-что Surrey, графство к югу от Лондона) но покойный Задорнов мог бы усмотреть в этом далеко идущие в прошлое русские корни Лондона. К тому же лондонские удобства (скорость интернета, эффективность сантехников, качество бюрократии), ширина лондонских улиц, высота домов в спальных районах и степень их соответствия современным стандартам, лондонская приверженность местным новостям и историям и даже наличие узкого круга местной русскоязычной элиты — всё напоминает мне Пензу (какой она должна быть в моих представлениях, я никогда в Пензе не был) значительно больше, чем столицу империи, над которой никогда не заходит солнце.
В Лондоне есть русские на любой вкус, даже на самый извращенный и самый изысканный.
Где-то за пределами моего радара за высоченными стеклами стакко фасадов домов Белгравии и Мэйфаир обитают беглые банкиры и чиновники из России; обвинения в коррупции в адрес россиян вылетают из стен лондонских официальных учреждений с такой силой и скоростью, что долетают аккуратно до московского Кремля, не задев тех, кто в самой России признан вором или коррупционером и осел под боком от Даунинг стрит; напротив, российские следственные органы, привыкшие к тому, что обвинение должно строиться не на доказательствах, а на уверенности вышестоящего начальства, не в состоянии добиться экстрадиции ни одного человека из Лондона; местный суд хочет чтобы его убедили в виновности подозреваемого и из Кремля ему не позвонишь.
Видимым отражением этих невидимых русских в Лондоне являются дамы с накачанными силиконом губами и бюстами, в леопардовых леггинсах, с баулами Луи Вюиттон, периодически выгружающиеся из Бентли в районе Херродз или пьющие шампанское в 8 утра в отеле Риц. Говорят они всегда громко и возбужденно, и всегда по-русски. Местные жители думают конечно, что так и надо – они про всё так думают.
Однако, составивший себе представление о русских в Лондоне по этой категории допустит кардинальную ошибку – и первых и вторых в Москве (и Пензе) в процентном отношении существенно больше, чем здесь. Основная масса русскоязычных в Лондоне – это профессионалы самых разных профессий – с некоторым уклоном в финансы; в нулевые множество российских инвестиционных банкиров, заработав существенные деньги в России, перебрались в Лондон в head-offices своих компаний, а когда после 2011 года стало очевидно, что в России бизнеса больше не будет, они просто остались и переключились на другие регионы. Множество известных хедж-фондов в Лондоне сделано выходцами из России.
В английском бизнесе русский след даже виднее, чем в английских судах и дорогих магазинах. Владельцы множества ресторанов, магазинов, салонов, галерей и музеев, транспортных компаний, агентств недвижимости, агентств по подбору персонала, адвокатских бюро, хай-тек стартапов, учебных бизнесов, и так далее и так далее говорят дома по-русски. Лондон полон не только российскими бизнесменами, экономистами и финансистами – среди лучших юристов, дизайнеров, врачей, преподавателей Лондона много выходцев из СССР и России в частности. В «русских» бизнесах работают русскоязычные профессионалы (и не только конечно), но редкий разговор «о сотрудниках» на русском языке обходится без сетования: «Англоязычные соискатели больше думают о своих правах, чем о работе, результат их не интересует, чуть что – пишут жалобы и подают в суд, благо теперь появилось несколько универсальных обвинений – от харасмента до дискриминации по любому признаку, и суды прислушиваются. Русскоязычные же сотрудники о харасменте и дискриминации не думают, а освободившееся от размышлений о толерантности время посвящают эффективной работе».
Русская научная элита в Лондоне тоже заметна – разве что она в большей степени «размазана» по Британии, чем элита деловая и профессиональная. UCL (где делают науку аж две мои дочери), Кингз Колледж, Империал Колледж, Оксфорд, Кембридж, Университеты Манчестера, Эдинбурга, Ноттингема, колледж в Дареме – везде есть русскоязычные профессора. Лауреаты Нобелевской Премии Новоселов и Гейм – в Манчестере. Мой одноклассник, большой математик Олег Козловский – в Ноттингеме. Валерий Аджиев, специалист по компьютерной анимации и автор блестящих текстов о британской политике – в Борнмуте. Из четырех живых русскоязычных лауреатов Нобелевской Премии сегодня два живут в Британии (остальные же два получили премии «мира» а не за вклад в науку).
Мне, как человеку далекому от культуры, сложнее говорить о культурной элите Лондона, но даже я не могу не заметить, как много русских имен не только и не столько в попечительских советах театров, концертных залов и галерей (там тоже много), сколько в афишах. Русские балерины, музыканты, актеры – среди списков топ звезд на местном культурном Олимпе. В Russian Ballet School недалеко от Баттерси парка преподают бывшие топ танцоры Мариинского и Большого театра. Если задаться целью, можно мне кажется найти в Лондоне концерт с участием русскоязычных исполнителей, живущих в Британии, едва ли не на каждый день.
Отдельно стоит поговорить о «супругах Лондона» — я бы написал «о женах Лондона», но времена нынче толерантные, хотя статистика неумолима: русскоязычных женщин, вышедших замуж «в Лондон», на порядок больше, чем русскоязычных мужчин, женившихся на его жительницах. «Супруги Лондона» в большинстве своем ничем не отличаются от других русскоязычных (так же как их партнеры отличаются от русскоязычных почти только языком), кроме одного – темы развода. Не то чтобы русские, приехавшие в Лондон вместе, не разводились, такое случается, но смешанные пары делают это часто, со вкусом, и я бы сказал – бурно. Чаты в ФБ, Телеграме и даже «В Контакте» полны драматических документальных сериалов на тему. То и дело ищется хороший юрист для дележа имущества и/или детей, банкир для защиты сбережений от посягательств «вчера-еще-супруга», дом на съем для выгнанной половины. Но есть и вторая сторона – англоязычные супруги зачастую становятся не только вхожи в «русский круг», но и существенно обогащают его: кажется, что жениться на русских принято в образованной и успешной части лондонского общества.
Если приезжать в Лондон с большими деньгами и продолжать вести свой бизнес (как сделали десятки тысяч наших соотечественников, и как делают сотни если не тысячи в год), то знакомство с русскими нашего городка легко может ограничиться вышеописанными категориями русскоязычных – разве что вы наймете русскоязычную домработницу. Но большинство жителей русскоязычного Лондона всё же составляют не они. В восточном и южном Лондоне (для простоты не будем считать Далич, который хоть и на юге, но там жила сама Маргарет Тетчер, да и теперь живут русские вполне обеспеченные), в предместьях около М25 обитают другие русскоязычные. Многие из них (по большей части они выходцы из Украины, Белоруссии и Молдавии, но немало и выходцев из России) остались в городе нелегально.
Самый простой способ – приехать по туристической визе и не уезжать, но это если ты можешь получить туристическую визу. Если нет – въехать в Британию можно по визе фермерской: эта виза дается на сезон, для привлечения рабочих в сельскохозяйственный сектор. Приехавший обязан отработать за копейки буквально «на полях страны» (что они и делают, и местные фермеры платят именно копейки, заведомо меньше минимальной оплаты труда) 6 месяцев и потом вернуться на родину. Но возвращаются немногие – британская Фемида не занимается отловом невозвращенцев, а если такой нарушитель случайно попадается, то по закону ему положены 2 недели на добровольное покидание страны, после чего он всего лишь будет выдворен принудительно (если его опять поймают).
Системы натурализации нелегалов в Великобритании практически нет, единственный шанс — это родить ребенка. По закону если ребенок рожден в Великобритании и прожил в ней до возраста в 5 лет, его нельзя выслать из страны, иначе у него будут адаптационные проблемы. Но его нельзя так же разлучить с родителями, иначе он будет страдать. Поэтому ребенок получает гражданство, а родители – вид на жительство (который конвертируется в гражданство спустя 6 лет). Остающийся, если не готов рожать ребенка и бегать с ним от полиции 5 лет, делает практически пожизненный выбор – без документов он не может выехать из Британии, а если его всё-таки поймают, он не может потом в Британию вернуться до конца своей жизни.
