«И вы можете ему написать письмо…»

Мэйдэй

Виктория Ивлева:

И вот звоню я сегодня одной пожилой женщине с прекрасным известием, что сын ее жив, находится в плену.
— Живий, живий, господи, живий, — начинает она плакать и смеяться одновременно. — Зараз я мужу скажу, батьку його.
Зовет мужа, я слышу как они вместе плачут, и она сквозь слезы говорит:
— Я ж думала, я ж нічого про нього не знала, та все що завгодно думала. А де ж він у полоні ( в плену)?
— В тюрьме. В таком-то городе такой-то области России, это примерно там-то и там-то.
— ДЕ???
— В тюрьме. В в’язницi. В таком-то городе, — повторяю я.
— Як це у в’язниці? За що? Адже він воював (Как это в тюрьме? За что? Он же воевал), — удивляется она простодушно.
— Ну вот так, первые три года в тюрьме, а потом в колонии строгого режима.
— У колонії? За що?
— Да они всех так сажают, кто в Курскую область заходил… сразу в террористы записывают и сажают.
Она сбивчиво пересказывает это все мужу, я слышу только «тюрьма-колония-красный крест». Потом, обращаясь ко мне, говорит:
— А червоний хрест його не підтверджує…
— Они не всегда подтверждают. Главное, что Украина знает, что он в плену, и где он находится. И вы можете ему написать письмо…
— Письмо? А коли ж вiн додому повернеться? — спрашивает она наивно, почти не слушая меня. И потом вдруг как встряхивается:
— На скільки ж його посадили?
— НА ДВАДЦАТЬ ЛЕТ, — отвечаю я, мечтая провалиться сквозь землю.
Пауза. Я слышу в телефон, как она хватает ртом воздух, а потом кричит — кричит так, что небо рушится:
— Неееееет! Неееееет! Неправда. На двадцять!?
Я ЖЕ ПОМРУ І НЕ ПОБАЧУ ЙОГО НІКОЛИ….
Я ЖЕ УМРУ И НЕ УВИЖУ ЕГО НИКОГДА….
И горько-горько рыдает, захлебываясь слезами.