«И еще целый куплет Френк пел только для него…»
9 ноября, 2019 8:05 дп
Валерий Зеленогорский
Он выпал из пищевой цепочки.
Мужик в потертых до блеска штанах стоял у витрины модной кофейни и читал объявление «Подвешенный кофе».
Он слышал по радио, что богатые граждане стали оплачивать кофе тем, кто не может себе этого позволить.
Он продрог на ноябрьском ветре и толкнул дверь в теплое нутро заведения, там сидели люди, у которых давно уже нет шапок и теплых пальто за ненадобностью. Мужика встретила хостесс, молодая девушка с глазами проститутки на пенсии, она улыбалась ему оскалом и все сразу поняла.
— Подвешенный кофе, проходите сюда, — его посадили за фикус, там он не очень отсвечивал своей гордой бедностью и не оскорблял посетителей своей нецелесообразностью там, где доминировали успешные и просто замечательные во всех смыслах его современники.
Ему принесли кофе, а вместе с ним кучу предметов, которые превращают кофепитие в ритуал и священнодействие.
Он даже хотел украсть щипчики для сахара, но потом передумал, охранник в заведения следил за ним, как за потенциальным шахидом, ему явно не нравилась эта акция, притягивающая отребье в благородное заведение.
Он пил кофе неторопливо, он понимал, как только в чашке станет пусто, ему придется идти на холод, а так не хотелось, он даже закурил, но хостесс отреагировала резко, она подошла и мягко шепнула ему, что гостям рядом не нравится его струйка дыма, она отравляла им атмосферу смрадом плохого табака, ему стало неприятно, он стал неловко тушить окурок и долго крутил в пепельнице бычок, дама стояла до конца процесса и сама унесла пепельницу, накрыв ее салфеткой.
Больше ему в этом кофе делать было нечего и он встал и потянулся к выходу, на душе у него было гадко, он знал, что не должен был заходить на чужую территорию, но не сдержался.
Почти у дверей его кто-то окликнул, но он не обернулся, не поверил, что здесь может находиться человек, которого он знает, но его похлопали по плечу, он обернулся и увидел своего сокурсника, гладкого жлоба в дорогих прибамбабасах, он улыбался зубами тысяч за сто и пытался его обнять немаленьким телом.
После недолгих объятий и восклицаний, ты где, куда пропал, он провел его за свой стол, где он сидел с женщиной, которая брезгливо подала ему руку, боясь подхватить от него палочку Коха.
Это моя жена, сказал с гордостью сокурсник, так показывают новую тачку старым знакомым, чтобы подтвердить свой новый статус. Новая жена, новая тачка, жизнь с чистого листа, старая жена на свалке на старой даче, старые дети уплыли в туман, впереди новые берега и изумрудные бухты с яхтой на Азорских островах.
Увиденное потертого мужика не ошеломило, он знал еще в прошлом, что сокурсник не подведет, не сойдет с пробега в лихие времена, найдет свой путь в светлое настоящее, так и случилось.
Пить чужое он не стал, радоваться чужому счастью тоже не хотелось, да и сокурсник понял, что поступил опрометчиво, поддался минутной слабости, встреча с прошлым ничего хорошего не сулила и когда мужик стал прощаться, заметно вздохнул с облегчением, дал для приличия визитку со старым мобильным и попросил звонить в любое время.
Выйдя на холодную улицу, мужик закурил свои вонючие сигареты, выбросил карточку сокурсника в урну и побрел в метро, ехать ему было далеко и он надеялся, что в метро он согреется, перед последним броском в свой спальный район на личном транспорте, которому никакие пробки не помеха.
На своих двоих он брел к себе домой и пел про себя, с начала, «дома ждет холодная постель, пьяная соседка..», потом завел булатовскую про «возьмемся за руки друзья», про «брешь у нас в цепочке» а потом он понял уже у аптеки, почему он выпал из пищевой цепочки, просто он не желает никого есть, ни верхних ни нижних.
Он зашел в аптеку, купил себе настойку боярышника и пошел уже резвее в свою берлогу, его ожидал чудный вечер со своим бухлом, а потом на ночь, он десять раз послушает на стареньком магнитофоне «Мой путь» Синатры и ляжет спать, он вообще-то не любит кофе, никакой, а тем более подвешенный, он любит чай, и вешаться не собирается, через два дня у него пенсия, и тогда он сам себе подвесит, на свою елку розовых пряников и шишек золотых.
Идите все нах, благодетели, вот с такими словами он захрапел и еще целый куплет Френк пел только для него.