Нелегалы живут в Британии без страховки, без возможности оформить водительские права, счет в банке, аренду недвижимости, отдать в школу детей (поэтому ввозить детей им не имеет никакого смысла, но рожать конечно можно). Защищать их права некому, а вот нанимать на работу их очень любят: при минимальной законодательно разрешенной ставке в 8.91 фунта в час (900 рублей, аналог 151 200 рублей в месяц чистыми – с такой ставки налог не берется), средняя стоимость часа нелегала – около 5 фунтов. Всё это очень похоже на ситуацию с нелегалами в Москве, за одним исключением: здесь государственные учреждения не пользуются их трудом.
В русском Лондоне можно жить как в русском городе, только изредка натыкаясь на иностранцев – шутка ли, 500 000 человек! Очень многие русскоязычные так и живут, и от всех новых иммигрантов требуются серьезные усилия для того, чтобы выбраться из русского Лондона в Лондон международный. Если ты работаешь в multinational company, то конечно ты обрастаешь контактами и этот процесс протекает проще. Но если ты self-employed, или продолжаешь делать свой международный бизнес – ты обречен на тяжелые попытки прорвать невидимую оболочку пузыря, в котором ты оказался.
Ты приезжаешь в Лондон, не зная толком никого и ничего (особенно – «как делаются дела»). Как оформить счет за газ? Как попасть к врачу? Как получить права? Где хороший продуктовый магазин? Что такое direct debit? Водафон не дает тебе нормальный тариф, поскольку ты для города «никто»; банки не открывают счета; везде требуют номер NIN, который неизвестно где брать, а когда становится известно, то оказывается, что тебе его так просто не дадут; дети не могут попасть в школу, а попав – не понимают, что им там говорят и чего от них хотят. Что делать? Все обращаются к «своим».
«Своих» в Лондоне достаточно для решения любых вопросов. В ФБ десятки групп на тему «русские в Лондоне» и подтемы, например «русские мамы Лондона» — около дюжины групп; консультирование новых иммигрантов в русскоязычной среде носит характер азартного спорта, в котором старожилы пытаются оттолкнуть друг-друга и убедить новичка следовать их советам; в виде отдельного бизнеса (сайты, порталы, агентства) и в виде бесконечной цепочки платных referrals: если ваш знакомый рекомендует вам своего знакомого по какому-то платному вопросу, с большой вероятностью рекомендуемый поделится с рекомендателем выручкой от работы с вами, в Лондоне это принято.
Лондон – город ментальных мостов. Как правило в процессе попадания в него иммигрант сталкивается либо с хедхантером, либо с юристом, делающим визу. Один раз задав вопрос (не важно, по какому поводу – может быть в поиске парикмахера, а может – банкира) иммигрант попадает в бесконечную сеть контактов. Парикмахер укажет на косметолога; банкир – на налогового юриста и поставщика вина; косметолог приведет домработницу; юрист – тренера по каратэ для сына; поставщик вина даст контакт поставщика рыбы и компании по аренде машин с водителем; поставщик рыбы окажется веселым парнем из Литвы со свободным русским и неожиданно познакомит вас с местным дизайнером интерьеров из Латвии, а тот в критический момент даст контакт врача из Винницы, который может выписать лекарство. Полгода и вы все вопросы решили, и все вопросы решены без использования английского языка.
