«И думая, что духи леса теперь решат все проблемы…»
3 ноября, 2021 9:45 дп
Инна Сергеевна
Инна Сергеевна:
В комментариях замечательный человек попытался объяснить, что погружение в трипы разного рода суть страх смерти, бегство от себя и блажь, которая укрывает трусливых людишек от ужаса жестокого бытия, где все сражаются за выживание.
У многих и поедание шоколадок- бегство от бытия и желание уйти от ужаса реальности. Многие склонны к тому, чтоб ничего не менять, но при этом заглушать боль от дискомфорта, происходящего с ними.
Кто-то пьет алкоголь, и жуёт стейк, кто-то пытается отвлечь себя сериалами, где жизнь, в отличии от твоей — яркая, а зеркальные нейроны, как и при просмотре порно, дарят ощущение реального проживания сюжета вместе с героями.
Нейрофизиологией я занимаюсь двадцать лет, меня интересовало со школы в том числе и то, почему все приматы на этой земле так разительно отличаются друг от друга? Что за программы руководят каждым, и возможен ли апгрейд?
Один играет на скрипке и изобретает пенициллин, другой насилует детей и развязывает войны, бахвалясь, как Гари Труман, что сбросил атомную бомбу на Хиросиму. Неплохой разбег в потенциалах.
Для меня мир психоделиков открывался исключительно с научной точки зрения, и как исследователь, я была поражена, изучая протоколы лечения самых тяжёлых случаев пост- травматического синдрома у ветеранов войны, которых не могла исцелить ни одна многолетняя психотерапия. Мне стал интересен вопрос исцеления тяжелейших травм психоделиками с разных плоскостей: с точки зрения химии, нейрофизиологии и морали.
В моём случае мне не от чего было прятаться, лечиться, не от чего было бежать, я не пыталась найти дешёвый дофамин хоть в чем-то. Я хотела найти ответ на несколько вопросов: почему государства, поставившие психоделики вне закона, легализовали на своих территориях два самых страшных дешёвых наркотика, уничтожающих волю и здоровье человека — это сахар и алкоголь?
Как они хитро развернули восприятие хомосов, оставив самые опасные вещи для употребления и жёстко криминализовав всю » медицину растений», которой наши предки пользовались тысячи лет?
Ещё вопросы: как далеко мы можем зайти со стимуляцией мозга, и почему «восточный» и «западные» взгляды на сознание и бытие никак не объединят? Почему условный запад кичится своим воинственным научным пафосом, начисто отрицая метафизику, при этом белые люди, роняя тапки едут рядами и колоннами на трипы к шаманам, айтишники из Сан-Франциско закидываются ЛСД, а восток тонет в аллегоричности бытия и морщится от западных ценностей?
Как, соединив западную науку и метафизику, приучить одичавшего хомоса к простой мысли, что наблюдатель создаёт наблюдаемое, а значит, человек сам своим сознанием, изуродованным разрушительными программами, прописывает себе жуткие сценарии, в которых он — больной, нищий и в странных отношениях?
Удивительная же дихотомия. Одна часть людей самозабвенно ходит десятилетиями к терапевтам, ест горстями транки, вторая же, наслушавшись ярких голливудских историй, скачет с шаманами у костра, объевшись грибов или обпившись аяваски, и думая, что духи леса теперь решат все проблемы в моменте.
Есть третья мудрая группа, которая объединив научный западный прагматизм и шаманский мистицизм, воспетый антропологами типа Маккены, легализовала снадобья шаманов, сделала на основе серьезных исследований протоколы лечения, и начала многолетнюю работу по устранению депрессии и всего остального ментального мусора, усложняющего хомосам житие.
Интересно, когда рацио даёт шанс чему-то иному.
Что может заставить серьезного физика с мировым именем, как Оппенгеймер, изобретая атомную бомбу, читать Бхаватгиту и погружаться в мистические отсылки?
