«Космос — страшная вещь, и лучше туда не соваться…»
12 апреля, 2023 11:30 дп
Мэйдэй
Игорь Поночевный:
Бывая проездом в Ленинграде, Гагарин часто заходил в гости к моему дяде Олегу в его коммуналку на Пряжке. Он всегда приезжал в город внезапно, не предупреждая, звонил уже из аэропорта. Спустя минут сорок после звонка на улице хлопало дверью такси, из колодца раздавался молодецкий свист, и дядя бежал открывать двери. Я выскакивал из комнаты в коридор, глядя во все глаза. И вот на пороге появлялась невысокая фигура первого в мире советского космонавта. В кашемировом плаще, с небрежно наброшенным на плечо кашне, сдвинутой на затылок шляпе, с шикарным кожаным саквояжем в руках.
Гагарин подмигивал нам левым, нетрезвым уже глазом, выплевывал из угла рта на пол папироску, кидал вещи, и они крепко обнимались. Первый в мире летчик-космонавт трепал меня по загривку и давал иностранную конфету, про которые в детстве говорили, что ЦРУ кладет в них иголки или отравленные лезвия. Вынимая из карманов две пол литры, Гагарин произносил всегда одну и ту же стереотипную фразу:
— А вот наши Белка и Стрелка.
Дядя Олег доставал из шкафчика рюмки, резал колбасу, выковыривал из банок соленые огурцы и квашенную капустку, и разливал. Первый тост всегда пили за тех, кто в космосе. Второй — за Родину. Третий за Партию. Затем неторопливо закуривали Казбек и пили уже беспорядочно — кто во что горазд.
Громко говорили, стучали стульями и кулаками, пели пьяные песни, хохотали, пускали слезу. Соседи тихо сидели по своим норам. Сначала пробовали было возмущаться и однажды даже вызвали милицию, но Гагарин запустил пустую водочную бутылку в кишку коридора, схватил в руку кухонный нож и заорал что есть силы:
— Ша! Уймитесь, фуцманюги! Я — Юрий Гагарин!
Наряд погрозил соседям кулаком и уехал. После этого два раза приходил участковый и долго разговаривал со съемщиками. К дяде у него никаких претензий не было. Иногда наливали и мне, немного, полрюмки. Добавляли в нее варенье, и я сосал это лакомство весь вечер. Гость часто и много говорил о космосе, мол, космос — страшная вещь, и лучше туда не соваться, а то дров наломаем. Спать ложились уже под утро, Гагарин на кровати, дядя на раскладушке, а я — на столе. На следующий день я прогуливал школу, а Гагарин писал учительнице записку: «Прошу не ругать. Ю. Гагарин» и подпись. Мне это легко сходило с рук.
В последний свой приезд Гагарин и дядя Олег сильно напились, и, будучи пьяными, вдруг подрались. Дядя был перворазрядником и легко нокаутировал его. Гагарин задел головой угол стола, страшно рассек себе лоб и повалился замертво. Ночевали они в эту ночь уже не дома, один — в больнице, второй — в отделении. Мать забрала меня, и с тех пор я больше у дяди не оставался. Спустя полгода после того случая Гагарин разбился.
Мэйдэй
Игорь Поночевный:
Бывая проездом в Ленинграде, Гагарин часто заходил в гости к моему дяде Олегу в его коммуналку на Пряжке. Он всегда приезжал в город внезапно, не предупреждая, звонил уже из аэропорта. Спустя минут сорок после звонка на улице хлопало дверью такси, из колодца раздавался молодецкий свист, и дядя бежал открывать двери. Я выскакивал из комнаты в коридор, глядя во все глаза. И вот на пороге появлялась невысокая фигура первого в мире советского космонавта. В кашемировом плаще, с небрежно наброшенным на плечо кашне, сдвинутой на затылок шляпе, с шикарным кожаным саквояжем в руках.
Гагарин подмигивал нам левым, нетрезвым уже глазом, выплевывал из угла рта на пол папироску, кидал вещи, и они крепко обнимались. Первый в мире летчик-космонавт трепал меня по загривку и давал иностранную конфету, про которые в детстве говорили, что ЦРУ кладет в них иголки или отравленные лезвия. Вынимая из карманов две пол литры, Гагарин произносил всегда одну и ту же стереотипную фразу:
— А вот наши Белка и Стрелка.
Дядя Олег доставал из шкафчика рюмки, резал колбасу, выковыривал из банок соленые огурцы и квашенную капустку, и разливал. Первый тост всегда пили за тех, кто в космосе. Второй — за Родину. Третий за Партию. Затем неторопливо закуривали Казбек и пили уже беспорядочно — кто во что горазд.
Громко говорили, стучали стульями и кулаками, пели пьяные песни, хохотали, пускали слезу. Соседи тихо сидели по своим норам. Сначала пробовали было возмущаться и однажды даже вызвали милицию, но Гагарин запустил пустую водочную бутылку в кишку коридора, схватил в руку кухонный нож и заорал что есть силы:
— Ша! Уймитесь, фуцманюги! Я — Юрий Гагарин!
Наряд погрозил соседям кулаком и уехал. После этого два раза приходил участковый и долго разговаривал со съемщиками. К дяде у него никаких претензий не было. Иногда наливали и мне, немного, полрюмки. Добавляли в нее варенье, и я сосал это лакомство весь вечер. Гость часто и много говорил о космосе, мол, космос — страшная вещь, и лучше туда не соваться, а то дров наломаем. Спать ложились уже под утро, Гагарин на кровати, дядя на раскладушке, а я — на столе. На следующий день я прогуливал школу, а Гагарин писал учительнице записку: «Прошу не ругать. Ю. Гагарин» и подпись. Мне это легко сходило с рук.
В последний свой приезд Гагарин и дядя Олег сильно напились, и, будучи пьяными, вдруг подрались. Дядя был перворазрядником и легко нокаутировал его. Гагарин задел головой угол стола, страшно рассек себе лоб и повалился замертво. Ночевали они в эту ночь уже не дома, один — в больнице, второй — в отделении. Мать забрала меня, и с тех пор я больше у дяди не оставался. Спустя полгода после того случая Гагарин разбился.