КАК ПО-ФРАНЦУЗСКИ СКАЗАТЬ «СЕГОДНЯ»?
15 декабря, 2016 4:54 пп
PHIL SUZEMKA
PHIL SUZEMKA:
Не знаю, что б мы делали, если б не Женька! И все вместе, и каждый по отдельности. Это мы не умеем ходить по причалам, мы не выучились пить в меру и не приобрели навыка не терять ценные вещи через каждые сто метров. А она мало того, что сама это умеет, так ещё и нас бережёт.
Мать Тереза по сравнению с нею — бестолковая старуха из райсобеса. Только и красоты, что платок у Терезы похож не то на гюйс, не то на тельняшку, а так — вообще никакого с Женькой сравнения. Опять же, Тереза помогала больным и бедным, а Женька — ещё и ненормальным, вроде нас с Лёшкой.
И, потом, она ж не только людьми занимается. Она ещё и животных спасает. В смысле не одних нас (например, сидел человек, через минуту смотришь — а он уже свинья!). Нет! — настоящих животных. Женькин телефон, по-моему, сейчас есть у каждого бездомного кота Черногории.
И у кобелей тоже есть: у меня, допустим. Поэтому, случись что, я точно знаю, что в беде меня Женька не оставит — напоит, кость хорошую даст, хвост пришьёт, прививку от бешенства воткнёт. А утром точно проснусь трезвый: на удобной подстилке и в приличном приюте. Она же ещё и постарается, чтоб я потом попал в хорошие руки.
Так что, без Женьки никуда. Лёха тот год собрался во Францию за лодкой лететь. А во Франции не то что по-русски, там и по-черногорски никто не разговаривает. Соответственно, к кому Лёхе было идти? — пошёл к Женьке составлять словарь необходимых для поездки слов. Так Белке в смс-ке и сообщил: «Иду записывать тезаурус с вокабуляром». Белка тогда вообще ничего не понял.
По идее, Лёхе ни в каком языке много слов не надо, французский не исключение. Ну, а какие, правда, слова нужны в переходе? — «носки», «автопилот», «кальвадос», «круассан», «пошёл на хер», «gps», «козёл», «navionics», «почём верёвка, хозяин?», «макароны», «ты уже десять миль с кранцами идёшь!» — да, в общем-то и всё.
Но Лёха всё равно кое-что от себя добавил. Спросил, как будет по-французски «сегодня». Женька ему и написала — aujourd’ hui. Лёха говорит: «Жень, а нельзя это просто до hui сократить?»
— Нельзя, — отрезала Женька. — Но ты можешь говорить, например, ce matin, ce soir, cette nuit... То есть, — сегодня утром, вечером, ночью…
— Не пойдёт! — опечалился Лёха. — Это так мы с Белкой точно запутаемся: столько слов на одно «сегодня»! Я уж лучше про hui постараюсь запомнить — тут мне есть хотя бы на что ориентироваться…
— Тогда запиши ещё, как будет «вчера» и как будет «завтра», — предложила Женька.
— А это ещё зачем? — удивился Лёха. — «Вчера» нас в том порту ещё не было, а «завтра» по-любому уже не будет. Получается, из всех слов только «сегодня» и пригодится!
…И улетел. А Белка помолился и тоже улетел. Кстати, на месте выяснилось, что «кальвадос», «круассан» и «gps» по-французски будут точно так же, как и по-сербски. А вот кастрюли на лодке не оказалось. С того все беды и начались. Лёха с Белкой сунули было носы в листок с вокабуляром, но там кастрюлей и не пахло. Зато пахло Лёхиными башмаками.
В самолёте, на высоте, у человека, говорят, меняются вкусовые ощущения. Это я не к тому, что пассажиры, летевшие отдыхать к себе на Côte d’Azur, рвались пососать Лёхины топ-сайдеры. Нет! Просто, видимо, и запахи в самолёте ощущаются по-другому. В воздухе никто и не вякнул. А вот на земле тот же Белка сразу напрягся и предложил Лёхе, выкинув обувь, отправляться на поиски кастрюли босиком, предварительно отмочив пятки в море, чтоб они потом лучше стирались об асфальт.
Пока Лёшка сдирал топ-сайдеры и заматывал их в пакет, Белка, высунув язык, старательно рисовал на листочке кастрюлю, чтоб потом с этим листочком грамотно тыкаться по магазинам.