Ваш ребенок уже свободно говорит со сверстниками по-английски, и вы беспокоитесь, что он забудет русский. Знакомый банкир советует вам отдать его в воскресную русскую школу (в Лондоне таких немало), где преподают менеджеры из Блумберга и профессора из Оксфорда – это их tribute соотечественникам в выходные. Там вы познакомитесь с примой местного балета родом из Ярославля, владельцем клиники, переехавшим из Москвы 20 лет назад, создательницей частного театра под Лондоном, в котором идет опера «Жизнь и смерть Александра Литвиненко», галеристом, и даже русским футболистом, играющим за местную команду. Галерист пригласит вас к себе домой на ужин «в узком кругу», и вы окажетесь за столом с Гребенщиковым, который согласится попеть часок гостям, и Акуниным, который читать новые главы своего романа откажется. Вас позовут в гости еще пять человек и вы позовете в гости пять человек; на следующие выходные вы обнаружите себя поехавшим с компанией выходцев из России к морю и в дороге договоритесь о посещении трех выставок и двух концертов – художники и один из музыкантов будут русскими, и в попечительском совете всех пяти мероприятий будут ваши новые знакомые. Вы станете завсегдатаем одной из русских тусовок (их в Лондоне среди богатых профессионалов полдюжины), а редактор местного русскоязычного журнала убедит вас иногда писать в него колонку.
Вы будете плыть по течению, ваш прекрасный английский ограничится магазинным слэнгом, ваши дети-школьники будут общаться со сверстниками – выходцами со всего мира, а вы останетесь жителем Лондонграда – спасибо британцам, что построили русский город по британскому праву. Ваш Фейсбук останется русскоязычным; ваше внимание будет приковано к проблемам далекой России и споры в соцсетях будут о жизни на Восточно-Европейской возвышенности, а не на холмах Корнуолла. Вас будут волновать китайская угроза для Восточной Сибири, права женщин в Хабаровске и коррупция в Краснодаре. Ваши дни будут испорчены очередной посадкой в Москве или присвоением очередному СМИ звания «иностранный агент», а информация о том, что член британского парламента зарезан исламистом из Сомали до вас дойдет случайно и не тронет ваше сердце. У вас будут русскоязычный юрист, налоговик, терапевт и стоматолог, домработница с Украины, парикмахер из Литвы, водитель из Армении с машиной на всякий случай. Вы будете ходить в ресторан, принадлежащий выходцам из Москвы с русскоязычными официантами. Проблемы со школой будет решать русскоязычный консультант по образованию, проблемы с недвижимостью – российский брокер; ваше право на проживание будет подтверждено русскоязычным агентом, а если вам вдруг ударит бес в ребро, вы заведете роман с русскоязычной художницей или психотерапевтом пока ваша жена пьет кофе с русскоязычным инженером из Гугла, который кажется ей намного более романтичным, чем вы.
В такой внутренней реэмиграции в Россию вне России есть много прелести и как будто бы ничего плохого. Но только ваши дети, которых вы привезли школьниками или дошкольниками, вас не поддержат. В их близкий круг войдут одноклассники из Индии, Японии, Турции, Бразилии, Франции, Вьетнама; их языком станет лондонский английский. Их интересы будут простираться на весь мир. Когда они займутся community service, они будет заботиться не о бабушках в Рязани или больных детях Поволжья – они поедут спасать, кормить и лечить в Африку. Вероятность что их первая (да и вторая, и третья) любовь будет говорить по-русски конечно есть, но я бы на это не ставил: она мала. Ждать что их дети будут знать по-русски больше сотни слов, я бы не стал.
Фактически у вас есть выбор – идти за детьми в открытый мир Лондона (и больше – в открытый мир гражданина развитой страны), или завернуться в пестрое одеяло русского языка, положить под голову томик Достоевского, выключить свет и дремать остаток жизни на скрипучей кровати эмигрантского анклава, потеряв детей где-то в солнечном пространстве широкого мира. Второе – комфортно и легко. Первое – требует огромных усилий, особенно если тебе не 20 лет, и ты не программист, который и в России то на русском языке не разговаривал. Третьего не дано.
Андрей Мовчан
Андрей Мовчан:
17с — Русские в Лондоне. Это первая часть «Пенза на Темзе». Вторая часть «Russian is the new black» в следующих номерах.