Валерий Зеленогорский
Он выпал из пищевой цепочки.
Мужик в потертых до блеска штанах стоял у витрины модной кофейни и читал объявление «Подвешенный кофе».
Он слышал по радио, что богатые граждане стали оплачивать кофе тем, кто не может себе этого позволить.
Он продрог на ноябрьском ветре и толкнул дверь в теплое нутро заведения, там сидели люди, у которых давно уже нет шапок и теплых пальто за ненадобностью. Мужика встретила хостесс, молодая девушка с глазами проститутки на пенсии, она улыбалась ему оскалом и все сразу поняла.
— Подвешенный кофе, проходите сюда, — его посадили за фикус, там он не очень отсвечивал своей гордой бедностью и не оскорблял посетителей своей нецелесообразностью там, где доминировали успешные и просто замечательные во всех смыслах его современники.
Ему принесли кофе, а вместе с ним кучу предметов, которые превращают кофепитие в ритуал и священнодействие.
Он даже хотел украсть щипчики для сахара, но потом передумал, охранник в заведения следил за ним, как за потенциальным шахидом, ему явно не нравилась эта акция, притягивающая отребье в благородное заведение.
Он пил кофе неторопливо, он понимал, как только в чашке станет пусто, ему придется идти на холод, а так не хотелось, он даже закурил, но хостесс отреагировала резко, она подошла и мягко шепнула ему, что гостям рядом не нравится его струйка дыма, она отравляла им атмосферу смрадом плохого табака, ему стало неприятно, он стал неловко тушить окурок и долго крутил в пепельнице бычок, дама стояла до конца процесса и сама унесла пепельницу, накрыв ее салфеткой.
Больше ему в этом кофе делать было нечего и он встал и потянулся к выходу, на душе у него было гадко, он знал, что не должен был заходить на чужую территорию, но не сдержался.
Почти у дверей его кто-то окликнул, но он не обернулся, не поверил, что здесь может находиться человек, которого он знает, но его похлопали по плечу, он обернулся и увидел своего сокурсника, гладкого жлоба в дорогих прибамбабасах, он улыбался зубами тысяч за сто и пытался его обнять немаленьким телом.
После недолгих объятий и восклицаний, ты где, куда пропал, он провел его за свой стол, где он сидел с женщиной, которая брезгливо подала ему руку, боясь подхватить от него палочку Коха.
Это моя жена, сказал с гордостью сокурсник, так показывают новую тачку старым знакомым, чтобы подтвердить свой новый статус. Новая жена, новая тачка, жизнь с чистого листа, старая жена на свалке на старой даче, старые дети уплыли в туман, впереди новые берега и изумрудные бухты с яхтой на Азорских островах.
Увиденное потертого мужика не ошеломило, он знал еще в прошлом, что сокурсник не подведет, не сойдет с пробега в лихие времена, найдет свой путь в светлое настоящее, так и случилось.
Пить чужое он не стал, радоваться чужому счастью тоже не хотелось, да и сокурсник понял, что поступил опрометчиво, поддался минутной слабости, встреча с прошлым ничего хорошего не сулила и когда мужик стал прощаться, заметно вздохнул с облегчением, дал для приличия визитку со старым мобильным и попросил звонить в любое время.
Выйдя на холодную улицу, мужик закурил свои вонючие сигареты, выбросил карточку сокурсника в урну и побрел в метро, ехать ему было далеко и он надеялся, что в метро он согреется, перед последним броском в свой спальный район на личном транспорте, которому никакие пробки не помеха.
На своих двоих он брел к себе домой и пел про себя, с начала, «дома ждет холодная постель, пьяная соседка..», потом завел булатовскую про «возьмемся за руки друзья», про «брешь у нас в цепочке» а потом он понял уже у аптеки, почему он выпал из пищевой цепочки, просто он не желает никого есть, ни верхних ни нижних.
Он зашел в аптеку, купил себе настойку боярышника и пошел уже резвее в свою берлогу, его ожидал чудный вечер со своим бухлом, а потом на ночь, он десять раз послушает на стареньком магнитофоне «Мой путь» Синатры и ляжет спать, он вообще-то не любит кофе, никакой, а тем более подвешенный, он любит чай, и вешаться не собирается, через два дня у него пенсия, и тогда он сам себе подвесит, на свою елку розовых пряников и шишек золотых.
Идите все нах, благодетели, вот с такими словами он захрапел и еще целый куплет Френк пел только для него.