…Вообще, если вы собираетесь влипнуть в такую же ситуацию, я б посоветовал вам идти проторенным путём приверженцев академической живописи и учиться рисовать кастрюли как минимум у малых голландцев. То есть, начать лет с десяти, поработать у кого-нибудь подмастерьем, поездить по Европе, учась рисовать кухонную утварь то в Дельфте, то в Утрехте, а уже потом отправляться со своей картиной за покупками.
У Белки, понятно, столько времени не было и Белкина кастрюля вышла не как у Яна Стена или Ван Мириса Старшего. Скорее, как у Пикассо — то есть, херово: не то кастрюля, не то бомбёжка Герники.
Да и с Лёхиными башмаками получился облом: ничего пакет от запаха не помог. Сначала народ, нервно принюхиваясь, ушёл из того кафе, возле которого Лёха пристроил башмаки в мусорку, а потом стала пустеть вообще вся набережная.
И ещё сыграло свою роль чудо видео-наблюдения: к вечеру топ-сайдеры опять оказались на причале, после чего сразу же сняли швартовы и ушли в бурное море два особо чувствительных катамарана. И, главное, Лёху обидело, что у французов на каждом углу сыр с таким запахом продаётся — никакие башмаки и в подмётки не годятся! И всем почему-то нормально! — все как-то терпят, а тут, видишь ли, носы позажимали…
В общем, поиски кастрюли вышли долгими, хотя Белка каждому встречному-поперечному совал в нос своё авангардистское полотно, а Лёха, бегая вокруг, громкими воплями «Hui! Hui!» пытался по-французски донести до народа, что кастрюлю им нужна именно сегодня.
Ну, и, естественно, потерял iPhone!
…В результате долгого знакомства с Лёхой я сделал вывод, что Лёха и iPhone ещё менее совместимы друг с другом, чем, к примеру, православие и здравомыслие.
Один раз он с ним просто упал в воду. Причём, в падении пытался вытащить аппарат из кармана и выкинуть его на берег. Понятно, не вышло — карман помешал. Второй раз Лёха уже не просто упал: он шёл по причалу и писал смс-ку. Потом нажал «отправить» и тут причал кончился. Уже под водой Лёха подумал: «А интересно, она хоть успела отправиться или тоже утонула?»
В день поиска кастрюли Лёха забыл iPhone в такси. И обнаружил это только наутро. Вот тут-то он и пожалел, что не списал у Женьки, как будет «вчера», потому, что объяснить французам, что потеря была не «hui» знает когда, в смысле — «сегодня», а именно «вчера», у него не вышло. У Белки — тем более. Последняя надежда была на английский. Лёха сложил, что знал и сообщил urbi et orbi о своей беде словами:
Yesterday!
My iPhone is сильно
Far away!..
Но и на это никто не откликнулся, так что от Лазурки до Porto Di Otranto Лёха с Белкой шли мрачно. И погода располагала — то 30, то 40 узлов в морду и всё небо в тучах. Потом Белка где-то порылся и выдал Лёхе свои велосипедные очки.
— Только не говори никому! — предупредил сердобольный Белка.
Лёха кивнул: действительно! — капитан возвращается в родной порт не в яхтенных, а в велосипедных очках, ну куда это?! Тогда уже можно и в памперсе с надписью Sydney To Hobart!
Но очки помогли. Стоишь так без них за штурвалом — и всё в твоей жизни погано, ничто-то тебя не радует! А надел и глядь — сразу вся жизнь жёлтая, солнечная и радостная. И даже из лоции не пойми с чего к тебе 20 евро на штурманский стол выпадáют, про которые ты вообще знать не знал! У Лёшки с тех пор всегда в тайном кармане такие очки лежат на случай жизненных невзгод. Он говорит, скоро ещё и велосипедную цепь от лихих людей купит — тогда вообще заживёт как человек!
А там, в Otranto, перед последним переходом на Montenegro, включил иностранный язык ещё и Белка. Понятно, включил он не итальянский. Английский включил. И я вот думаю, я теперь знаю самый сильный ответ из всех возможных ответов на вопрос «Do you speak English?». Белка ответил, как бог! «Ду ю спик инглиш?» — спросил Белку капитан порта. «Фифти-Фифти!» — ответил Белка. Говорят, с тех пор капитан вообще перестал глупые вопросы нормальным людям задавать.
…В этот раз я прилетел в любимый Montenegro всего на два дня. И растерялся: не привык видеть эту страну без людей, без постоянно шмыгающих туда-сюда лодок, без парусов, заполняющих горизонт.
Да, был Лёшка. Без велосипедных очков — просто так. Был Веня: сидел у себя на борту и печально дудел на саксофоне — чисто сверчок из «Золотого Ключика». По причалу, встряхивая гривой, опытным морским конём прохаживался Колян. К слову сказать, у морского коня Коляна грива такая, что ещё не у каждой пржевальской кобылы сыщется хвост подобной длины и густоты.
Вроде всё было, как всегда. Но оставалось странное ощущение: будто попал в разреженные время и пространство. Пустые пляжи и набережные, свободные кафе и рестораны, редкие машины на дорогах и мёртвые причалы с поставленными на зимние швартовы лодками.
Мы съездили в Вирпазар на фестиваль вина и уклейки. Уклеились, понятно, так, что любо-дорого. Но когда вся страна помещается в одной маленькой деревне, ты сразу понимаешь — Montenegro на самом деле опустело.
…Я прилетал сюда в октябре. А до того — в конце августа: поддержать на экзамене Дашку и её друзей. Я встречался с Женькой и понимал, что сколько б ни выпил, а в приют она меня по блату всяко устроит. Я разговаривал с Серёгой Ворониным про кругосветку. Вокруг нас носились курсанты яхтенных школ. Через Будву машины пробирались по два часа. В Passerella сложно было отыскать свободный столик.
Теперь почти никого не было. Остались призраки. Сгинул где-то у Минского моря Светличный. Женька гнала «Джульку» от Флориды в сторону Кубы. Воронин просто исчез. Белка в холодной Москве записался на какие-то курсы и учится теперь рисовать кастрюли. Лёха говорит, что крышка у Белки выходит уже почти похожей, а вот остальное иначе как французским словом «сегодня» язык пока назвать не поворачивается.
И тогда я решил разговаривать с призраками. На Лёхино «ты куда это?» ответил, что у меня сегодня встреча и пошёл в Passerella.
— Кофе и сливовицу, — попросил я официанта. — Да! И ещё Vranac, пожалуйста!
Официант внимательно посмотрел на меня, пытаясь понять, кому это я тут вина заказал. Потом исчез.
— Ну, привет, наконец! — сказал я в пространство напротив. — Безумно рад тебя видеть. Я ж правильно сделал, что взял тебе именно вино?..
PHIL SUZEMKA
PHIL SUZEMKA:
Не знаю, что б мы делали, если б не Женька! И все вместе, и каждый по отдельности. Это мы не умеем ходить по причалам, мы не выучились пить в меру и не приобрели навыка не терять ценные вещи через каждые сто метров. А она мало того, что сама это умеет, так ещё и нас бережёт.
Мать Тереза по сравнению с нею — бестолковая старуха из райсобеса. Только и красоты, что платок у Терезы похож не то на гюйс, не то на тельняшку, а так — вообще никакого с Женькой сравнения. Опять же, Тереза помогала больным и бедным, а Женька — ещё и ненормальным, вроде нас с Лёшкой.
И, потом, она ж не только людьми занимается. Она ещё и животных спасает. В смысле не одних нас (например, сидел человек, через минуту смотришь — а он уже свинья!). Нет! — настоящих животных. Женькин телефон, по-моему, сейчас есть у каждого бездомного кота Черногории.
И у кобелей тоже есть: у меня, допустим. Поэтому, случись что, я точно знаю, что в беде меня Женька не оставит — напоит, кость хорошую даст, хвост пришьёт, прививку от бешенства воткнёт. А утром точно проснусь трезвый: на удобной подстилке и в приличном приюте. Она же ещё и постарается, чтоб я потом попал в хорошие руки.
Так что, без Женьки никуда. Лёха тот год собрался во Францию за лодкой лететь. А во Франции не то что по-русски, там и по-черногорски никто не разговаривает. Соответственно, к кому Лёхе было идти? — пошёл к Женьке составлять словарь необходимых для поездки слов. Так Белке в смс-ке и сообщил: «Иду записывать тезаурус с вокабуляром». Белка тогда вообще ничего не понял.
По идее, Лёхе ни в каком языке много слов не надо, французский не исключение. Ну, а какие, правда, слова нужны в переходе? — «носки», «автопилот», «кальвадос», «круассан», «пошёл на хер», «gps», «козёл», «navionics», «почём верёвка, хозяин?», «макароны», «ты уже десять миль с кранцами идёшь!» — да, в общем-то и всё.
