Когда существо высовывается, рабы и плебеи радостно перешёптываюся: «Сатрап! Сатрап!»
16 ноября, 2016 4:59 пп
PHIL SUZEMKA
PHIL SUZEMKA:
ТЕЛЕМАХ ПРОТИВ ПЛАТОНА
Телема́х (Τηλέμαχος) – сын Одиссея и Пенелопы. В юном возрасте поехал искать любимого отца, когда того чёрт понёс на Троянскую Войну. По сути, Телемах – просто долбанный романтик.
Плато́н (Πλάτων) – философ, ученик Сократа и учитель Аристотеля. В общем, бездельник и тунеядец.
Дио́нис (Διόνυσος) – бог виноделия и религиозного экстаза. Другими словами – алкоголик и мракобес.
Теа́тр – (θέατρον) – место и способ чествования Диониса. У нас театр называется точно так же, а те славянские народы, что жили рядом с Грецией и всё видели своими глазами, называют его правильней — «позорище». Можете проверить на примере языков бывшей Югославии.
…Имя Телема́х я ещё на первом курсе перевёл словом «дальнобойщик». Кто не согласен – откройте словари. Имя Платон в России наших дней известно только Телемахам. Оно, это имя, тоже имеет значение – «плата за тонну». Ни черта древнегреческого в этом нет, просто мозги дзюдоиста Роттенберга ничего интересней не придумали. И на том спасибо, а то назвал бы по привычке – гяку-дзюдзи-дзимэ, мы б вообще с ума сошли!
Хотя, на мой неяпонский взгляд название гяку-дзюдзи-дзимэ – оно более правильное. Это такой удушающий приём в дзюдо. Тот, которым Платон второй год душит Телемаха, или – если без иностранных красивостей – которым семейка Роттенбергов пытается окончательно удавить дальнобойщиков.
…Когда-то я был блажен, потому что мне удалось посетить сей мир в его минуты роковые. В смысле – жить и работать в девяностые годы. Правда, тогда многие ходили и бормотали другую фразу — «не дай нам бог жить в эпоху перемен», невзирая на, то, что бог именно это уже дал, но я, как настоящий блаженный, не обращал на них внимания.
Я работал с бандитами. На ту пору они оказались самыми честными людьми, из всех, кого я знал. Вообще-то, если исключить тот период, в моей жизни было крайне мало знакомств с представителями криминального мира. Мы занимались фруктами и цветами. Таскали их из Европы и продавали здесь. Наверное, поэтому, спроси меня кто сейчас, чем обычно занимаются бандиты, я не раздумывая отвечу: «Цветами и фруктами, а чем им ещё заниматься?!»
Водку они не пили, но жрали много конфет. В основном — «Мишку На Севере». Видимо, это название им что-то смутно напоминало или, наоборот, к чему-то готовило. И вот однажды, за шуршанием обёрток от «Мишки», я услышал грустный диалог двух отпетых преступников.
— Я ему говорю, ты подожди, может он отдаст. Десять кусков зелени – три раза в кабак сходить, за что мараться – непонятно…
— А он?
— А он говорит, а мне и не надо, чтоб отдавал. Деньги правда никакие. Мне надо, чтоб ты его убил.
— Я говорю: а зачем?!
— А он тебе что?
— А он говорит: ты убьёшь – мне приятно будет. При чём тут деньги, если я тебе за это в два раза больше даю! Так что, Серёга, я понял: самые страшные люди у нас в стране – не мы и даже не менты, а коммерсанты.
Они ещё немного посидели, дожрали всего «Мишку», после чего уехали, прихватив с собой наш офисный гранатомёт. Я обомлел. Страшная судьба должника мерещилась мне несколько часов. Не то, чтоб я уж так сильно сходил с ума, но было неприятно.
А бандюки вернулись к вечеру повеселевшими, разделись, бросили в угол гранатомёт и, высыпав на стол новую охапку конфет, привычно зашуршали обёртками.
— Убили? — спросил я.
— Кого?! — удивились они.
— Ну этого… который десять тысяч…
— А! — отмахнулись они. — Да кому он сдался! Предупредили дурака, чтоб не высовывался, раз уж у него друзья такие, вот и всё…
— А гранатомёт? — на всякий случай поинтересовался я.
— Что гранатомёт? Это мы за город пострелять ездили, душу отвести…
— Нормально! — присвистнул я. — Душу отвести… Из гранатомёта…
— Фил! — начали закипать негодяи. — А что нам, по-твоему, после того разговора было делать?! В консерваторию бежать?! Отстань! Иди купи четыре вагона бананов и вообще не путайся под ногами!..
