«Хотел бы привести размышления автора о Сирии, написанные почти сто лет назад…»
6 сентября, 2018 2:21 пп
Seva Novgorodsev
К событиям в Сирии
Если принять заверения критиков о том, что у кинематографа есть свой изобразительный язык, то одна цитата сразу просится в строку.
Классическая лента «Лоренс Аравийский», в которой режиссер Дэвид Лин не побоялся снять долгий, невероятно затянутый во времени кадр, в котором из марева пустыни постепенно проявляется всадник, шериф Али, в исполнении Омара Шарифа.
Главный герой, которого играет блистательный актер Питер О’Тул — это Лоуренс, офицер британской армии, направленный советником в аравийские пустыни руководить восстанием бедуинов.
Изучал историю и археологию в Оксфорде, перед Первой Мировой войной участвовал в раскопках в верховьях Евфрата и в Египте. Много путешествовал по Аравии, изучал арабские наречия. Во время войны служил в Каире в арабском бюро, в мае 1917 присоединился к принцу Фейзалу из Мекки.
После войны написал книгу «Семь столпов мудрости», это рассказ очевидца, участника арабского восстания.
Хотел бы привести размышления автора о Сирии, написанные почти сто лет назад.
«Ключом ко всем народам Сирии был общий арабский язык. Их различия были политическими и религиозными. В моральном плане они представляли постепенный переход от невротической чувствительности на побережье до суровой сдержанности в глубине страны.
Они быстро соображали; были почитателями истины, но не искателями ее; самодовольны, они не были, как египтяне, беспомощны в абстрактных идеях, но непрактичны; и так ленивы умом, что привыкли к поверхностности. Их идеал — с легкостью заниматься делами других.
С детства они жили в беззаконии, подчиняясь своим отцам лишь из физического страха, а потом – правительству, по тем же причинам.
Своим правительством они всегда были недовольны , и кичились этим ; но мало кто из них честно думал о что предложить взамен, и еще меньше — как договориться об этом.
Люди, даже самые образованные, обнаруживали удивительную слепоту к малому значению их страны и ложные представления об эгоизме крупных держав, которые всегда ставили свои интересы выше интересов невооруженных народов.
Они знали, что такое автономия, но понятия не имели, что такое Сирия, ибо в арабском языке не было такого слова, как и не было никакого названия для страны, которую они имели в виду.
Словесная бедность названия, взятого у римлян, указывала на политический разлад. Между разными городами, деревнями, верованиями существовала родственная зависть, усердно раздуваемая турками.
Исторически Сирия была коридором между морем и пустыней, соединяющим Африку с Азией, Аравию с Европой. Сирия — это вечный приз победителя, она была вассалом Анатолии, Греции, Рима, Египта, Аравии, Персии, Месопотамии.
Когда на мгновение, по слабости своих соседей, Сирия ненадолго получала независимость, она яростно дробилась на враждующие северные, южные, восточные и западные «королевства», размером в лучшем случае с графство Йоркшир.
Сирия, по своей природе, была вассалом, а по привычкам – страной неустанного бурления и непрерывного мятежа.
Сирия осталась яркой, многоцветной мозаикой народов и религий. Из попытки соединить их получилось бы нечто лоскутное и клочковатое, неблагоприятное для народа, инстинкты которого всегда тянулись к местному самоуправлению»
Seva Novgorodsev
К событиям в Сирии
Если принять заверения критиков о том, что у кинематографа есть свой изобразительный язык, то одна цитата сразу просится в строку.
Классическая лента «Лоренс Аравийский», в которой режиссер Дэвид Лин не побоялся снять долгий, невероятно затянутый во времени кадр, в котором из марева пустыни постепенно проявляется всадник, шериф Али, в исполнении Омара Шарифа.
Главный герой, которого играет блистательный актер Питер О’Тул — это Лоуренс, офицер британской армии, направленный советником в аравийские пустыни руководить восстанием бедуинов.
Изучал историю и археологию в Оксфорде, перед Первой Мировой войной участвовал в раскопках в верховьях Евфрата и в Египте. Много путешествовал по Аравии, изучал арабские наречия. Во время войны служил в Каире в арабском бюро, в мае 1917 присоединился к принцу Фейзалу из Мекки.
После войны написал книгу «Семь столпов мудрости», это рассказ очевидца, участника арабского восстания.
Хотел бы привести размышления автора о Сирии, написанные почти сто лет назад.
«Ключом ко всем народам Сирии был общий арабский язык. Их различия были политическими и религиозными. В моральном плане они представляли постепенный переход от невротической чувствительности на побережье до суровой сдержанности в глубине страны.
Они быстро соображали; были почитателями истины, но не искателями ее; самодовольны, они не были, как египтяне, беспомощны в абстрактных идеях, но непрактичны; и так ленивы умом, что привыкли к поверхностности. Их идеал — с легкостью заниматься делами других.
С детства они жили в беззаконии, подчиняясь своим отцам лишь из физического страха, а потом – правительству, по тем же причинам.
Своим правительством они всегда были недовольны , и кичились этим ; но мало кто из них честно думал о что предложить взамен, и еще меньше — как договориться об этом.
Люди, даже самые образованные, обнаруживали удивительную слепоту к малому значению их страны и ложные представления об эгоизме крупных держав, которые всегда ставили свои интересы выше интересов невооруженных народов.
Они знали, что такое автономия, но понятия не имели, что такое Сирия, ибо в арабском языке не было такого слова, как и не было никакого названия для страны, которую они имели в виду.
Словесная бедность названия, взятого у римлян, указывала на политический разлад. Между разными городами, деревнями, верованиями существовала родственная зависть, усердно раздуваемая турками.
Исторически Сирия была коридором между морем и пустыней, соединяющим Африку с Азией, Аравию с Европой. Сирия — это вечный приз победителя, она была вассалом Анатолии, Греции, Рима, Египта, Аравии, Персии, Месопотамии.
Когда на мгновение, по слабости своих соседей, Сирия ненадолго получала независимость, она яростно дробилась на враждующие северные, южные, восточные и западные «королевства», размером в лучшем случае с графство Йоркшир.
Сирия, по своей природе, была вассалом, а по привычкам – страной неустанного бурления и непрерывного мятежа.
Сирия осталась яркой, многоцветной мозаикой народов и религий. Из попытки соединить их получилось бы нечто лоскутное и клочковатое, неблагоприятное для народа, инстинкты которого всегда тянулись к местному самоуправлению»