Лишён советского гражданства
4 июня, 2022 11:48 дп
Сергей Злобин
Сергей Злобин:
50 лет назад Иосиф Бродский покинул отечество.
«Веди себя так, как будто ничего не случилось…»
Несмотря на все известные обстоятельства, предшествовавшие этому, через восемь лет он напишет «Бросил страну, что меня вскормила».
Плывет в тоске необъяснимой
«Рождественский романс» был первым стихотворением Бродского, которое я узнал. Если быть точным – одним из первых. Еще были «Пилигримы», «Художник», «Ах, улыбнись, ах, улыбнись вослед, взмахни рукой…», что-то еще. Но запомнился именно «Рождественский романс». Знакомство произошло в зимние каникулы 1966 года в школьном (не поворачивается язык назвать эту вольницу «пионерским») лагере МГПИ, по которому еще ходили тени Кима, Визбора, Ряшенцева, Коваля. Обстановка в лагере была свободная — где еще школьникам разрешат до полуночи сидеть вокруг свечки и слушать стихи и песни сомнительного, с точки зрения идеологии, содержания. Там «на свечке» я и услышал «Рождественский романс» «в изложеньи нежных нот» — на музыку Клячкина.
Ошарашенность четырнадцатилетнего подростка, только-только научившегося справляться со своими комплексами, описать трудно. А если к этому добавить безнадежную влюбленность в девочку на два класса старше, то вообще.
Вернувшись в Москву, я рассказал об этом бабушке, типа ты знаешь, кто такой Бродский. Она усмехнулась и извлекла из папки с машинописью листок со стихотворением «Одиночество», подписанное И. Бр.
— Так надо, — сказала бабушка. Через четыре месяца ее не стало, а листок остался.
Прошло шесть лет. В начале июня 1972 года, уже будучи третьекурсником, я оказался на практике в поселке Хатанга, почти на самом побережье Северного Ледовитого океана. Стояла огромная, яркая, поражающая воображение ночь заполярья, на поселком висело ослепляющее солнце. Я взял приемник ВЭФ и вышел на берег реки, по которой табуном шли огромные, залезающие друг на друга льдины.
— С Хеты лед уже пошел, — пояснили мирно выпивающие на берегу местные бичи.
Сквозь шум и треск глушилок я вдруг услышал не то «Свободу», не то «Голос», не то «Волну»:
— Известный поэт Иосиф Бродский лишен советского гражданства, выехал из СССР и находится сейчас в Вене.
И все тот же, наизусть знаемый, «Рождественский романс», но уже голосом автора, который я услышал впервые.
До сих пор при упоминании его имени или звуках голоса всегда первая ассоциация — яркое полярное солнце в два часа ночи, льдины на реке и «Плывет в тоске необъяснимой среди кирпичного надсада…»
Сергей Злобин
Сергей Злобин:
50 лет назад Иосиф Бродский покинул отечество.
«Веди себя так, как будто ничего не случилось…»
Несмотря на все известные обстоятельства, предшествовавшие этому, через восемь лет он напишет «Бросил страну, что меня вскормила».
Плывет в тоске необъяснимой
«Рождественский романс» был первым стихотворением Бродского, которое я узнал. Если быть точным – одним из первых. Еще были «Пилигримы», «Художник», «Ах, улыбнись, ах, улыбнись вослед, взмахни рукой…», что-то еще. Но запомнился именно «Рождественский романс». Знакомство произошло в зимние каникулы 1966 года в школьном (не поворачивается язык назвать эту вольницу «пионерским») лагере МГПИ, по которому еще ходили тени Кима, Визбора, Ряшенцева, Коваля. Обстановка в лагере была свободная — где еще школьникам разрешат до полуночи сидеть вокруг свечки и слушать стихи и песни сомнительного, с точки зрения идеологии, содержания. Там «на свечке» я и услышал «Рождественский романс» «в изложеньи нежных нот» — на музыку Клячкина.
Ошарашенность четырнадцатилетнего подростка, только-только научившегося справляться со своими комплексами, описать трудно. А если к этому добавить безнадежную влюбленность в девочку на два класса старше, то вообще.
Вернувшись в Москву, я рассказал об этом бабушке, типа ты знаешь, кто такой Бродский. Она усмехнулась и извлекла из папки с машинописью листок со стихотворением «Одиночество», подписанное И. Бр.
— Так надо, — сказала бабушка. Через четыре месяца ее не стало, а листок остался.
Прошло шесть лет. В начале июня 1972 года, уже будучи третьекурсником, я оказался на практике в поселке Хатанга, почти на самом побережье Северного Ледовитого океана. Стояла огромная, яркая, поражающая воображение ночь заполярья, на поселком висело ослепляющее солнце. Я взял приемник ВЭФ и вышел на берег реки, по которой табуном шли огромные, залезающие друг на друга льдины.
— С Хеты лед уже пошел, — пояснили мирно выпивающие на берегу местные бичи.
Сквозь шум и треск глушилок я вдруг услышал не то «Свободу», не то «Голос», не то «Волну»:
— Известный поэт Иосиф Бродский лишен советского гражданства, выехал из СССР и находится сейчас в Вене.
И все тот же, наизусть знаемый, «Рождественский романс», но уже голосом автора, который я услышал впервые.
До сих пор при упоминании его имени или звуках голоса всегда первая ассоциация — яркое полярное солнце в два часа ночи, льдины на реке и «Плывет в тоске необъяснимой среди кирпичного надсада…»