Я вспомнил это, наблюдая за «коммерсантами» из роттенберговского клана, половина из которых почему-то граждане Финляндии. Это нам положено сидеть тут и какого-нибудь мракобеса вроде Иоанна Кронштадского перечитывать, а Роттенбергам можно и в Хельсинки оттягиваться. Как остальной свите – в Лондоне, Майами и Женеве. Прям не знаю, куда патриоты смотрят. Будь я (не дай бог, конечно!) патриот, для меня б все эти иноземные гражданства были б чисто оскорблением чувств верующих. Но хоть бы один верующий хоть что-нибудь бы гавкнул по этому поводу! Никто. Даже самые разуверившиеся, даже его Гундяево Святейшество молчит. Об чём разговор?! — Quod licit Jovi, твою мамку!
Раньше Роттенберги хотя б по мелочи не мышковали. Банки, мосты, нефть, газ… Теперь поиздержались. А тут ещё менеджер всех времён и народов не-Сечин купил не-яхту для не-жены и, видимо, им завидно стало. Вот и отправились тогда финские дзюдоисты, как говорилось в старину, разбойничать «на большую дорогу». Современным языком – на федеральные трассы.
…Романтики Телемахи всю жизнь думали, что никому их старые грузовики не нужны. Но, с тех пор, как их отец Одиссей, которого они, идиоты, так почитали, устроил по кругу Троянские войны, драхм стало сильно не хватать. Не только плебсу — Телемахи ведь и сами из плебса, иначе б пару лет назад не орали «Таврия наша!». Однако, драхм перестало хватать даже тунгусскому диадоху Шойгу и финским эпикурейцам Роттенбергам.
И вот тут пришёл Платон и начался театр. Я догадываюсь какому именно Дионису молятся наши архонты и эвпатриды. Я даже представляю, какую конкретно траву они ему воскуривают. Но театр соорудили грамотный.
По медийной скене бродят актёры в масках патриотов, верующих и вообще – радетелей за истинную демократию. С тэатрона восторженно орёт демос. А через фиромы иногда выглядывает существо на котурнах (ну, это что-то типа башмаков на платформах времён СССР, их носят, чтоб казаться выше).
Когда существо высовывается, рабы и плебеи радостно перешёптываюся: «Сатрап! Сатрап!». В самом слове «сатрап» для них нет ничего ругательного: 86% демоса произносят его с придыханием, вкладывая в это слово всю свою любовь, так и нерастраченную за бессмысленно прожитые годы. Им просто не на кого было её тратить: до появления сатрапа они этот вопрос не решили, а потом он быстро решился сам собой.
Но, по сравнению с древними греками, сценическое искусство наших дней поднялось на новые высоты.
Во-первых, представление идёт круглосуточно. Во-вторых, пьеса длится уже не первый год. По необъятным пространствам страны мечутся аларии: с мигалками, дубинками и наручниками (и, понятное дело, в масках). Из телевизора не смолкая орут пифии, а из Думы – вообще гарпии. Правительство ждёт не то оракула, не то отключения «свифта». Жрецы волокут к пропасти обидчиков Зевса. А Зевс понял, что с этим народом ничего не сделаешь, как ни старайся, и окончательно на него плюнул. Стал помогать другим: снял санкции с Персидского царства и разрешил Ксерксу продавать нефть атлантам.
Стало очевидным, что представление потихоньку перемещается в сторону светопреставления и вроде пора призадуматься. Актёры давно перестали прятаться за масками и уже открыто тянут из театра последний реквизит. Единственная трирема еле доплыла до Финикии и чуть не потопла. Последний Аристотель предпочёл эмигрировать. Оставшиеся Диогены притихли у себя по бочкам. Государственные Гомеры как сговорились: ничего не сообщают и ни о чём не пишут, ссылаясь на проблемы со зрением. Друзья Одиссея по всей ойкумене прячут арфы и лиры. Сам Одиссей увлёкся промышленным изготовлением троянских коней для всего мира.
И непонятно даже, кто у нас теперь Пенелопа.
А бездельник Платон продолжает набивать перемётные сумы халками и оболами, награбленными «на большой дороге» у простодушных Телемахов. Короче, правы были югославы, называя театр словом «позорище». Но это они ещё с нашей драматургией не сталкивались.
Нечем лечить детей, но есть чем кормить Лугандон.
Нет денег на то, чтобы провести газ в деревни, но есть – на реставрацию Вифлеема (!!!)
