«Как можно жить с верёвочкой в заднице…»
24 июня, 2019 8:35 пп
Валерий Зеленогорский
Игорь Бродский поделился
Валерий Зеленогорский:
Закатное. Стринги.
Мне всегда не нравились стринги, я до сих пор не понимаю, как можно жить с веревочкой в заднице и какая в этом во всем прелесть.
Моя подружка, дама зрелая и приятная для глаза и на ощупь, рассказала мне как-то.
Ухаживал за ней однажды положительный мужчина, обеспеченный, с бородой, культурный, но почему-то одинокий, с виду даже не скажешь, что в нем проблема какая-то была, сейчас все шифруются, хер поймешь сразу у кого, что вставное, кого ни копни, у всех импланты, у кого во рту, у кого в попке, а про голову даже говорить нечего, раньше спросишь человека приток Иртыша, а он сразу отбарабанит, а теперь такой вопрос неуместен, на хера человеку ум, если у него в каждой руке по три девайса, говорят, даже умный член изобрели, сам встает, сам дело свое делает по заданной программе, все доводит до логического конца с учетом рельефа местности и особенностей психотипа, это закрытая разработка, пока только для шпионов и администрации президента, но скоро задорого можно будет купить.
Так вот, стал этот мужчина за подружкой моей ухаживать, букеты каждый день с курьером, Большой театр, ужины в «Золотом козленке»: сегодня — кролик, завтра — козел, и вина не моложе 1996 года, и разговоры ведет умные, наизусть Гоголя читает, целыми страницами шпарит из»Вия», никаких касаний, никаких смайликов, ни муси-пуси, ни поцелуев в парадном, благородно и застенчиво, никакого цинизма, а уже не мальчик, на вид — сорок, волосат и губы, красные такие, как мясо рыночное, только из-под топора.
Подруга нервничать стала, с какого х…я, таких не бывает, она не девочка, ей замуж не надо, а время терять на пыльных балетах в Большом — себя не уважать, стала думать, а что с ним, может завладеть ее имуществом хочет, расчленить и съесть, тут разное в голову придет, если мужик неделю когти точит, а дичь не рвет, не заманивает в западню и стала она подталкивать его к близости, а он, типа не понимает, на органные концерты водит, в винотеки, даже к баптистам водил в Петроверигский, что хотел, не понятно, может он из секты какой, а может и вообще вампирюга.
Но усилия ее вознаградились, в пятницу повез он ее на Истру, под ивами над рекой, на двое суток позвал, подруга всех предупредила, квартиру на охрану поставила и поехала личную жизнь налаживать.
Приехала, все чин-чинарем, свечи, вино в плесени тысяча девятьсот лохматого года, печень павлина в шейке фазана, потом танец был под длинную композицию Тома Уэйтса, плавный переход в опочивальню, она сразу трусы сбросила и ждет, а он тормознулся в ванне, чего-то там тер, доводил себя до готовности, потом все люстры вспыхнули и входит он фавном, ладненький такой, в меру накачанный, но в стрингах, в кипельно-белых, садится на кровать, берет книгу «Декамерон » Боккаччо и начинает читать, с выражением а на подносике серебряном фокаччо и кола, читает так вдохновенно, сука, с выражением, хлебушком хрустит, подруга в трепете легком, ну думает, прелюдия у него такая, решила не спать, чтобы не пропустить высшую фазу, да ошиблась, на второй новелле сломалась она, заснула, как малолетка, а когда проснулась, его уже не было, лишь букет, да записка, что дела у него.
Больше они не виделись. Что это было, спрашивала она меня, а что ей ответить, у нас каждый дрочит, как хочет…
Валерий Зеленогорский
Игорь Бродский поделился
Валерий Зеленогорский:
Закатное. Стринги.
Мне всегда не нравились стринги, я до сих пор не понимаю, как можно жить с веревочкой в заднице и какая в этом во всем прелесть.
Моя подружка, дама зрелая и приятная для глаза и на ощупь, рассказала мне как-то.
Ухаживал за ней однажды положительный мужчина, обеспеченный, с бородой, культурный, но почему-то одинокий, с виду даже не скажешь, что в нем проблема какая-то была, сейчас все шифруются, хер поймешь сразу у кого, что вставное, кого ни копни, у всех импланты, у кого во рту, у кого в попке, а про голову даже говорить нечего, раньше спросишь человека приток Иртыша, а он сразу отбарабанит, а теперь такой вопрос неуместен, на хера человеку ум, если у него в каждой руке по три девайса, говорят, даже умный член изобрели, сам встает, сам дело свое делает по заданной программе, все доводит до логического конца с учетом рельефа местности и особенностей психотипа, это закрытая разработка, пока только для шпионов и администрации президента, но скоро задорого можно будет купить.
Так вот, стал этот мужчина за подружкой моей ухаживать, букеты каждый день с курьером, Большой театр, ужины в «Золотом козленке»: сегодня — кролик, завтра — козел, и вина не моложе 1996 года, и разговоры ведет умные, наизусть Гоголя читает, целыми страницами шпарит из»Вия», никаких касаний, никаких смайликов, ни муси-пуси, ни поцелуев в парадном, благородно и застенчиво, никакого цинизма, а уже не мальчик, на вид — сорок, волосат и губы, красные такие, как мясо рыночное, только из-под топора.
Подруга нервничать стала, с какого х…я, таких не бывает, она не девочка, ей замуж не надо, а время терять на пыльных балетах в Большом — себя не уважать, стала думать, а что с ним, может завладеть ее имуществом хочет, расчленить и съесть, тут разное в голову придет, если мужик неделю когти точит, а дичь не рвет, не заманивает в западню и стала она подталкивать его к близости, а он, типа не понимает, на органные концерты водит, в винотеки, даже к баптистам водил в Петроверигский, что хотел, не понятно, может он из секты какой, а может и вообще вампирюга.
Но усилия ее вознаградились, в пятницу повез он ее на Истру, под ивами над рекой, на двое суток позвал, подруга всех предупредила, квартиру на охрану поставила и поехала личную жизнь налаживать.
Приехала, все чин-чинарем, свечи, вино в плесени тысяча девятьсот лохматого года, печень павлина в шейке фазана, потом танец был под длинную композицию Тома Уэйтса, плавный переход в опочивальню, она сразу трусы сбросила и ждет, а он тормознулся в ванне, чего-то там тер, доводил себя до готовности, потом все люстры вспыхнули и входит он фавном, ладненький такой, в меру накачанный, но в стрингах, в кипельно-белых, садится на кровать, берет книгу «Декамерон » Боккаччо и начинает читать, с выражением а на подносике серебряном фокаччо и кола, читает так вдохновенно, сука, с выражением, хлебушком хрустит, подруга в трепете легком, ну думает, прелюдия у него такая, решила не спать, чтобы не пропустить высшую фазу, да ошиблась, на второй новелле сломалась она, заснула, как малолетка, а когда проснулась, его уже не было, лишь букет, да записка, что дела у него.
Больше они не виделись. Что это было, спрашивала она меня, а что ей ответить, у нас каждый дрочит, как хочет…