В 1980-е годы мексиканская экономика сильно зависела от нефти, добываемой на крупнейшем месторождении Кантарель, но это был период гиперинфляции, девальвации и экономических кризисов — и нефтедоллары не помогли. Управлением нефтяными ресурсами страны занималась исключительно госкомпания Pemex, что привело к неэффективному развитию отрасли. В наши дни мексиканская экономика достаточно диверсифицирована, углеводороды занимают в экспорте и ВВП небольшую долю. Но бюджет Мексики все еще во многом зависит от нефтяной ренты.

Мексика — латиноамериканская страна, расположенная на юге Северной Америки. Население — 127 млн человек. Темпы его роста с 1950 по 2015 год были значительно выше среднемировых — 2,33% в среднем в год (1,37% в 2010–2015 годах) против общемирового темпа роста в 1,66% (1,18% в 2010–2015 годах). Медианный возраст — 27,4 года (при среднемировом 29,6)^[1]. Этнический состав: метисы — 62%, индейцы — около 28%, потомки европейцев — около 10%. Основная религия — католицизм (82,7%)^[2]. Основной язык испанский.

Нефть была известна в Мексике еще до Колумба — ацтеки и другие племена индейцев называли ее чапопоте и использовали в медицинских целях^[3]. Промышленное производство нефти в Мексике началось еще в конце XIX века, однако сколько-нибудь существенная по объемам добыча стартовала только с началом нового столетия. Президент-диктатор Порфирио Диас (1876–1911 с перерывами) приветствовал иностранные инвестиции, и ко времени революции в 1910-м в Мексике уже работали нефтедобывающие компании с американским, британским и голландским капиталом (El Huasteca, Mexican Eagle, Mexican Petroleum Company и другие)^[4].

После гражданской войны и революции 1917 года страна объявила все подземные ресурсы собственностью нации (27-я статья Конституции). После этого бизнес начал постепенно уходить из страны. В 1920-х годах иностранные компании стали перебираться в Венесуэлу, где президент Хуан Винсенте Гомес предоставил им множество преференций. С пика в 200 млн баррелей в год в 1921-м (второе место в мире после США, четверть мирового производства) добыча к 1937 году упала до 50 млн баррелей в год (шестое место в мире)^[5]. В начале 1920-х Мексика впервые почувствовала влияние нефтяных денег на экономику: в 1921 году они сформировали 25% доходов бюджета, в 1922-м — 31%. Впрочем, последовавшее сокращение добычи ослабило эту зависимость.

В 1938 году мексиканский президент Ласаро Карденас при поддержке профсоюза нефтяников^[6], устроившего многомесячную забастовку, национализировал нефтяную отрасль страны. Каждый год 18 марта это событие отмечается как национальный праздник. В июне того же года была создана национальная нефтяная компания Pemex, поглотившая активы иностранных компаний, работавших в Мексике. В 1958 году статус Pemex был закреплен в специальном законе, резко ограничившем роль иностранных и частных компаний и подрядчиков в нефтедобыче. Таким образом в 1950–1960-е годы Мексика стала нетто-импортером нефти. Собственная добыча не поднималась выше 90 млн баррелей в год (0,25 млн б/д).

«Спаситель нации»

Формирование зависимости страны от нефтедобычи началось в 1970-х годах. Именно тогда были открыты крупные месторождения в Мексиканском заливе, а в мире произошел первый нефтяной кризис (1973) из-за резкого роста цен на нефть, вызванного нефтяным эмбарго ОПЕК. Ключевым событием стало открытие в 1971 году гигантского месторождения Кантарель.

Первая нефть с Кантареля была добыта в июне 1979 года — всего 4 тысячи баррелей в день. В последующие годы месторождение оказалось одним из самых крупных в мире: уже в 1980-м уровень добычи составил 0,7 млн б/д, а к 2000-м поднялся до 1 млн б/д. В итоге одно сверхкрупное месторождение обеспечило Мексике около 40% всей добычи нефти в 1980–90-е и до 60% добычи в середине 2000-х годов. Всего доказанные резервы нефти скакнули с 6,3 млрд баррелей в конце 1976-го до 16 млрд в 1977-м и до 40 млрд в 1978-м, когда появились оценки масштабов Кантареля^[7].

Экспорт нефти с 1975 по 1981 год вырос в 23 раза, производство увеличилось с 0,7 млн б/д в 1974-м до 2,7 в 1982-м, при этом цена нефти выросла с 8,8 долл./барр. в 1973-м до 38,2 долл./барр. в 1981-м.