Нет копеек, чтоб раз в месяц оплатить учителей и врачей, но есть миллионы в сутки сечиным и ковальчукам.
Я не специалист по внутренним водоёмам. Я всё больше по океанам. Но вот что неожиданно пришло в голову: в Лох-Нессе всего одно чудовище (и то неизвестно, есть оно там или нет), а вот в кооперативе «Озеро» этих тварей — сотни.
Но демос вроде доволен. Смотрит, что там «на театре» и радуется. Сам не жил и другим не даёт. В большом количестве, как глисты из больного организма, стали лезть какие-то гиппеи (такие себе обычные гиппеи, с нагайками, в лампасах, при виде Одиссея орут «Любо!» и песню «Под оливой заснул Ахиллес молоденький»).
Времена поменялись так, будто кто перевернул нам песочные часы и всё потекло в обратную сторону. Даже в трижды проклятом СССР менты не врывались в дома без понятых, управдома и санкции прокурора. Даже НКВД предъявляло ордер на обыск или арест.
Сейчас это не нужно. Пережитки устранены вертикалью. Да и кому они нужны, все эти правила, законы и адвокаты, когда в последнюю стадию вступило разграбление остатков страны? Торопиться нужно!
***
Развязка в древнегреческой пьесе наступала с неожиданным появлением существа по имени deus ex machina. Нам это не грозит. По заснеженным законам нашей собственной сценографии у рампы тихо возник пушистый полярный зверёк.
…Телемахи выживут и при зверьке. Ну прижмёт их Платон, ну продадут они за бесценок свои тягачи, бросят ненужные никому «телеги», уйдут в дворники, сторожа, — в конце концов, просто начнут мирно пить, рассуждая про «кнут и пряник» или «плеть и обух».
И Роттенберги не смогут уволочь награбленное ими с собой в могилу. А то, что они в эту могилу загоняют страну, так какой с них спрос? — они давно уже граждане других государств, наше для них просто «поле чудес», где заканчивается последний урожай золотых, которые нужно ободрать ещё до окончательного наступления тут ядерной зимы.
Но, когда я задумываюсь о том, что вижу, мне припоминается моя цветочно-бандитская молодость и фраза «Запомни, Серёга: самые страшные люди у нас в стране – коммерсанты». И вот тогда мне хочется взять гранатомёт и отвести уже, наконец, душу. Ну, в самом деле! — не в консерваторию ж идти!
PHIL SUZEMKA
PHIL SUZEMKA:
ТЕЛЕМАХ ПРОТИВ ПЛАТОНА
Телема́х (Τηλέμαχος) – сын Одиссея и Пенелопы. В юном возрасте поехал искать любимого отца, когда того чёрт понёс на Троянскую Войну. По сути, Телемах – просто долбанный романтик.
Плато́н (Πλάτων) – философ, ученик Сократа и учитель Аристотеля. В общем, бездельник и тунеядец.
Дио́нис (Διόνυσος) – бог виноделия и религиозного экстаза. Другими словами – алкоголик и мракобес.
Теа́тр – (θέατρον) – место и способ чествования Диониса. У нас театр называется точно так же, а те славянские народы, что жили рядом с Грецией и всё видели своими глазами, называют его правильней — «позорище». Можете проверить на примере языков бывшей Югославии.
…Имя Телема́х я ещё на первом курсе перевёл словом «дальнобойщик». Кто не согласен – откройте словари. Имя Платон в России наших дней известно только Телемахам. Оно, это имя, тоже имеет значение – «плата за тонну». Ни черта древнегреческого в этом нет, просто мозги дзюдоиста Роттенберга ничего интересней не придумали. И на том спасибо, а то назвал бы по привычке – гяку-дзюдзи-дзимэ, мы б вообще с ума сошли!
Хотя, на мой неяпонский взгляд название гяку-дзюдзи-дзимэ – оно более правильное. Это такой удушающий приём в дзюдо. Тот, которым Платон второй год душит Телемаха, или – если без иностранных красивостей – которым семейка Роттенбергов пытается окончательно удавить дальнобойщиков.
…Когда-то я был блажен, потому что мне удалось посетить сей мир в его минуты роковые. В смысле – жить и работать в девяностые годы. Правда, тогда многие ходили и бормотали другую фразу — «не дай нам бог жить в эпоху перемен», невзирая на, то, что бог именно это уже дал, но я, как настоящий блаженный, не обращал на них внимания.
