Корпоратив. Рассказ на злобу дня
27 декабря, 2022 2:56 пп
Валерий Зеленогорский
Igor Brodsky поделился
Валерий Зеленогорский:
Мода нынешнего времени называть любую пьянку «корпоративом» раздражала Сергеева.
Люди пили всегда, кто-то каждый день, на заводах и фабриках все ждали 11-ти часов и посылали в магазин молодого пролетария, и он проносил на груди и в штанах водку или вино.
Их несли бережно, как «Искру» или листовки, и потом в обед начинался ежедневный корпоратив, после которого никто уже не работал, все ждали конца рабочего дня, чтобы добавить, а потом на афтерпати в какой-нибудь подворотне поговорить, почему плохо живем.
Сергеев работал в НИИ, у них был спирт для протирки контактов, и они с коллегами пили его каждый день, и много говорили о несовершенстве мира. Спирт на рабочем месте — огромная привилегия, и Сергеев, ответственный за его получение, был в большом авторитете.
Компания у них в отделе была особенная, все люди интеллигентные, на работе много читали и пили, а потом начинались рассказы, кто, когда и с кем.
Особенно выделялся один старший научный сотрудник Б.
Он владел редкой особенностью погружаться в прошлое, по мере опьянения, он начинал вещать: после первого стакана он говорил, что после войны работал в спецподразделении по ловле диверсантов в подмосковных лесах, после второго — признавался, что он сын Зорге, на третьем стакане он представлялся участником Куликовской битвы, и ему уже не наливали.
Все знали, что он не служил в армии, в НИИ попал как зять замдиректора, в науке он шарил не очень, но, как член партийного комитета, он имел авторитет, его прятали в кладовке с инструментам, и до утра он стонал там, погруженный в свое пьяное прошлое.
Сергеев после перестройки подсуетился, и будучи к тому времени замом в своем НИИ, сумел приватизировать его, отправив на пенсию директора-академика. Тому было уже девяносто лет, но он не уходил на покой, к нему никто в кабинет не ходил, он приезжал, садился в кабинет, ему приносили чай, и он дремал или читал одну и ту же газету, где был напечатан указ, в котором его наградили Ленинской премией за прибор, который он изобрел по чертежам украденным в Америке славными органами.
С тех давних пор он наукой не занимался, боролся за мир в различных международных организациях, так и жил, пока Сергеев не отправил его на покой, обещая похоронить на Новодевичьем с ротой почетного караула.
Старика вынесли из кабинета завхоз и водитель, он плыл по лестницам цитадели науки, и в руках его была фотография, где он с Эйнштейном в Стокгольме сфотографировались на фоне ратуши.
Сергеев начал строить корпорацию и к Миллениуму построил себе дачу, дом в Монако и шале в швейцарской деревушке на имя жены, верного друга и соратника.
Людей своих, работающих на него, он любил, платил, правда, мало, но праздники для них устраивал с артистами и поляну накрывал, денег не жалея, пусть порадуются два раза в год, почувствуют заботу и ласковую руку барина.
Сам он любил артисток, после выступления приглашал в отдельную комнату и говорил с ними, лишнего себе не позволял. Ну мог иногда выпить на брудершафт или ущипнуть за сосок, в крайнем случае и кое-куда проникнуть ручками своими, кличка у него была «Рукосуй». А так, больше ничего не позволял, верующий человек был, жертвовал на храм и заповеди соблюдал, кроме двух: «не укради» и «не желай жены ближнего».
Он с юности любил девушек своих друзей запутать в свои сети, а потом и жен друзей соблазнить посулами и обманом. Любил он это дело, причиной всему этому был неудачный брак с первой женой, которая ушла от него к старому учителю музыки, плешивому и горбатому. И это от него, от хоккеиста и звезды КВН! Он всю жизнь доказывал ей, что он — герой, не забыв юношеской обиды.
На этот раз он пригласил певицу, которая ему нравилась, ему говорили, что она иногда позволяет себя любить за полтинник. Он тратиться не хотел, хотел слегка поиграть с ней, а если пойдет, то денег даст, только разумных, ну десятку, ну пятнадцать, но полтинник — это разврат и ханжество.
Праздник был назначен на 26 декабря, самый тяжелый день для перемещения по Москве, звезды первой величины ездили по местам выступлений в сопровождении спецбатальона ГАИ, самые крутые на машинах ФСО, а остальные, кто во что горазд.
Сергеев уже собрался выезжать в ресторан на встречу со звездой, но ему стало плохо, заболело сердце, он понял, что прихватило серьезно и сказал жене вызвать скорую.
У него была страховка и личный врач, но тот застрял в пробке, и он стал ждать реанимобиль из главной клиники страны и ещё двух европейских центров для подстраховки. Никто не ехал, Москва стояла, как в 41 году, к центру не смогла бы пробиться и танковая колонна Гудериана.
Сергеев лежал на диване и думал, а на хера в этой стране деньги, если ты можешь сдохнуть из-за банального приступа стенокардии… Жена выбежала на улицу и увидела, как по тротуару пробирается скорая, мигая и громыхая всеми сигналами. Она бросилась под нее, как Матросов на амбразуру, но реанимобиль вильнул перед ней и уехал лечить кого поважней. Странно, подумала жена, ей показалось, что в салоне «скорой» мелькнуло знакомое по телевизору лицо.
Она вернулась домой, Сергеев тяжело дышал, попросил подойти поближе и стал диктовать номерные счета на Каймановых островах…
Зазвонил телефон, секретарша сообщила, что звезда приехала на «скорой», чтобы успеть к началу.
Валерий Зеленогорский
Igor Brodsky поделился
Валерий Зеленогорский:
Мода нынешнего времени называть любую пьянку «корпоративом» раздражала Сергеева.
Люди пили всегда, кто-то каждый день, на заводах и фабриках все ждали 11-ти часов и посылали в магазин молодого пролетария, и он проносил на груди и в штанах водку или вино.
Их несли бережно, как «Искру» или листовки, и потом в обед начинался ежедневный корпоратив, после которого никто уже не работал, все ждали конца рабочего дня, чтобы добавить, а потом на афтерпати в какой-нибудь подворотне поговорить, почему плохо живем.
Сергеев работал в НИИ, у них был спирт для протирки контактов, и они с коллегами пили его каждый день, и много говорили о несовершенстве мира. Спирт на рабочем месте — огромная привилегия, и Сергеев, ответственный за его получение, был в большом авторитете.
Компания у них в отделе была особенная, все люди интеллигентные, на работе много читали и пили, а потом начинались рассказы, кто, когда и с кем.
Особенно выделялся один старший научный сотрудник Б.
Он владел редкой особенностью погружаться в прошлое, по мере опьянения, он начинал вещать: после первого стакана он говорил, что после войны работал в спецподразделении по ловле диверсантов в подмосковных лесах, после второго — признавался, что он сын Зорге, на третьем стакане он представлялся участником Куликовской битвы, и ему уже не наливали.
Все знали, что он не служил в армии, в НИИ попал как зять замдиректора, в науке он шарил не очень, но, как член партийного комитета, он имел авторитет, его прятали в кладовке с инструментам, и до утра он стонал там, погруженный в свое пьяное прошлое.
Сергеев после перестройки подсуетился, и будучи к тому времени замом в своем НИИ, сумел приватизировать его, отправив на пенсию директора-академика. Тому было уже девяносто лет, но он не уходил на покой, к нему никто в кабинет не ходил, он приезжал, садился в кабинет, ему приносили чай, и он дремал или читал одну и ту же газету, где был напечатан указ, в котором его наградили Ленинской премией за прибор, который он изобрел по чертежам украденным в Америке славными органами.
С тех давних пор он наукой не занимался, боролся за мир в различных международных организациях, так и жил, пока Сергеев не отправил его на покой, обещая похоронить на Новодевичьем с ротой почетного караула.
Старика вынесли из кабинета завхоз и водитель, он плыл по лестницам цитадели науки, и в руках его была фотография, где он с Эйнштейном в Стокгольме сфотографировались на фоне ратуши.
Сергеев начал строить корпорацию и к Миллениуму построил себе дачу, дом в Монако и шале в швейцарской деревушке на имя жены, верного друга и соратника.
Людей своих, работающих на него, он любил, платил, правда, мало, но праздники для них устраивал с артистами и поляну накрывал, денег не жалея, пусть порадуются два раза в год, почувствуют заботу и ласковую руку барина.
Сам он любил артисток, после выступления приглашал в отдельную комнату и говорил с ними, лишнего себе не позволял. Ну мог иногда выпить на брудершафт или ущипнуть за сосок, в крайнем случае и кое-куда проникнуть ручками своими, кличка у него была «Рукосуй». А так, больше ничего не позволял, верующий человек был, жертвовал на храм и заповеди соблюдал, кроме двух: «не укради» и «не желай жены ближнего».
Он с юности любил девушек своих друзей запутать в свои сети, а потом и жен друзей соблазнить посулами и обманом. Любил он это дело, причиной всему этому был неудачный брак с первой женой, которая ушла от него к старому учителю музыки, плешивому и горбатому. И это от него, от хоккеиста и звезды КВН! Он всю жизнь доказывал ей, что он — герой, не забыв юношеской обиды.
На этот раз он пригласил певицу, которая ему нравилась, ему говорили, что она иногда позволяет себя любить за полтинник. Он тратиться не хотел, хотел слегка поиграть с ней, а если пойдет, то денег даст, только разумных, ну десятку, ну пятнадцать, но полтинник — это разврат и ханжество.
Праздник был назначен на 26 декабря, самый тяжелый день для перемещения по Москве, звезды первой величины ездили по местам выступлений в сопровождении спецбатальона ГАИ, самые крутые на машинах ФСО, а остальные, кто во что горазд.
Сергеев уже собрался выезжать в ресторан на встречу со звездой, но ему стало плохо, заболело сердце, он понял, что прихватило серьезно и сказал жене вызвать скорую.
У него была страховка и личный врач, но тот застрял в пробке, и он стал ждать реанимобиль из главной клиники страны и ещё двух европейских центров для подстраховки. Никто не ехал, Москва стояла, как в 41 году, к центру не смогла бы пробиться и танковая колонна Гудериана.
Сергеев лежал на диване и думал, а на хера в этой стране деньги, если ты можешь сдохнуть из-за банального приступа стенокардии… Жена выбежала на улицу и увидела, как по тротуару пробирается скорая, мигая и громыхая всеми сигналами. Она бросилась под нее, как Матросов на амбразуру, но реанимобиль вильнул перед ней и уехал лечить кого поважней. Странно, подумала жена, ей показалось, что в салоне «скорой» мелькнуло знакомое по телевизору лицо.
Она вернулась домой, Сергеев тяжело дышал, попросил подойти поближе и стал диктовать номерные счета на Каймановых островах…
Зазвонил телефон, секретарша сообщила, что звезда приехала на «скорой», чтобы успеть к началу.