И почему его нам ТАК не хватает?
9 февраля, 2022 11:03 дп
Валерий Зеленогорский
Игорь Бродский:
НЕЗАМЕНИМЫХ У НАС ЕСТЬ.
Свято место пусто бывает. Рукописи горят, и ещё как. Безвозвратно. Неоднократно доказано. Господами Гоголем Н.В., Кафкой Ф.Г. и многими, многими другими. Но особенно неким мистером Цукербергом М.Э.
Два года как мы, сколько-то тысяч человек, — лишенцы. Не нашёл другого слова, чтобы передать. Можете придраться. Лишились насущного. Да, как хлеба на каждый день. Который давал он. Буквально. Рано вставал (или не ложился), выпекал и выкладывал. Вот вам, люди, пища. Духовная пища. Нет? Опять не те слова? А как назвать то, что он делал столько лет? Каждый день. Если мог. Причём зная, что оплачено это будет вряд ли. Просто пускал хлебы по водам. Как сказано в одной всё ещё пользующейся некоторой популярностью старой книжке.
Каждый из нас (ну, почти каждый) ходил когда-нибудь на работу, на службу добирался ежедневно. Так полагается. Отдельные счастливцы даже и с удовольствием шли. Но ведь там полагалась и зарплата. А ему (и всем вот таким немногим) — нет. Так, значит, это не работа? Работа, будьте уверены, и непростая! Не уверены? А сами попробуйте как-нибудь сложить слова. Сложить так, чтобы посторонние захотели вами написанное читать. Ну, вот посчитать чем-то интересным для себя. А уж перечитывать и ждать нового, это… Быстро убедитесь, что таки да, работа. И ещё, опять употреблю на чей-то взгляд неуместное слово, и ещё — подвижничество. От слова «подвиг».
Потому, что не хлебом единым жив человек! И кто-то должен…
Напомню его последний прижизненный пост.
Валерий Зеленогорский.
9 февраля 2020 г.
Уходя на сиесту.
Мой товарищ — вдовец, иногда он позволяет себе платную любовь. Вчера у него был день обмена энергиями с двумя дамами, исповедующими экономическую проституцию.
Пока он накалял одну барышню, вторая была на листе ожидания и читала первую попавшуюся книгу, это книга оказалась моей. Она читала и своим ржанием сбивала моего товарища с рабочего ритма.
Я горжусь, что у нас, такой читающий народ!
И его самый последний ответ-комментарий:
Валерий Зеленогорский.
К сожалению, никто не платит. За блядей платят, а за книги нет.
Теперь плачем по утрате. И платим… любовью. Эх, а надо бы…
Нет, я знаю, были, были люди, которые… Всё, что смогли. Несколько человек. Да. Всё, что смогли.
Знаете, в чём, кроме дара рассказчика, сочинителя, был его секрет? И почему его нам ТАК не хватает? Это совсем просто. Просто мы знали, что он всегда был и будет на нашей стороне. На стороне обычных хороших людей. Таких как есть. Сложных. Со всем, что намешано. А простых — не бывает!
Он имел дар видеть и сочувствовать людям.
Он был наш и за нас. И против кого и чего, мы тоже знали. Как у Высоцкого в песне «Я не люблю». Перечитайте текст. Там точно про него. Про наших. Про настоящих народных.
Меня спрашивали: «Для чего ты, упрямый баран, занимаешься ерундой? На что каждый день тратишь своё время? Это же никому не нужно, кроме горстки таких же, как и ты, доживающих стариков.» Я отвечал, что пока люди читают его произведения, — писатель жив. Ну, а тебе-то, что? — возражают. — Не ты же тот писатель, кто он тебе, чужой человек. Как это — чужой? Не чужой! Он нёс добро, — говорю, — надо продлить. Ага, придумал ты себе миссию, дурачок, — пожимают плечами. — Ты пойми, вредно это для здоровья, если постоянно переживать над текстами покойника. Нормальные люди раз в год поминают и всё. Бросай ты это дело!
Молчу. Если бы знал, что будут слушать, прочитал бы в ответ его рассказ «Тётя Сима, или как утонул Гриша.» Там в конце:
«Иногда во сне я вижу, как Гриша плывет по нашей реке резкими гребками и тонет, я знаю, что он не Чапаев, и не жду, что он выплывет; он тонет, и я тону с ним, с его мамой Симой, со своими родителями, со всеми, кого уже нет, а потом я просыпаюсь и думаю: хорошо, что я не утонул, кто-то должен оставаться на берегу и помнить тех, кто уже не выплывет никогда.»