Но Лёха всё равно кое-что от себя добавил. Спросил, как будет по-французски «сегодня». Женька ему и написала — aujourd’ hui. Лёха говорит: «Жень, а нельзя это просто до hui сократить?»
— Нельзя, — отрезала Женька. — Но ты можешь говорить, например, ce matin, ce soir, cette nuit... То есть, — сегодня утром, вечером, ночью…
— Не пойдёт! — опечалился Лёха. — Это так мы с Белкой точно запутаемся: столько слов на одно «сегодня»! Я уж лучше про hui постараюсь запомнить — тут мне есть хотя бы на что ориентироваться…
— Тогда запиши ещё, как будет «вчера» и как будет «завтра», — предложила Женька.
— А это ещё зачем? — удивился Лёха. — «Вчера» нас в том порту ещё не было, а «завтра» по-любому уже не будет. Получается, из всех слов только «сегодня» и пригодится!
…И улетел. А Белка помолился и тоже улетел. Кстати, на месте выяснилось, что «кальвадос», «круассан» и «gps» по-французски будут точно так же, как и по-сербски. А вот кастрюли на лодке не оказалось. С того все беды и начались. Лёха с Белкой сунули было носы в листок с вокабуляром, но там кастрюлей и не пахло. Зато пахло Лёхиными башмаками.
В самолёте, на высоте, у человека, говорят, меняются вкусовые ощущения. Это я не к тому, что пассажиры, летевшие отдыхать к себе на Côte d’Azur, рвались пососать Лёхины топ-сайдеры. Нет! Просто, видимо, и запахи в самолёте ощущаются по-другому. В воздухе никто и не вякнул. А вот на земле тот же Белка сразу напрягся и предложил Лёхе, выкинув обувь, отправляться на поиски кастрюли босиком, предварительно отмочив пятки в море, чтоб они потом лучше стирались об асфальт.
Пока Лёшка сдирал топ-сайдеры и заматывал их в пакет, Белка, высунув язык, старательно рисовал на листочке кастрюлю, чтоб потом с этим листочком грамотно тыкаться по магазинам.
…Вообще, если вы собираетесь влипнуть в такую же ситуацию, я б посоветовал вам идти проторенным путём приверженцев академической живописи и учиться рисовать кастрюли как минимум у малых голландцев. То есть, начать лет с десяти, поработать у кого-нибудь подмастерьем, поездить по Европе, учась рисовать кухонную утварь то в Дельфте, то в Утрехте, а уже потом отправляться со своей картиной за покупками.
У Белки, понятно, столько времени не было и Белкина кастрюля вышла не как у Яна Стена или Ван Мириса Старшего. Скорее, как у Пикассо — то есть, херово: не то кастрюля, не то бомбёжка Герники.
Да и с Лёхиными башмаками получился облом: ничего пакет от запаха не помог. Сначала народ, нервно принюхиваясь, ушёл из того кафе, возле которого Лёха пристроил башмаки в мусорку, а потом стала пустеть вообще вся набережная.
И ещё сыграло свою роль чудо видео-наблюдения: к вечеру топ-сайдеры опять оказались на причале, после чего сразу же сняли швартовы и ушли в бурное море два особо чувствительных катамарана. И, главное, Лёху обидело, что у французов на каждом углу сыр с таким запахом продаётся — никакие башмаки и в подмётки не годятся! И всем почему-то нормально! — все как-то терпят, а тут, видишь ли, носы позажимали…
В общем, поиски кастрюли вышли долгими, хотя Белка каждому встречному-поперечному совал в нос своё авангардистское полотно, а Лёха, бегая вокруг, громкими воплями «Hui! Hui!» пытался по-французски донести до народа, что кастрюлю им нужна именно сегодня.
Ну, и, естественно, потерял iPhone!
…В результате долгого знакомства с Лёхой я сделал вывод, что Лёха и iPhone ещё менее совместимы друг с другом, чем, к примеру, православие и здравомыслие.
Один раз он с ним просто упал в воду. Причём, в падении пытался вытащить аппарат из кармана и выкинуть его на берег. Понятно, не вышло — карман помешал. Второй раз Лёха уже не просто упал: он шёл по причалу и писал смс-ку. Потом нажал «отправить» и тут причал кончился. Уже под водой Лёха подумал: «А интересно, она хоть успела отправиться или тоже утонула?»
В день поиска кастрюли Лёха забыл iPhone в такси. И обнаружил это только наутро. Вот тут-то он и пожалел, что не списал у Женьки, как будет «вчера», потому, что объяснить французам, что потеря была не «hui» знает когда, в смысле — «сегодня», а именно «вчера», у него не вышло. У Белки — тем более. Последняя надежда была на английский. Лёха сложил, что знал и сообщил urbi et orbi о своей беде словами:
My iPhone is сильно
Far away!..
Но и на это никто не откликнулся, так что от Лазурки до Porto Di Otranto Лёха с Белкой шли мрачно. И погода располагала — то 30, то 40 узлов в морду и всё небо в тучах. Потом Белка где-то порылся и выдал Лёхе свои велосипедные очки.
— Только не говори никому! — предупредил сердобольный Белка.
Лёха кивнул: действительно! — капитан возвращается в родной порт не в яхтенных, а в велосипедных очках, ну куда это?! Тогда уже можно и в памперсе с надписью Sydney To Hobart!
Но очки помогли. Стоишь так без них за штурвалом — и всё в твоей жизни погано, ничто-то тебя не радует! А надел и глядь — сразу вся жизнь жёлтая, солнечная и радостная. И даже из лоции не пойми с чего к тебе 20 евро на штурманский стол выпадáют, про которые ты вообще знать не знал! У Лёшки с тех пор всегда в тайном кармане такие очки лежат на случай жизненных невзгод. Он говорит, скоро ещё и велосипедную цепь от лихих людей купит — тогда вообще заживёт как человек!
А там, в Otranto, перед последним переходом на Montenegro, включил иностранный язык ещё и Белка. Понятно, включил он не итальянский. Английский включил. И я вот думаю, я теперь знаю самый сильный ответ из всех возможных ответов на вопрос «Do you speak English?». Белка ответил, как бог! «Ду ю спик инглиш?» — спросил Белку капитан порта. «Фифти-Фифти!» — ответил Белка. Говорят, с тех пор капитан вообще перестал глупые вопросы нормальным людям задавать.
…В этот раз я прилетел в любимый Montenegro всего на два дня. И растерялся: не привык видеть эту страну без людей, без постоянно шмыгающих туда-сюда лодок, без парусов, заполняющих горизонт.
Да, был Лёшка. Без велосипедных очков — просто так. Был Веня: сидел у себя на борту и печально дудел на саксофоне — чисто сверчок из «Золотого Ключика». По причалу, встряхивая гривой, опытным морским конём прохаживался Колян. К слову сказать, у морского коня Коляна грива такая, что ещё не у каждой пржевальской кобылы сыщется хвост подобной длины и густоты.
Вроде всё было, как всегда. Но оставалось странное ощущение: будто попал в разреженные время и пространство. Пустые пляжи и набережные, свободные кафе и рестораны, редкие машины на дорогах и мёртвые причалы с поставленными на зимние швартовы лодками.
Мы съездили в Вирпазар на фестиваль вина и уклейки. Уклеились, понятно, так, что любо-дорого. Но когда вся страна помещается в одной маленькой деревне, ты сразу понимаешь — Montenegro на самом деле опустело.
…Я прилетал сюда в октябре. А до того — в конце августа: поддержать на экзамене Дашку и её друзей. Я встречался с Женькой и понимал, что сколько б ни выпил, а в приют она меня по блату всяко устроит. Я разговаривал с Серёгой Ворониным про кругосветку. Вокруг нас носились курсанты яхтенных школ. Через Будву машины пробирались по два часа. В Passerella сложно было отыскать свободный столик.
Теперь почти никого не было. Остались призраки. Сгинул где-то у Минского моря Светличный. Женька гнала «Джульку» от Флориды в сторону Кубы. Воронин просто исчез. Белка в холодной Москве записался на какие-то курсы и учится теперь рисовать кастрюли. Лёха говорит, что крышка у Белки выходит уже почти похожей, а вот остальное иначе как французским словом «сегодня» язык пока назвать не поворачивается.
И тогда я решил разговаривать с призраками. На Лёхино «ты куда это?» ответил, что у меня сегодня встреча и пошёл в Passerella.
— Кофе и сливовицу, — попросил я официанта. — Да! И ещё Vranac, пожалуйста!
Официант внимательно посмотрел на меня, пытаясь понять, кому это я тут вина заказал. Потом исчез.
— Ну, привет, наконец! — сказал я в пространство напротив. — Безумно рад тебя видеть. Я ж правильно сделал, что взял тебе именно вино?..