Разумеется, Лондон в последние 30 лет стал и русским городом. По слухам здесь живет около 500 000 русскоязычных, включаются ли в это число представители союзных республик, сказать сложно, всё зависит от того, как считать. Если бы русский Лондон располагался в России, он был бы 36м городом страны по населению, рядом с Пензой – чуть больше Балашихи, два Таганрога, три Петропавловска-Камчатских, пять Ханты-Мансийсков.
Мне нравится сравнение с Пензой не только по размеру – через Лондон течет река Темза, фонетическое созвучие конечно случайно (а через Пензу течет река Сура, что почти-что Surrey, графство к югу от Лондона) но покойный Задорнов мог бы усмотреть в этом далеко идущие в прошлое русские корни Лондона. К тому же лондонские удобства (скорость интернета, эффективность сантехников, качество бюрократии), ширина лондонских улиц, высота домов в спальных районах и степень их соответствия современным стандартам, лондонская приверженность местным новостям и историям и даже наличие узкого круга местной русскоязычной элиты — всё напоминает мне Пензу (какой она должна быть в моих представлениях, я никогда в Пензе не был) значительно больше, чем столицу империи, над которой никогда не заходит солнце.
В Лондоне есть русские на любой вкус, даже на самый извращенный и самый изысканный.
Где-то за пределами моего радара за высоченными стеклами стакко фасадов домов Белгравии и Мэйфаир обитают беглые банкиры и чиновники из России; обвинения в коррупции в адрес россиян вылетают из стен лондонских официальных учреждений с такой силой и скоростью, что долетают аккуратно до московского Кремля, не задев тех, кто в самой России признан вором или коррупционером и осел под боком от Даунинг стрит; напротив, российские следственные органы, привыкшие к тому, что обвинение должно строиться не на доказательствах, а на уверенности вышестоящего начальства, не в состоянии добиться экстрадиции ни одного человека из Лондона; местный суд хочет чтобы его убедили в виновности подозреваемого и из Кремля ему не позвонишь.
Видимым отражением этих невидимых русских в Лондоне являются дамы с накачанными силиконом губами и бюстами, в леопардовых леггинсах, с баулами Луи Вюиттон, периодически выгружающиеся из Бентли в районе Херродз или пьющие шампанское в 8 утра в отеле Риц. Говорят они всегда громко и возбужденно, и всегда по-русски. Местные жители думают конечно, что так и надо – они про всё так думают.
Однако, составивший себе представление о русских в Лондоне по этой категории допустит кардинальную ошибку – и первых и вторых в Москве (и Пензе) в процентном отношении существенно больше, чем здесь. Основная масса русскоязычных в Лондоне – это профессионалы самых разных профессий – с некоторым уклоном в финансы; в нулевые множество российских инвестиционных банкиров, заработав существенные деньги в России, перебрались в Лондон в head-offices своих компаний, а когда после 2011 года стало очевидно, что в России бизнеса больше не будет, они просто остались и переключились на другие регионы. Множество известных хедж-фондов в Лондоне сделано выходцами из России.
В английском бизнесе русский след даже виднее, чем в английских судах и дорогих магазинах. Владельцы множества ресторанов, магазинов, салонов, галерей и музеев, транспортных компаний, агентств недвижимости, агентств по подбору персонала, адвокатских бюро, хай-тек стартапов, учебных бизнесов, и так далее и так далее говорят дома по-русски. Лондон полон не только российскими бизнесменами, экономистами и финансистами – среди лучших юристов, дизайнеров, врачей, преподавателей Лондона много выходцев из СССР и России в частности. В «русских» бизнесах работают русскоязычные профессионалы (и не только конечно), но редкий разговор «о сотрудниках» на русском языке обходится без сетования: «Англоязычные соискатели больше думают о своих правах, чем о работе, результат их не интересует, чуть что – пишут жалобы и подают в суд, благо теперь появилось несколько универсальных обвинений – от харасмента до дискриминации по любому признаку, и суды прислушиваются. Русскоязычные же сотрудники о харасменте и дискриминации не думают, а освободившееся от размышлений о толерантности время посвящают эффективной работе».