Я работал с бандитами. На ту пору они оказались самыми честными людьми, из всех, кого я знал. Вообще-то, если исключить тот период, в моей жизни было крайне мало знакомств с представителями криминального мира. Мы занимались фруктами и цветами. Таскали их из Европы и продавали здесь. Наверное, поэтому, спроси меня кто сейчас, чем обычно занимаются бандиты, я не раздумывая отвечу: «Цветами и фруктами, а чем им ещё заниматься?!»
Водку они не пили, но жрали много конфет. В основном — «Мишку На Севере». Видимо, это название им что-то смутно напоминало или, наоборот, к чему-то готовило. И вот однажды, за шуршанием обёрток от «Мишки», я услышал грустный диалог двух отпетых преступников.
— Я ему говорю, ты подожди, может он отдаст. Десять кусков зелени – три раза в кабак сходить, за что мараться – непонятно…
— А он?
— А он говорит, а мне и не надо, чтоб отдавал. Деньги правда никакие. Мне надо, чтоб ты его убил.
— Я говорю: а зачем?!
— А он тебе что?
— А он говорит: ты убьёшь – мне приятно будет. При чём тут деньги, если я тебе за это в два раза больше даю! Так что, Серёга, я понял: самые страшные люди у нас в стране – не мы и даже не менты, а коммерсанты.
Они ещё немного посидели, дожрали всего «Мишку», после чего уехали, прихватив с собой наш офисный гранатомёт. Я обомлел. Страшная судьба должника мерещилась мне несколько часов. Не то, чтоб я уж так сильно сходил с ума, но было неприятно.
А бандюки вернулись к вечеру повеселевшими, разделись, бросили в угол гранатомёт и, высыпав на стол новую охапку конфет, привычно зашуршали обёртками.
— Убили? — спросил я.
— Кого?! — удивились они.
— Ну этого… который десять тысяч…
— А! — отмахнулись они. — Да кому он сдался! Предупредили дурака, чтоб не высовывался, раз уж у него друзья такие, вот и всё…
— А гранатомёт? — на всякий случай поинтересовался я.
— Что гранатомёт? Это мы за город пострелять ездили, душу отвести…
— Нормально! — присвистнул я. — Душу отвести… Из гранатомёта…
— Фил! — начали закипать негодяи. — А что нам, по-твоему, после того разговора было делать?! В консерваторию бежать?! Отстань! Иди купи четыре вагона бананов и вообще не путайся под ногами!..
Я вспомнил это, наблюдая за «коммерсантами» из роттенберговского клана, половина из которых почему-то граждане Финляндии. Это нам положено сидеть тут и какого-нибудь мракобеса вроде Иоанна Кронштадского перечитывать, а Роттенбергам можно и в Хельсинки оттягиваться. Как остальной свите – в Лондоне, Майами и Женеве. Прям не знаю, куда патриоты смотрят. Будь я (не дай бог, конечно!) патриот, для меня б все эти иноземные гражданства были б чисто оскорблением чувств верующих. Но хоть бы один верующий хоть что-нибудь бы гавкнул по этому поводу! Никто. Даже самые разуверившиеся, даже его Гундяево Святейшество молчит. Об чём разговор?! — Quod licit Jovi, твою мамку!
Раньше Роттенберги хотя б по мелочи не мышковали. Банки, мосты, нефть, газ… Теперь поиздержались. А тут ещё менеджер всех времён и народов не-Сечин купил не-яхту для не-жены и, видимо, им завидно стало. Вот и отправились тогда финские дзюдоисты, как говорилось в старину, разбойничать «на большую дорогу». Современным языком – на федеральные трассы.
…Романтики Телемахи всю жизнь думали, что никому их старые грузовики не нужны. Но, с тех пор, как их отец Одиссей, которого они, идиоты, так почитали, устроил по кругу Троянские войны, драхм стало сильно не хватать. Не только плебсу — Телемахи ведь и сами из плебса, иначе б пару лет назад не орали «Таврия наша!». Однако, драхм перестало хватать даже тунгусскому диадоху Шойгу и финским эпикурейцам Роттенбергам.
И вот тут пришёл Платон и начался театр. Я догадываюсь какому именно Дионису молятся наши архонты и эвпатриды. Я даже представляю, какую конкретно траву они ему воскуривают. Но театр соорудили грамотный.
По медийной скене бродят актёры в масках патриотов, верующих и вообще – радетелей за истинную демократию. С тэатрона восторженно орёт демос. А через фиромы иногда выглядывает существо на котурнах (ну, это что-то типа башмаков на платформах времён СССР, их носят, чтоб казаться выше).
