«Как нас не расстреляли сразу, я не знаю…»
13 декабря, 2019 12:07 пп
Василий Гатов
Перед тем как написать о втором «юбилее» сегодняшнего дня, пришлось съездить в винный «к индусам» (которые работают до одиннадцати) и купить виски.
25 лет назад началась Чеченская Война.
Для меня она началась чуть раньше, не в декабре, а в мае 1994 года, когда я по делам BBC Documentaries приехал в Грозный делать рисерч. Мне именно тогда стало понятно, что конфликт неизбежен, причем вооруженный и серьезный. В оставшиеся месяцы 1994 года я поменял работу, став продюсером WTN, легендарного теле-агентства, и отправка в Чечню накануне нового года была, так сказать, предсказуема.
…
Я полностью и окончательно перестал быть репортером тоже в Чечне, в октябре 1996 года. Перед этим, в двадцатых числах августа, где-то между Алхан-Калой и кварталами города, мы снимали stand-up нашего немецкого корреспондента. Betacam на штативе, должен я вам сказать, сильно смахивает на пулемет. И вдруг из-за ж/д насыпи стал с характерным звуком появляться обвешанный ракетами до самого не балуйся Ми-28. Мы со своим корреспондентом, камера на штативе (которая выглядит как пулемет), пара машин без номеров, которые нас подвозили — на стрёме. Рука российского вертолетчика не поднялась (то ли он понял, что телевизионщики, то ли просто поленился) и, завалившись на правый бок, он взял курс на город — где басаевцы как раз выбивали, квартал за кварталом, войска генерала Пуликовского.
Подумав, что метаформа воронки, в которую не падает два раза, я смотался в Хасавюрт, где Березовский наступил мне на ногу, потом еще раз — в Назрань, где ничего, кроме прекрасных осенних закатов и славной анаши ничего не было (помнишь, Anna Narinskaya?). На чеченской войне я сломался, набрал своих «воронок» и перестал быть журналистом в строгом смысле этого слова.
…
В январе 1995-го мы с Yuri Burak взяли далеко не единственный ящик водки, самого отвязного из водителей WTN и поехали снимать российские САУ, которые утюжили Грозный с поля в районе Толстой-Юрта. Дорога из Хасавюрта по левому берегу Терека, через рощи платанов и шелковиц — одна из самых красивых трасс в мире, но каждый блок-пост облегчал наш запас паленой осетинской водки «Исток» на пять бутылок.
Последний блок-пост перед Толстой-Юртом показал нам поворот «к артиллеристам», и, спрятав нашего водителя с последним ящиком водки перед понтонной переправой, мы пешком пошли «к своим». Как нас не расстреляли сразу, я не знаю, но из горла и еще из горла. Потом бежали по каким-то окопам в сторону этого страшного поля, где рядами стояли «Ураганы» и «Ока», и Бурак умудрился снять кадры, попавшие во все новости и все военные архивы мира: розовый туман, торчащие стволы САУ, дергающиеся беззвучно, и ударная волна, доходящая до камеры.
…
Вообще, если честно, я ненавижу войну — любую. Справедливую, несправедливую, любую.
Чеченская война, увы, и несправедливая, и жестокая со всех сторон, и нечестная, и «грязная», и колониальная, и террористическая.
Будь проклята война, любая.
Праздновать нечего.
Надо просто бороться с войной.
Любой войной.
Василий Гатов
Перед тем как написать о втором «юбилее» сегодняшнего дня, пришлось съездить в винный «к индусам» (которые работают до одиннадцати) и купить виски.
25 лет назад началась Чеченская Война.
Для меня она началась чуть раньше, не в декабре, а в мае 1994 года, когда я по делам BBC Documentaries приехал в Грозный делать рисерч. Мне именно тогда стало понятно, что конфликт неизбежен, причем вооруженный и серьезный. В оставшиеся месяцы 1994 года я поменял работу, став продюсером WTN, легендарного теле-агентства, и отправка в Чечню накануне нового года была, так сказать, предсказуема.
…
Я полностью и окончательно перестал быть репортером тоже в Чечне, в октябре 1996 года. Перед этим, в двадцатых числах августа, где-то между Алхан-Калой и кварталами города, мы снимали stand-up нашего немецкого корреспондента. Betacam на штативе, должен я вам сказать, сильно смахивает на пулемет. И вдруг из-за ж/д насыпи стал с характерным звуком появляться обвешанный ракетами до самого не балуйся Ми-28. Мы со своим корреспондентом, камера на штативе (которая выглядит как пулемет), пара машин без номеров, которые нас подвозили — на стрёме. Рука российского вертолетчика не поднялась (то ли он понял, что телевизионщики, то ли просто поленился) и, завалившись на правый бок, он взял курс на город — где басаевцы как раз выбивали, квартал за кварталом, войска генерала Пуликовского.
Подумав, что метаформа воронки, в которую не падает два раза, я смотался в Хасавюрт, где Березовский наступил мне на ногу, потом еще раз — в Назрань, где ничего, кроме прекрасных осенних закатов и славной анаши ничего не было (помнишь, Anna Narinskaya?). На чеченской войне я сломался, набрал своих «воронок» и перестал быть журналистом в строгом смысле этого слова.
…
В январе 1995-го мы с Yuri Burak взяли далеко не единственный ящик водки, самого отвязного из водителей WTN и поехали снимать российские САУ, которые утюжили Грозный с поля в районе Толстой-Юрта. Дорога из Хасавюрта по левому берегу Терека, через рощи платанов и шелковиц — одна из самых красивых трасс в мире, но каждый блок-пост облегчал наш запас паленой осетинской водки «Исток» на пять бутылок.
Последний блок-пост перед Толстой-Юртом показал нам поворот «к артиллеристам», и, спрятав нашего водителя с последним ящиком водки перед понтонной переправой, мы пешком пошли «к своим». Как нас не расстреляли сразу, я не знаю, но из горла и еще из горла. Потом бежали по каким-то окопам в сторону этого страшного поля, где рядами стояли «Ураганы» и «Ока», и Бурак умудрился снять кадры, попавшие во все новости и все военные архивы мира: розовый туман, торчащие стволы САУ, дергающиеся беззвучно, и ударная волна, доходящая до камеры.
…
Вообще, если честно, я ненавижу войну — любую. Справедливую, несправедливую, любую.
Чеченская война, увы, и несправедливая, и жестокая со всех сторон, и нечестная, и «грязная», и колониальная, и террористическая.
Будь проклята война, любая.
Праздновать нечего.
Надо просто бороться с войной.
Любой войной.