Русская научная элита в Лондоне тоже заметна – разве что она в большей степени «размазана» по Британии, чем элита деловая и профессиональная. UCL (где делают науку аж две мои дочери), Кингз Колледж, Империал Колледж, Оксфорд, Кембридж, Университеты Манчестера, Эдинбурга, Ноттингема, колледж в Дареме – везде есть русскоязычные профессора. Лауреаты Нобелевской Премии Новоселов и Гейм – в Манчестере. Мой одноклассник, большой математик Олег Козловский – в Ноттингеме. Валерий Аджиев, специалист по компьютерной анимации и автор блестящих текстов о британской политике – в Борнмуте. Из четырех живых русскоязычных лауреатов Нобелевской Премии сегодня два живут в Британии (остальные же два получили премии «мира» а не за вклад в науку).
Мне, как человеку далекому от культуры, сложнее говорить о культурной элите Лондона, но даже я не могу не заметить, как много русских имен не только и не столько в попечительских советах театров, концертных залов и галерей (там тоже много), сколько в афишах. Русские балерины, музыканты, актеры – среди списков топ звезд на местном культурном Олимпе. В Russian Ballet School недалеко от Баттерси парка преподают бывшие топ танцоры Мариинского и Большого театра. Если задаться целью, можно мне кажется найти в Лондоне концерт с участием русскоязычных исполнителей, живущих в Британии, едва ли не на каждый день.
Отдельно стоит поговорить о «супругах Лондона» — я бы написал «о женах Лондона», но времена нынче толерантные, хотя статистика неумолима: русскоязычных женщин, вышедших замуж «в Лондон», на порядок больше, чем русскоязычных мужчин, женившихся на его жительницах. «Супруги Лондона» в большинстве своем ничем не отличаются от других русскоязычных (так же как их партнеры отличаются от русскоязычных почти только языком), кроме одного – темы развода. Не то чтобы русские, приехавшие в Лондон вместе, не разводились, такое случается, но смешанные пары делают это часто, со вкусом, и я бы сказал – бурно. Чаты в ФБ, Телеграме и даже «В Контакте» полны драматических документальных сериалов на тему. То и дело ищется хороший юрист для дележа имущества и/или детей, банкир для защиты сбережений от посягательств «вчера-еще-супруга», дом на съем для выгнанной половины. Но есть и вторая сторона – англоязычные супруги зачастую становятся не только вхожи в «русский круг», но и существенно обогащают его: кажется, что жениться на русских принято в образованной и успешной части лондонского общества.
Если приезжать в Лондон с большими деньгами и продолжать вести свой бизнес (как сделали десятки тысяч наших соотечественников, и как делают сотни если не тысячи в год), то знакомство с русскими нашего городка легко может ограничиться вышеописанными категориями русскоязычных – разве что вы наймете русскоязычную домработницу. Но большинство жителей русскоязычного Лондона всё же составляют не они. В восточном и южном Лондоне (для простоты не будем считать Далич, который хоть и на юге, но там жила сама Маргарет Тетчер, да и теперь живут русские вполне обеспеченные), в предместьях около М25 обитают другие русскоязычные. Многие из них (по большей части они выходцы из Украины, Белоруссии и Молдавии, но немало и выходцев из России) остались в городе нелегально.
Самый простой способ – приехать по туристической визе и не уезжать, но это если ты можешь получить туристическую визу. Если нет – въехать в Британию можно по визе фермерской: эта виза дается на сезон, для привлечения рабочих в сельскохозяйственный сектор. Приехавший обязан отработать за копейки буквально «на полях страны» (что они и делают, и местные фермеры платят именно копейки, заведомо меньше минимальной оплаты труда) 6 месяцев и потом вернуться на родину. Но возвращаются немногие – британская Фемида не занимается отловом невозвращенцев, а если такой нарушитель случайно попадается, то по закону ему положены 2 недели на добровольное покидание страны, после чего он всего лишь будет выдворен принудительно (если его опять поймают).