В 1980-е годы Кантарель стали называть «спасителем страны» (el Salvador del Pais), на его нефть возлагали большие надежды, причем не только в Мексике. В соседних США добыча нефти показала пик в 1970-х годах и начала снижаться в 1980-х. Нестабильная обстановка на Ближнем Востоке также сделала актуальной задачу энергетической безопасности страны — соседняя Мексика, с ее недавно открытыми ресурсами, стала стратегически важным поставщиком нефти, не входящим в картель ОПЕК. Многие американские нефтеперерабатывающие заводы начали ориентироваться на доминирующий мексиканский сорт Maya, с высокой плотностью и высоким содержанием серы. Например, сейчас, когда в США выросло производство легкой и низкосернистой сланцевой нефти, между странами осуществляется своп нефти (обмен американской нефти на мексиканскую), так как именно американские НПЗ имеют мощности по десульфуризации, отсутствующие в Мексике.

При президенте Хосе Лопесе Портильо (1976–1982) нефть потекла в США, 86% нефтяного экспорта направлялось северному соседу. В свою очередь для США мексиканская доля составляла 10% от всего импорта нефти. И это несмотря на то, что первый энергетический план Мексики постулировал, что нефтяной экспорт в одну страну не должен превышать 50% от всего нефтяного экспорта.

В период второго энергетического бума (1978–1981) усилились и ненефтяные экономические связи между США и Мексикой. Американские компании запустили первую волну того, что в дальнейшем назовут аутсорсингом, — стали переводить в Мексику различные сборочные производства («макиладорас»), в основном автомобилей. История макиладорас началась в 1964 году. Тогда официально завершилась так называемая программа «Брасеро», в рамках которой мексиканцам разрешалось работать в США сезонными рабочими на легальной основе. Чтобы не допустить безработицы в соседствующих с США регионах^[8] после завершения программы, мексиканские власти приняли другую программу — приграничного развития (Programa de Industrialización Fronteriza, PIF), обнулив таможенные пошлины на импорт оборудования для предприятий и экспорт готовой продукции. В 1971 году программа была расширена на все штаты Мексики. В 1965 году в Мексике было 12 предприятий макиладорас, к 2006 году их было уже 2810. В 1985-м экспортная выручка макиладорас превысит экспортную выручку от нефти, а к концу века индустрия макиладорас будет давать 25% ВВП и 17% всей занятости^[9].

В 1980 годах зависимость бюджета от нефтяных доходов сильно увеличилась. В 1976-м они составляли всего 5% бюджетных поступлений, в 1980-м поднялись до 24% и в 1987-м достигли пика в 40,4%^[10]. Резкое увеличение экспорта нефти в среднем на 19% в год с 1977-го по 1981 год привело и к среднему росту ВВП на 9% в год в тот же период.

Однако нефтяной дождь не привел к реальному развитию экономики. Застарелые проблемы, такие как высочайший уровень неравенства, слабое развитие промышленности, недостаточные инвестиции в человеческий капитал, теперь просто компенсировались более высокими, но неэффективными госрасходами. Мексиканский песо в реальном выражении укреплялся к доллару, снижая конкурентоспособность местной продукции. Цены на многие базовые товары, включая продукты нефтепереработки, регулировались государством и были сильно занижены — в период нефтяного бума правительство продолжало держать их на фиксированном уровне, несмотря на высокую инфляцию. Цены на топливо оставались значительно ниже себестоимости^[11], что приводило к нерациональному использованию топлива, с одной стороны, и к формированию зависимых от искусственно удешевленных энергоресурсов предприятий, неконкурентоспособных на мировом рынке, — с другой^[12].

Вместе с тем государство продолжало увеличивать госдолг, несмотря на уже высокий уровень закредитованности, достигнутый в начале 1970-х. Опираясь на доходы от нефти, государство не пыталось создать эффективные механизмы налогообложения. Налоговые доходы бюджета в 1970-х годах составляли всего 9,9% ВВП, существенно меньше, чем в среднем в мире.

До сих пор важной чертой, доставшейся мексиканской экономике в наследство от нефтяного бума, остаются сверхнизкие налог на прибыль и подоходный налог. И хотя низкие налоги должны стимулировать бизнес в стране, в Мексике, где так высок уровень неравенства (коэффициент Джини 0,48), неэффективное налогообложение стало препятствием для борьбы с бедностью и привело к зависимости бюджета от рентных (нефтяных) источников дохода^[13].