Что заставляет крупнейшего химика, как Александр Шульгин, вдруг заняться исследованием работы головного мозга и воздействием на него разных шаманских препаратов, из которых он потом, под покровительством правительства Америки, создаст соединения, меняющие нейрофизиологию?
Думая о двух взглядах на мир, вспомнила прекрасную фразу: «За все время размышлений человека о мире, события, имевшие наиболее далеко идущие последствия, часто происходили в моменты взаимодействия двух различных систем мышления.
Последние могли принадлежать к совершенно различным эпохам, религиозным и культурным традициям и областям знания; поэтому если они действительно взаимодействовали, то есть имели столько общего, что стало возможным их подлинное взаимодействие, от этого можно было ожидать новых и интересных событий.
Нынешние изменения в разных системах ценностей могут отразиться на многих научных дисциплинах, возможно, покажется удивительным, если верить в абсолютную объективность науки и в ее свободу от оценок.
Новая физика, например, отрицает возможность последнего. Дополнения к квантовой теории, сделанные великим Гейзенбергом чётко говорят, что классические представления об объективном характере науки устарели.
Современная физика, таким образом, бросает вызов мифу об объективности науки. Структуры, которые ученые изучают в окружающем их мире, тесно связаны с паттернами их мышления — концепциями, мыслями, системой ценностей. Следовательно, теоретические и практические результаты исследования зависят от образа мышления конкретного ученого.
«Общие законы человеческого познания, проявившиеся и в открытиях атомной физики, не являются чем-то невиданным и абсолютно новым. Они существовали и в нашей культуре, занимая при этом гораздо более значительное и важное место в буддийской и индуистской философиях. То, что происходит сейчас, — подтверждение, продолжение и обновление древней мудрости. Мы можем найти параллель урокам теории атома в эпистемологических проблемах, с которыми уже сталкивались такие мыслители, как Лао-цзы и Будда, пытаясь осмыслить нашу роль в грандиозном спектакле бытия — роль зрителей и участников одновременно».- Нильс Бор
Про это в прямом эфире и поговорим.
Инна Сергеевна
Инна Сергеевна:
В комментариях замечательный человек попытался объяснить, что погружение в трипы разного рода суть страх смерти, бегство от себя и блажь, которая укрывает трусливых людишек от ужаса жестокого бытия, где все сражаются за выживание.
У многих и поедание шоколадок- бегство от бытия и желание уйти от ужаса реальности. Многие склонны к тому, чтоб ничего не менять, но при этом заглушать боль от дискомфорта, происходящего с ними.
Кто-то пьет алкоголь, и жуёт стейк, кто-то пытается отвлечь себя сериалами, где жизнь, в отличии от твоей — яркая, а зеркальные нейроны, как и при просмотре порно, дарят ощущение реального проживания сюжета вместе с героями.
Нейрофизиологией я занимаюсь двадцать лет, меня интересовало со школы в том числе и то, почему все приматы на этой земле так разительно отличаются друг от друга? Что за программы руководят каждым, и возможен ли апгрейд?
Один играет на скрипке и изобретает пенициллин, другой насилует детей и развязывает войны, бахвалясь, как Гари Труман, что сбросил атомную бомбу на Хиросиму. Неплохой разбег в потенциалах.
Для меня мир психоделиков открывался исключительно с научной точки зрения, и как исследователь, я была поражена, изучая протоколы лечения самых тяжёлых случаев пост- травматического синдрома у ветеранов войны, которых не могла исцелить ни одна многолетняя психотерапия. Мне стал интересен вопрос исцеления тяжелейших травм психоделиками с разных плоскостей: с точки зрения химии, нейрофизиологии и морали.
В моём случае мне не от чего было прятаться, лечиться, не от чего было бежать, я не пыталась найти дешёвый дофамин хоть в чем-то. Я хотела найти ответ на несколько вопросов: почему государства, поставившие психоделики вне закона, легализовали на своих территориях два самых страшных дешёвых наркотика, уничтожающих волю и здоровье человека — это сахар и алкоголь?
Как они хитро развернули восприятие хомосов, оставив самые опасные вещи для употребления и жёстко криминализовав всю » медицину растений», которой наши предки пользовались тысячи лет?
Ещё вопросы: как далеко мы можем зайти со стимуляцией мозга, и почему «восточный» и «западные» взгляды на сознание и бытие никак не объединят? Почему условный запад кичится своим воинственным научным пафосом, начисто отрицая метафизику, при этом белые люди, роняя тапки едут рядами и колоннами на трипы к шаманам, айтишники из Сан-Франциско закидываются ЛСД, а восток тонет в аллегоричности бытия и морщится от западных ценностей?
Как, соединив западную науку и метафизику, приучить одичавшего хомоса к простой мысли, что наблюдатель создаёт наблюдаемое, а значит, человек сам своим сознанием, изуродованным разрушительными программами, прописывает себе жуткие сценарии, в которых он — больной, нищий и в странных отношениях?
Удивительная же дихотомия. Одна часть людей самозабвенно ходит десятилетиями к терапевтам, ест горстями транки, вторая же, наслушавшись ярких голливудских историй, скачет с шаманами у костра, объевшись грибов или обпившись аяваски, и думая, что духи леса теперь решат все проблемы в моменте.
Есть третья мудрая группа, которая объединив научный западный прагматизм и шаманский мистицизм, воспетый антропологами типа Маккены, легализовала снадобья шаманов, сделала на основе серьезных исследований протоколы лечения, и начала многолетнюю работу по устранению депрессии и всего остального ментального мусора, усложняющего хомосам житие.
Интересно, когда рацио даёт шанс чему-то иному.
Что может заставить серьезного физика с мировым именем, как Оппенгеймер, изобретая атомную бомбу, читать Бхаватгиту и погружаться в мистические отсылки?
Что заставляет крупнейшего химика, как Александр Шульгин, вдруг заняться исследованием работы головного мозга и воздействием на него разных шаманских препаратов, из которых он потом, под покровительством правительства Америки, создаст соединения, меняющие нейрофизиологию?
Думая о двух взглядах на мир, вспомнила прекрасную фразу: «За все время размышлений человека о мире, события, имевшие наиболее далеко идущие последствия, часто происходили в моменты взаимодействия двух различных систем мышления.
Последние могли принадлежать к совершенно различным эпохам, религиозным и культурным традициям и областям знания; поэтому если они действительно взаимодействовали, то есть имели столько общего, что стало возможным их подлинное взаимодействие, от этого можно было ожидать новых и интересных событий.
Нынешние изменения в разных системах ценностей могут отразиться на многих научных дисциплинах, возможно, покажется удивительным, если верить в абсолютную объективность науки и в ее свободу от оценок.
Новая физика, например, отрицает возможность последнего. Дополнения к квантовой теории, сделанные великим Гейзенбергом чётко говорят, что классические представления об объективном характере науки устарели.
Современная физика, таким образом, бросает вызов мифу об объективности науки. Структуры, которые ученые изучают в окружающем их мире, тесно связаны с паттернами их мышления — концепциями, мыслями, системой ценностей. Следовательно, теоретические и практические результаты исследования зависят от образа мышления конкретного ученого.
«Общие законы человеческого познания, проявившиеся и в открытиях атомной физики, не являются чем-то невиданным и абсолютно новым. Они существовали и в нашей культуре, занимая при этом гораздо более значительное и важное место в буддийской и индуистской философиях. То, что происходит сейчас, — подтверждение, продолжение и обновление древней мудрости. Мы можем найти параллель урокам теории атома в эпистемологических проблемах, с которыми уже сталкивались такие мыслители, как Лао-цзы и Будда, пытаясь осмыслить нашу роль в грандиозном спектакле бытия — роль зрителей и участников одновременно».- Нильс Бор
Про это в прямом эфире и поговорим.