Системы натурализации нелегалов в Великобритании практически нет, единственный шанс — это родить ребенка. По закону если ребенок рожден в Великобритании и прожил в ней до возраста в 5 лет, его нельзя выслать из страны, иначе у него будут адаптационные проблемы. Но его нельзя так же разлучить с родителями, иначе он будет страдать. Поэтому ребенок получает гражданство, а родители – вид на жительство (который конвертируется в гражданство спустя 6 лет). Остающийся, если не готов рожать ребенка и бегать с ним от полиции 5 лет, делает практически пожизненный выбор – без документов он не может выехать из Британии, а если его всё-таки поймают, он не может потом в Британию вернуться до конца своей жизни.
Нелегалы живут в Британии без страховки, без возможности оформить водительские права, счет в банке, аренду недвижимости, отдать в школу детей (поэтому ввозить детей им не имеет никакого смысла, но рожать конечно можно). Защищать их права некому, а вот нанимать на работу их очень любят: при минимальной законодательно разрешенной ставке в 8.91 фунта в час (900 рублей, аналог 151 200 рублей в месяц чистыми – с такой ставки налог не берется), средняя стоимость часа нелегала – около 5 фунтов. Всё это очень похоже на ситуацию с нелегалами в Москве, за одним исключением: здесь государственные учреждения не пользуются их трудом.
В русском Лондоне можно жить как в русском городе, только изредка натыкаясь на иностранцев – шутка ли, 500 000 человек! Очень многие русскоязычные так и живут, и от всех новых иммигрантов требуются серьезные усилия для того, чтобы выбраться из русского Лондона в Лондон международный. Если ты работаешь в multinational company, то конечно ты обрастаешь контактами и этот процесс протекает проще. Но если ты self-employed, или продолжаешь делать свой международный бизнес – ты обречен на тяжелые попытки прорвать невидимую оболочку пузыря, в котором ты оказался.
Ты приезжаешь в Лондон, не зная толком никого и ничего (особенно – «как делаются дела»). Как оформить счет за газ? Как попасть к врачу? Как получить права? Где хороший продуктовый магазин? Что такое direct debit? Водафон не дает тебе нормальный тариф, поскольку ты для города «никто»; банки не открывают счета; везде требуют номер NIN, который неизвестно где брать, а когда становится известно, то оказывается, что тебе его так просто не дадут; дети не могут попасть в школу, а попав – не понимают, что им там говорят и чего от них хотят. Что делать? Все обращаются к «своим».
«Своих» в Лондоне достаточно для решения любых вопросов. В ФБ десятки групп на тему «русские в Лондоне» и подтемы, например «русские мамы Лондона» — около дюжины групп; консультирование новых иммигрантов в русскоязычной среде носит характер азартного спорта, в котором старожилы пытаются оттолкнуть друг-друга и убедить новичка следовать их советам; в виде отдельного бизнеса (сайты, порталы, агентства) и в виде бесконечной цепочки платных referrals: если ваш знакомый рекомендует вам своего знакомого по какому-то платному вопросу, с большой вероятностью рекомендуемый поделится с рекомендателем выручкой от работы с вами, в Лондоне это принято.
Лондон – город ментальных мостов. Как правило в процессе попадания в него иммигрант сталкивается либо с хедхантером, либо с юристом, делающим визу. Один раз задав вопрос (не важно, по какому поводу – может быть в поиске парикмахера, а может – банкира) иммигрант попадает в бесконечную сеть контактов. Парикмахер укажет на косметолога; банкир – на налогового юриста и поставщика вина; косметолог приведет домработницу; юрист – тренера по каратэ для сына; поставщик вина даст контакт поставщика рыбы и компании по аренде машин с водителем; поставщик рыбы окажется веселым парнем из Литвы со свободным русским и неожиданно познакомит вас с местным дизайнером интерьеров из Латвии, а тот в критический момент даст контакт врача из Винницы, который может выписать лекарство. Полгода и вы все вопросы решили, и все вопросы решены без использования английского языка.