Нефтяное десятилетие — потерянное десятилетие

Государственная монополия на ресурсы также не способствовала эффективности: в Pemex обнаружились огромные растраты, выплаты «мертвым душам», непрозрачные контракты с подрядчиками и коррупционные схемы вывода денег через профсоюз Sindicato de Trabajadores Petroleros de la República Mexicana. За годы нефтяного бума долг Pemex вырос в десять раз — с 2,5 млрд долларов в 1976 году до 25,2 млрд в 1982-м^[14]. Похожие проблемы, кстати, испытывали и другие ресурсные госкомпании в богатых ресурсами странах, например индонезийская Pertamina.

1980-е стали кризисным десятилетием — следствием завышенных ожиданий и растрат короткой эпохи нефтяного бума. В Мексике их называют decada perdida — «потерянное десятилетие». В 1982 году цены на нефть резко упали, и шок платежного баланса потребовал девальвации песо. Добавились и проблемы отягощенной долгами Pemex. Отток капитала из страны, связанный с опасениями инвесторов в платежеспособности государства, усугублял ситуацию.

На первых порах президент Портильо сопротивлялся такому сценарию — в августе 1982 года он национализировал все банки и объявил, что «будет защищать песо как собака» («Defenderé el peso como un perro»). Одновременно был объявлен дефолт по внешним долгам. Это не помогло, и песо пришлось девальвировать. Новый президент Мигель де ла Мадрид, вступивший в должность в конце 1982 года, резко сократил госрасходы, снизил тарифы на импорт и запустил процесс приватизации. Однако решить макроэкономические проблемы ему не удалось: среднегодовой уровень инфляции в стране в 1980-е годы составлял 100%, в 1987-м достиг пика в 159%. Безработица выросла до 25%. Только к концу 1980-х годов инфляцию удалось стабилизировать, а курс песо был зафиксирован к доллару с 1988-го^[15].

1990-е годы ознаменовались новым кризисом. Во время президентской кампании 1994-го президент Карлос Салинас начал традиционно увеличивать госрасходы (дефицит бюджета дошел до 7% ВВП). Казначейство стало эмитировать номинированные в долларах гособлигации (tesobonos), которые пользовались спросом у иностранных инвесторов, так как не несли валютного риска. Американские инвесторы скупали новые гособлигации — доверие к мексиканской экономике выросло после вступления в силу 1 января 1994 года Соглашения о свободной торговле североамериканских стран (NAFTA), подписанного Канадой, Мексикой и США.

Однако несколько событий поколебали эту уверенность инвесторов. Кандидат от правящей Институционально-революционной партии был убит в Тихуане в марте 1994 года. Одновременно вспыхнуло восстание индейцев в штате Чьяпас, вызванное тем, что в 1992 году в качестве условия для подписания NAFTA в конституцию Мексики внесли изменения, сделавшие возможным приватизацию общинных земель. Это подрывало защиту права индейских общин на землю. После вступления NAFTA в силу недовольство индейских общин переросло в мятеж под руководством леворадикальной «Сапатистской армии национального освобождения» (САНО).

Из страны снова начался отток капитала. Зафиксированный песо вновь оказался переоцененным к доллару, и к декабрю 1994 года валютные резервы истощились. 20 декабря новый президент Эрнесто Седильо объявил о девальвации песо на 13–15%. Однако после этого инвесторы бросились продавать номинированные в песо активы, а также tesobonos — опасаясь дефолта Мексики. В результате после введения плавающего курса песо девальвировался на 50%. Одновременно паника перекинулась и на другие развивающиеся экономики, спровоцировав мировой финансовый кризис — так называемый Tequila crisis^[16]. Госдолг из-за эффекта девальвации вырос с 20% ВВП в 1993 году до 35% в 1995-м. В том же году Мексика получила помощь от МВФ и США, однако экономика перешла к росту только к концу 1990-х. Низкие цены на нефть в тот период уменьшили зависимость от нее экономики: если в 1980 году экспорт нефти составлял 61,6% от всего экспорта, то в 2000-м только 7,3%.

Стабилизация, индустриализация, демократия

Кризисные 1990-е привели к тому, что в 2000-х годах в стране произошел слом устоявшейся политической системы. В Мексике с 1929 по 2000 год доминировала Институционально-революционная партия (ИРП), которая безальтернативно правила на всех уровнях власти и охватывала все сегменты мексиканской элиты, остальные партии были маргинализованы. Однако ИРП была не столько правящей, сколько президентской партией: де-факто именно текущий президент контролировал ее, назначая своих сторонников на ответственные посты.

