«Иврей не иврей — начальство разберётся…»
4 декабря, 2016 9:03 дп
Диляра Тасбулатова
Бабыра долго не верила что Иисус — еврей.
А сегодня зашла и говорит:
— Ну вот, спросила я батюшку, а тот и говорит — иврей, точно.
— Да ты, Ир, не расстраивайся так (сказала мама)
— Да не еврей он, а сын божий (сказал Васечка)
— Батюшки (сказала Бабыра). Значит, и Бог — иврей?
— Он — облако (сказала Васечка). А облако как может быть евреем или не евреем? Никак. Оно — атмосферное явление.
Бабыра в изумлении спросила:
— Значит, они и облака присвоили? Ивреи эти?
— Ну да, малость приватизировали (сказала Васечка). Олигархи ихние. Ничего нам, русским, не оставили. Причём, когда облака такие густые, плотные, кучерявые — евреи кричат, что они ихние, а когда они рассеиваются, то говорят, типа забирайте свои остатки, не наше дело, знать ничё не знаем и ничё не видели.
(Разговор начал принимать абсурдно-метафизический оттенок, и мама уже прыскала в кулак)
— А как же грозовые? — спросила Бабыра.
— Вот грозовые — это они нам оставляют. Берите, говорят, подавитесь своей погодой. Погода, говорят, у вас какая-то вечно херовая, не можете ничего наладить, обустроить. Ну, всякое такое, сами знаете: с утра до вечера попрекают, прям надоело…
— Эт да (задумчиво сказала Бабыра). А мы ещё и какому-то иврею молимся.
— Загадка (сказал философски Васечка). Еврею молитесь, думая, что он типа русский. И сын облака. Поймёшь тут разве чо?
— Батюшка мне сказывал, что это не моё дело: а моё дело стариковское. Не твоё, грит, дело в такие лезть премудрости: ты, грит, Ирина, молись поусерднее и меня от дела не отвлекай.
— Вот именно (поддакнул Васечка). Вам-то чё? Иврей не иврей — начальство разберётся. Кого надо прижучат, тех же евреев с ихними попреками, кого надо — наградят или памятник поставят, как вон Владимиру этому. Который князь и с малолетками любил мутить.
— Да я что, спорю? — отозвалась Бабыра, пропустив колкое замечание про Владимира. — Начальству и правда виднее.
Диляра Тасбулатова
Бабыра долго не верила что Иисус — еврей.
А сегодня зашла и говорит:
— Ну вот, спросила я батюшку, а тот и говорит — иврей, точно.
— Да ты, Ир, не расстраивайся так (сказала мама)
— Да не еврей он, а сын божий (сказал Васечка)
— Батюшки (сказала Бабыра). Значит, и Бог — иврей?
— Он — облако (сказала Васечка). А облако как может быть евреем или не евреем? Никак. Оно — атмосферное явление.
Бабыра в изумлении спросила:
— Значит, они и облака присвоили? Ивреи эти?
— Ну да, малость приватизировали (сказала Васечка). Олигархи ихние. Ничего нам, русским, не оставили. Причём, когда облака такие густые, плотные, кучерявые — евреи кричат, что они ихние, а когда они рассеиваются, то говорят, типа забирайте свои остатки, не наше дело, знать ничё не знаем и ничё не видели.
(Разговор начал принимать абсурдно-метафизический оттенок, и мама уже прыскала в кулак)
— А как же грозовые? — спросила Бабыра.
— Вот грозовые — это они нам оставляют. Берите, говорят, подавитесь своей погодой. Погода, говорят, у вас какая-то вечно херовая, не можете ничего наладить, обустроить. Ну, всякое такое, сами знаете: с утра до вечера попрекают, прям надоело…
— Эт да (задумчиво сказала Бабыра). А мы ещё и какому-то иврею молимся.
— Загадка (сказал философски Васечка). Еврею молитесь, думая, что он типа русский. И сын облака. Поймёшь тут разве чо?
— Батюшка мне сказывал, что это не моё дело: а моё дело стариковское. Не твоё, грит, дело в такие лезть премудрости: ты, грит, Ирина, молись поусерднее и меня от дела не отвлекай.
— Вот именно (поддакнул Васечка). Вам-то чё? Иврей не иврей — начальство разберётся. Кого надо прижучат, тех же евреев с ихними попреками, кого надо — наградят или памятник поставят, как вон Владимиру этому. Который князь и с малолетками любил мутить.
— Да я что, спорю? — отозвалась Бабыра, пропустив колкое замечание про Владимира. — Начальству и правда виднее.