Ваш ребенок уже свободно говорит со сверстниками по-английски, и вы беспокоитесь, что он забудет русский. Знакомый банкир советует вам отдать его в воскресную русскую школу (в Лондоне таких немало), где преподают менеджеры из Блумберга и профессора из Оксфорда – это их tribute соотечественникам в выходные. Там вы познакомитесь с примой местного балета родом из Ярославля, владельцем клиники, переехавшим из Москвы 20 лет назад, создательницей частного театра под Лондоном, в котором идет опера «Жизнь и смерть Александра Литвиненко», галеристом, и даже русским футболистом, играющим за местную команду. Галерист пригласит вас к себе домой на ужин «в узком кругу», и вы окажетесь за столом с Гребенщиковым, который согласится попеть часок гостям, и Акуниным, который читать новые главы своего романа откажется. Вас позовут в гости еще пять человек и вы позовете в гости пять человек; на следующие выходные вы обнаружите себя поехавшим с компанией выходцев из России к морю и в дороге договоритесь о посещении трех выставок и двух концертов – художники и один из музыкантов будут русскими, и в попечительском совете всех пяти мероприятий будут ваши новые знакомые. Вы станете завсегдатаем одной из русских тусовок (их в Лондоне среди богатых профессионалов полдюжины), а редактор местного русскоязычного журнала убедит вас иногда писать в него колонку.
Вы будете плыть по течению, ваш прекрасный английский ограничится магазинным слэнгом, ваши дети-школьники будут общаться со сверстниками – выходцами со всего мира, а вы останетесь жителем Лондонграда – спасибо британцам, что построили русский город по британскому праву. Ваш Фейсбук останется русскоязычным; ваше внимание будет приковано к проблемам далекой России и споры в соцсетях будут о жизни на Восточно-Европейской возвышенности, а не на холмах Корнуолла. Вас будут волновать китайская угроза для Восточной Сибири, права женщин в Хабаровске и коррупция в Краснодаре. Ваши дни будут испорчены очередной посадкой в Москве или присвоением очередному СМИ звания «иностранный агент», а информация о том, что член британского парламента зарезан исламистом из Сомали до вас дойдет случайно и не тронет ваше сердце. У вас будут русскоязычный юрист, налоговик, терапевт и стоматолог, домработница с Украины, парикмахер из Литвы, водитель из Армении с машиной на всякий случай. Вы будете ходить в ресторан, принадлежащий выходцам из Москвы с русскоязычными официантами. Проблемы со школой будет решать русскоязычный консультант по образованию, проблемы с недвижимостью – российский брокер; ваше право на проживание будет подтверждено русскоязычным агентом, а если вам вдруг ударит бес в ребро, вы заведете роман с русскоязычной художницей или психотерапевтом пока ваша жена пьет кофе с русскоязычным инженером из Гугла, который кажется ей намного более романтичным, чем вы.
В такой внутренней реэмиграции в Россию вне России есть много прелести и как будто бы ничего плохого. Но только ваши дети, которых вы привезли школьниками или дошкольниками, вас не поддержат. В их близкий круг войдут одноклассники из Индии, Японии, Турции, Бразилии, Франции, Вьетнама; их языком станет лондонский английский. Их интересы будут простираться на весь мир. Когда они займутся community service, они будет заботиться не о бабушках в Рязани или больных детях Поволжья – они поедут спасать, кормить и лечить в Африку. Вероятность что их первая (да и вторая, и третья) любовь будет говорить по-русски конечно есть, но я бы на это не ставил: она мала. Ждать что их дети будут знать по-русски больше сотни слов, я бы не стал.
Фактически у вас есть выбор – идти за детьми в открытый мир Лондона (и больше – в открытый мир гражданина развитой страны), или завернуться в пестрое одеяло русского языка, положить под голову томик Достоевского, выключить свет и дремать остаток жизни на скрипучей кровати эмигрантского анклава, потеряв детей где-то в солнечном пространстве широкого мира. Второе – комфортно и легко. Первое – требует огромных усилий, особенно если тебе не 20 лет, и ты не программист, который и в России то на русском языке не разговаривал. Третьего не дано.