Когда существо высовывается, рабы и плебеи радостно перешёптываюся: «Сатрап! Сатрап!». В самом слове «сатрап» для них нет ничего ругательного: 86% демоса произносят его с придыханием, вкладывая в это слово всю свою любовь, так и нерастраченную за бессмысленно прожитые годы. Им просто не на кого было её тратить: до появления сатрапа они этот вопрос не решили, а потом он быстро решился сам собой.
Но, по сравнению с древними греками, сценическое искусство наших дней поднялось на новые высоты.
Во-первых, представление идёт круглосуточно. Во-вторых, пьеса длится уже не первый год. По необъятным пространствам страны мечутся аларии: с мигалками, дубинками и наручниками (и, понятное дело, в масках). Из телевизора не смолкая орут пифии, а из Думы – вообще гарпии. Правительство ждёт не то оракула, не то отключения «свифта». Жрецы волокут к пропасти обидчиков Зевса. А Зевс понял, что с этим народом ничего не сделаешь, как ни старайся, и окончательно на него плюнул. Стал помогать другим: снял санкции с Персидского царства и разрешил Ксерксу продавать нефть атлантам.
Стало очевидным, что представление потихоньку перемещается в сторону светопреставления и вроде пора призадуматься. Актёры давно перестали прятаться за масками и уже открыто тянут из театра последний реквизит. Единственная трирема еле доплыла до Финикии и чуть не потопла. Последний Аристотель предпочёл эмигрировать. Оставшиеся Диогены притихли у себя по бочкам. Государственные Гомеры как сговорились: ничего не сообщают и ни о чём не пишут, ссылаясь на проблемы со зрением. Друзья Одиссея по всей ойкумене прячут арфы и лиры. Сам Одиссей увлёкся промышленным изготовлением троянских коней для всего мира.
И непонятно даже, кто у нас теперь Пенелопа.
А бездельник Платон продолжает набивать перемётные сумы халками и оболами, награбленными «на большой дороге» у простодушных Телемахов. Короче, правы были югославы, называя театр словом «позорище». Но это они ещё с нашей драматургией не сталкивались.
Нечем лечить детей, но есть чем кормить Лугандон.
Нет денег на то, чтобы провести газ в деревни, но есть – на реставрацию Вифлеема (!!!)
Нет копеек, чтоб раз в месяц оплатить учителей и врачей, но есть миллионы в сутки сечиным и ковальчукам.
Я не специалист по внутренним водоёмам. Я всё больше по океанам. Но вот что неожиданно пришло в голову: в Лох-Нессе всего одно чудовище (и то неизвестно, есть оно там или нет), а вот в кооперативе «Озеро» этих тварей — сотни.
Но демос вроде доволен. Смотрит, что там «на театре» и радуется. Сам не жил и другим не даёт. В большом количестве, как глисты из больного организма, стали лезть какие-то гиппеи (такие себе обычные гиппеи, с нагайками, в лампасах, при виде Одиссея орут «Любо!» и песню «Под оливой заснул Ахиллес молоденький»).
Времена поменялись так, будто кто перевернул нам песочные часы и всё потекло в обратную сторону. Даже в трижды проклятом СССР менты не врывались в дома без понятых, управдома и санкции прокурора. Даже НКВД предъявляло ордер на обыск или арест.
Сейчас это не нужно. Пережитки устранены вертикалью. Да и кому они нужны, все эти правила, законы и адвокаты, когда в последнюю стадию вступило разграбление остатков страны? Торопиться нужно!
***
Развязка в древнегреческой пьесе наступала с неожиданным появлением существа по имени deus ex machina. Нам это не грозит. По заснеженным законам нашей собственной сценографии у рампы тихо возник пушистый полярный зверёк.
…Телемахи выживут и при зверьке. Ну прижмёт их Платон, ну продадут они за бесценок свои тягачи, бросят ненужные никому «телеги», уйдут в дворники, сторожа, — в конце концов, просто начнут мирно пить, рассуждая про «кнут и пряник» или «плеть и обух».
И Роттенберги не смогут уволочь награбленное ими с собой в могилу. А то, что они в эту могилу загоняют страну, так какой с них спрос? — они давно уже граждане других государств, наше для них просто «поле чудес», где заканчивается последний урожай золотых, которые нужно ободрать ещё до окончательного наступления тут ядерной зимы.
Но, когда я задумываюсь о том, что вижу, мне припоминается моя цветочно-бандитская молодость и фраза «Запомни, Серёга: самые страшные люди у нас в стране – коммерсанты». И вот тогда мне хочется взять гранатомёт и отвести уже, наконец, душу. Ну, в самом деле! — не в консерваторию ж идти!