В 1938 году по предложению президента Карденаса ИРП была разделена на четыре «течения»: рабочее; крестьянское; народное, куда входили государственные служащие и представители среднего класса; и военное, позже упраздненное. Вследствие этого разнообразия внутренних течений идеологически ИРП была достаточно эклектична и маргинализации подвергались как крайне правые, так и крайне левые течения в партии.

Зато ИРП создала корпоративистский механизм представительства различных социальных групп (в 1980-х годах в партии состояло около 10% населения), обеспечивая организационное единство мексиканских элит. Влияние ИРП на политическую повестку дня, однако, было косвенным; ключевую роль играли правительство и влиятельные группы — бизнес, традиционно сильные профсоюзы. Сменявшие друг друга каждые шесть лет президенты формировали кабинеты министров, опираясь отчасти на технократов, отчасти на свои личные клиентелы. По истечении своего срока президенты подбирали себе преемников, как правило из числа министров. Оппозиционные кандидаты не имели никаких шансов, и новым президентом становился политик, на которого уходящий президент направлял свой указательный палец — «дедасо»^[17].

Экономические неурядицы 1990-х привели к тому, что ИРП впервые потеряла большинство в обеих палатах парламента по результатам выборов 1997 года. В 2000-м ее кандидат впервые проиграл президентские выборы, и партия ушла в оппозицию. На два срока президентами Мексики стали представители оппозиционной правоконсервативной католической Партии национального действия (Partido Acción Nacional) Висенте Фокс (2000–2006) и Фелипе Кальдерон (2006–2012). При этом в 2006-м президентом чуть было не стал поддержанный венесуэльским президентом-популистом Уго Чавесом леворадикальный кандидат от Партии революционной демократии (PRD) Мануэль Лопес Обрадор, перевес Кальдерона составил всего 0,54% голосов. Попытки Фокса и Кальдерона провести массовую приватизацию и либерализацию энергетического законодательства и допустить иностранных инвесторов в нефтяную отрасль потерпели неудачу из-за сопротивления в парламенте. Однако сам слом однопартийной системы свидетельствовал о позитивных изменениях в стране. В 2012 году президентские выборы выиграл кандидат от ИРП Энрике Пенья Ньето.

Начало 2000-х не было для экономики Мексики удачным — отсюда, возможно, и относительный успех леворадикалов на выборах в 2006 году. В начале 2000-х американские инвесторы открыли для себя Китай — предприятия начали переводиться в КНР в ущерб мексиканским макиладорас. После подписания соглашения NAFTA доля Мексики на рынке импорта промышленных товаров США возросла с уровня немногим выше 7% в 1994 году до почти 13% в 2001-м. Положение Мексики, однако, резко изменилось после вступления Китая в ВТО в 2001 году. В период с 2001 по 2005 год экспорт китайских промышленных товаров в США рос в среднем на 24% в год, тогда как рост экспорта Мексики резко замедлился примерно с 20% в год до 3% в среднем за каждый год того же периода. Китай тогда смог вытеснить мексиканский экспорт с рынка США потому, что Мексика потеряла свое преимущество в нескольких трудоемких отраслях обрабатывающей промышленности, на которых она специализировалась, в том числе швейной, офисного оборудования, мебели, фото- и оптического оборудования.

В 2004 году зарплата в Китае составляла в среднем 0,72 долл./час (учитывая налоги и социальное страхование), а в Мексике — 2,96 долл./час (в Калифорнии 20,84 долл./час). С 2000 года индустрия макиладорас^[18] столкнулась с падением интереса инвесторов, только в 2002-м закрылось 529 предприятий (в 2000−2004-м закрылось около трети макиладорас, 150 тыс. человек лишились рабочих мест)^[19].

Однако приблизительно в 2005 году произошел слом негативной тенденции. После снижения до 11% импорта в США в 2005-м доля Мексики начала расти, и сейчас она составляет около 15%. Сначала Мексика потеснила таких конкурентов, как Япония и Канада, а в последние годы увеличила свою долю рынка за счет Китая. В 2005−2010 годах и Мексика, и Китай увеличили свои доли рынка в США. После 2010-го, однако, доля Мексики на рынке импорта США росла при одновременном сокращении доли Китая. Этот рост произошел главным образом за счет экспорта электроники, телекоммуникационной и транспортной техники. Например, доля Мексики на рынке импорта США автомобилей и автокомплектующих выросла с 2005 по 2010 год на 10 процентных пунктов.