Поэтому, пока будет возможность,
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…
Валерий Зеленогорский
Игорь Бродский:
НЕЗАМЕНИМЫХ У НАС ЕСТЬ.
Свято место пусто бывает. Рукописи горят, и ещё как. Безвозвратно. Неоднократно доказано. Господами Гоголем Н.В., Кафкой Ф.Г. и многими, многими другими. Но особенно неким мистером Цукербергом М.Э.
Два года как мы, сколько-то тысяч человек, — лишенцы. Не нашёл другого слова, чтобы передать. Можете придраться. Лишились насущного. Да, как хлеба на каждый день. Который давал он. Буквально. Рано вставал (или не ложился), выпекал и выкладывал. Вот вам, люди, пища. Духовная пища. Нет? Опять не те слова? А как назвать то, что он делал столько лет? Каждый день. Если мог. Причём зная, что оплачено это будет вряд ли. Просто пускал хлебы по водам. Как сказано в одной всё ещё пользующейся некоторой популярностью старой книжке.
Каждый из нас (ну, почти каждый) ходил когда-нибудь на работу, на службу добирался ежедневно. Так полагается. Отдельные счастливцы даже и с удовольствием шли. Но ведь там полагалась и зарплата. А ему (и всем вот таким немногим) — нет. Так, значит, это не работа? Работа, будьте уверены, и непростая! Не уверены? А сами попробуйте как-нибудь сложить слова. Сложить так, чтобы посторонние захотели вами написанное читать. Ну, вот посчитать чем-то интересным для себя. А уж перечитывать и ждать нового, это… Быстро убедитесь, что таки да, работа. И ещё, опять употреблю на чей-то взгляд неуместное слово, и ещё — подвижничество. От слова «подвиг».
Потому, что не хлебом единым жив человек! И кто-то должен…
Напомню его последний прижизненный пост.
Валерий Зеленогорский.
9 февраля 2020 г.
Уходя на сиесту.
Мой товарищ — вдовец, иногда он позволяет себе платную любовь. Вчера у него был день обмена энергиями с двумя дамами, исповедующими экономическую проституцию.
Пока он накалял одну барышню, вторая была на листе ожидания и читала первую попавшуюся книгу, это книга оказалась моей. Она читала и своим ржанием сбивала моего товарища с рабочего ритма.
Я горжусь, что у нас, такой читающий народ!
И его самый последний ответ-комментарий:
Валерий Зеленогорский.
К сожалению, никто не платит. За блядей платят, а за книги нет.
Теперь плачем по утрате. И платим… любовью. Эх, а надо бы…
Нет, я знаю, были, были люди, которые… Всё, что смогли. Несколько человек. Да. Всё, что смогли.
Знаете, в чём, кроме дара рассказчика, сочинителя, был его секрет? И почему его нам ТАК не хватает? Это совсем просто. Просто мы знали, что он всегда был и будет на нашей стороне. На стороне обычных хороших людей. Таких как есть. Сложных. Со всем, что намешано. А простых — не бывает!
Он имел дар видеть и сочувствовать людям.
Он был наш и за нас. И против кого и чего, мы тоже знали. Как у Высоцкого в песне «Я не люблю». Перечитайте текст. Там точно про него. Про наших. Про настоящих народных.
Меня спрашивали: «Для чего ты, упрямый баран, занимаешься ерундой? На что каждый день тратишь своё время? Это же никому не нужно, кроме горстки таких же, как и ты, доживающих стариков.» Я отвечал, что пока люди читают его произведения, — писатель жив. Ну, а тебе-то, что? — возражают. — Не ты же тот писатель, кто он тебе, чужой человек. Как это — чужой? Не чужой! Он нёс добро, — говорю, — надо продлить. Ага, придумал ты себе миссию, дурачок, — пожимают плечами. — Ты пойми, вредно это для здоровья, если постоянно переживать над текстами покойника. Нормальные люди раз в год поминают и всё. Бросай ты это дело!
Молчу. Если бы знал, что будут слушать, прочитал бы в ответ его рассказ «Тётя Сима, или как утонул Гриша.» Там в конце:
«Иногда во сне я вижу, как Гриша плывет по нашей реке резкими гребками и тонет, я знаю, что он не Чапаев, и не жду, что он выплывет; он тонет, и я тону с ним, с его мамой Симой, со своими родителями, со всеми, кого уже нет, а потом я просыпаюсь и думаю: хорошо, что я не утонул, кто-то должен оставаться на берегу и помнить тех, кто уже не выплывет никогда.»
Поэтому, пока будет возможность,
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ…