…хотя просила поместить меня в переговорную «Бесы»

Сегодня я была в издательстве, где окончательно и бесповоротно сдала свой третий том в печать: обложка у меня фоном на стене.
Поправки были такие — замечания на полях:
— очень прошу слово бляДь поправить на бляТь
В другом месте — наоборот:
— очень прошу слово бляТь поправить на бляДь
Написав свои поправки (я сидела одна в переговорной «Вишневый сад», хотя просила поместить меня в переговорную «Бесы», но такой почему-то не оказалось), я…заснула, накрывшись дубленкой и во сне постепенно завалилась на диван — и уже спала как бомж, под своей дубленкой.
В переговорной.
Разбудила меня корректор, интеллигентнейшая женщина, в возрасте и с опытом.
Сначала она испугалась, увидев в переговорной гору, накрытую меховой попоной, потом тронула меня за плечо и сказала мягко:
— Какая разница между (она малость запнулась) между блядью и блятью?
Я тут же проснулась и сказала веско, вынырнув из своего гнезда:
— Колоссальная! Об этом написаны тома и тома! Докторские защищены! Как и о фонетичности русского Щ!
(помните, у Довлатова: — О чем вы пишете диссертацию? — О фонетичности русского Щ. — А что, есть такая проблема?- И одна из самых животрепещущих!).
Корректор, женщина культурная, мягко подвела итог: Ну, раз это также животрепещуще, как ЩА, тогда я сейчас всё быстро исправлю. И — в печать.
И ушла.
Я вылезла из своего логова — из редакции уже все ушли.
И только классики на обложках книг смотрели на меня сурово и испытующе. Уж они-то все знают о фонетичности ЩА, ША и прочих букв.