Сейчас на Мексику приходится пятая часть совокупного американского импорта автомобилей и автомобильных запчастей, она является вторым по значению иностранным поставщиком после Канады. В 2015 году в Мексике было произведено 3,6 млн автомашин (7-е место в мире) против 1,9 млн в 2000-м (9-е место в мире).

Успех был обусловлен главным образом двумя факторами. Во-первых, логистическими преимуществами в торговле с США — отсутствием затрат на морскую транспортировку, что наиболее актуально для объемных и тяжелых товаров. Во-вторых, постепенным удорожанием труда в Китае, что делало мексиканские товары более конкурентоспособными. Заработная плата в обрабатывающей промышленности Китая повышалась с 2003 года в среднем на 14% в год в юанях и почти на 20% в год в долларах, отражая и рост номинальной заработной платы, и ревальвацию китайской валюты. При этом средняя заработная плата в мексиканской обрабатывающей промышленности оставалась в долларах довольно постоянной из-за умеренного повышения заработной платы и снижения курса песо. В итоге рост зарплат в КНР и более чем двукратный рост курса юаня к мексиканскому песо в последнее десятилетие (с CNY0,72/MXN в 2006-м до CNY0,32/MXN в 2016-м) привел к снижению средней зарплаты в стране в сравнении с Китаем. И это благоприятно сказывается на конкурентоспособности сектора макиладорас в Мексике.

В результате около трети мексиканского экспорта приходится сейчас на продукцию около трех тысяч предприятий макиладорас, включая крупнейших мировых производителей автомобилей и электроники, что более чем в три раза превышает объем экспортных поступлений от нефти. Основным направлением мексиканского экспорта являются США (291 млрд долларов в 2014-м), далее с большим отрывом следуют Канада (24,5 млрд долларов) и Китай (7,89 млрд долларов).

Рост цен на нефть в середине 2000 годов снова повысил зависимость бюджета от нефти — до пика в 38% от всех бюджетных доходов в 2006-м. Впрочем, в 2000-х Мексике удалось достичь макроэкономической стабилизации, полностью взять под контроль инфляцию, сократить дефицит бюджета и привлечь иностранные инвестиции. Однако структурные проблемы экономики остаются: высокая доля неформального бизнеса (до 60% от всей занятости), сверхвысокая монополизация в ключевых отраслях (образец — та же Pemex), высокий уровень неравенства, низкое качество человеческого капитала.

Влияние высоких цен на нефть в 2000–2010 годах отчасти компенсировалось падением уровня добычи: производство нефти и газоконденсата упало с пика в 3,8 млн б/д в 2004-м до 2,6 млн б/д в 2015-м (минимум с 1981-го). При этом уровень внутреннего потребления вырос до 1,9 млн б/д в 2015-м с 1,3 млн б/д в 1980-м.

В 2013 году в Мексике стартовала конституционная реформа, и статус Pemex изменился: теперь нефтегазовая отрасль страны может привлекать иностранные компании. К 2016 году, правда, проведено всего несколько аукционов по предоставлению прав на разработку нефтяных месторождений. Тем не менее один из аукционов выиграла крупная итальянская энергетическая компания ENI.

Доля нефтяной ренты в ВВП в 2014 году составила всего 4,9% (среднемировой уровень — 2,5%), хотя на пике в 1982-м достигала 18,5%. Данный показатель более чем в два раза превышает объем денежных переводов трудовых мигрантов, работающих за пределами Мексики (почти исключительно в США). По данным World Bank, за 2015 год они составили 2,3% ВВП (среднемировой уровень 0,74%), а всего с 1979-го в среднем 1,5% ВВП. Тем не менее роль трудовых мигрантов в экономике не столь важна, как в соседних центральноамериканских странах, экономический рост которых во многом определяется переводами трудовых мигрантов, как, например, Сальвадора (16,6% ВВП в 2015-м и 10,2% в среднем в год с 1976-го).

Падение цен на нефть в 2015 году привело к сокращению доли нефтяных доходов в бюджете до 19%, что немало, учитывая незначительную долю нефти в экспорте (9,2% в 2014-м). Это говорит о том, что Мексика до сих пор остается рентным государством, в котором зависимость от нефтяных доходов концентрируется в фискальных проблемах, а именно в неспособности государства наладить сбор налогов^[20]. Вместе с тем негосударственная сфера продемонстрировала достаточную устойчивость: ВВП в 2015 году вырос на 2,5%, прогноз МВФ на 2016-й — 2,1%.