«Хочу служить Родине в подвалах Таганского гастронома…»
25 мая, 2020 6:18 пп
Валерий Зеленогорский
Игорь Бродский поделился
Валерий Зеленогорский:
ПИСЬМО АННЕ ЧЕПМЕН №1.
Дорогая Анечка!
Позвольте мне старику Вас так называть, потому что мой возраст и плохая память позволяют мне причислять к своим всех, кто моложе меня и обращаться уменьшительно и ласкательно..
Ваша история потрясла меня, она даже перепахала меня, как осеннее поле, полное несжатых злаков, нахлынули разные мысли, которыми я хочу с Вами поделиться, выплеснуть так, сказать все хорошее из себя и истребить в себе все стыдное, коего в каждом из нас не мало.
Я среднестатистический пенсионер с пенсией в три тысячи рублей, но обожаю искусство.
Жить на три тысячи рублей и при этом никого не убить — высокое подлинное искусство.
Сделать грешное мне мешает только природная лень, так я думал раньше, а теперь оказалось, что это совсем не лень, оказалось, что я латентный даос и практикую это учение, на подсознательном уровне,
Я выяснил, что в последнем воплощении я был шаолиньским лазутчиком, а до пенсии работал на доверии в лаборатории внезапного выброса газов на улице Сторожевой в Лефортове в Институте низких частот высокого напряжения, аффилированного с газовой отраслью.
Много газа испустили мы для своих опытов и ничего не открыли, но отрицательный опыт в науке тоже результат, как говаривал мой руководитель — единственный кандидат наук Либерман в нашем академическом гнезде, попивая кофе «Ячменный колос» с размокшими сухариками «Звездочка»
Так мы добрели с Либерманом до пенсии, и он тупо уехал к внучкам к пустыню Негев, где успешно охраняет стоянку поливальных машин с пенсией достойной жизни даже в цветущей долине.
Ну бог с ним, с Либерманом, он и здесь был говном и я ему не раз жестко и резко по-партийному, врезал при распределении праздничных заказов, он всегда брал себе пакет с черной икрой и красной рыбой, оставляя мне непрестижную красную икру и белую рыбу неизвестного происхождения.
Говно этот Либерман и предатель, член КПСС, а сбежал после путча в 91, а я из-за него в партию не попал, он попал сука, по квоте для нацменьшинств, а я, представитель титульной нации, не попал в партию, и всю жизнь просидел за его спиной, даже в Болгарию не съездил по льготной путевке, я не антисемит, но все-таки они очень противные.
Желание работать в органах у меня было два раза, в первый раз после армии я встретил на Птичьем рынке своего однокашника Беляева, который синел в осеннем солнце мундиром капитана ОБХСС и сверкал золотым шитьем погон, ослепляя меня своими эполетами и ботинками югославского производства, в них отражалось даже небо.
Я сразу забыл, что пришел купить себе мохнатого друга и увлекся Беляевым, он, кусая дефицитную в ту пору вафлю «Лесная быль» доложил мне, что кусает он в ОБХСС неплохо, оклад, форма, бесплатный проезд, щенки и попугайчики бесплатно, (он курировал Птичку) и корм имел неплохой.
— Иди к нам, вальяжно сказал мне тогда Беляев и ушел собирать подать с продавцов мотыля.
Я загорелся, и утром, даже чаю не попив, двинулся в отдел кадров районного УВД.
За дверью с табличкой «Начальник» меня весело встретил полковник с глазами уставшей совы, на правой руке у него, на костяшках пальцев синела наколка «Коля», я крайне удивился, на табличке перед кабинетом чернела на белом «Каблуков Евгений Сильвестрович», я сверил с наколкой, выходила …уйня. Для корректности я просто обратился, как в армии — Товарищ полковник, хочу служить Родине в подвалах Таганского гастронома и там среди копченостей, окороков и охотничьих сосисок изводить как крыс расхитителей социалистической собственности.
Я сказал, он услышал, потом я подал свои бумаги, мне сказали зайти через неделю, и я ушел, переполненный ожиданием и половой энергией, накопленной в армейских буднях, как масляный конденсатор из приемника «Ригонда» рижского радиозавода.
Девушка моя оказалась дрянью, не дождалась своего сокола из войск мотострелкового профиля и стала открыто жить с мясником Рогожского рынка за вырезку и мозговые кости для моей бывшей собаки.
Я не Карацупа, и своего Мухтара оставил ей, чтобы он не скучал и заодно присматривал за невестой, но пес мой тоже скурвился и поменял меня на кости и стал лизать сапоги новому хозяину, как полицай в период немецко-фашистской оккупации, все они суки, скажу я Вам Анечка, и причем продажные, но сейчас не об этом..
Когда я пришел за ответом полковник «коля» был невесел, он сухо сказал мне, что я не прошел проверку и таких нечистоплотных людей во внутренние органы не берут.
Я сразу понял, на что он намекает, я погорел на письке Куликовой.
Детская шалость в трехлетнем возрасте стала стеной между мной и органами, сдал меня конечно Мартынов, в этом сомнений не было, севший первый раз за зоосексологию в колонию для малолетних, сел за зверские опыты по опылению одной хохлатки из курятника Порфирьевны, ветерана НКВД-МГБ-МВД.
Покушение на изнасилование хохлатки посчитали нападением на внутренние органы, и он ушел в колонию по тяжелой статье.
Там он и рассказал следствию о нашей детсадовской троице.
Я в три года полюбил Куликову всем сердцем, на прогулке я нашел ягодку-земляничку и вставил Куликовой в сокровенное место, а Мартынов — мой враг и соперник скрытно подполз и своим жадным ртом съел ягодку и заодно убил мою любовь, я стал третьим лишним, так я научился считать.
В тот раз меня в первый раз не взяли в органы, я остался на обочине, как улитка на склоне.
Как меня не взяли второй раз, я напишу позже, устал я сегодня, разбередили вы меня Анечка…..
Латентный даос, пенсионер Рувим Кебейченко.
Продолжение следует…
Валерий Зеленогорский
Игорь Бродский поделился
Валерий Зеленогорский:
ПИСЬМО АННЕ ЧЕПМЕН №1.
Дорогая Анечка!
Позвольте мне старику Вас так называть, потому что мой возраст и плохая память позволяют мне причислять к своим всех, кто моложе меня и обращаться уменьшительно и ласкательно..
Ваша история потрясла меня, она даже перепахала меня, как осеннее поле, полное несжатых злаков, нахлынули разные мысли, которыми я хочу с Вами поделиться, выплеснуть так, сказать все хорошее из себя и истребить в себе все стыдное, коего в каждом из нас не мало.
Я среднестатистический пенсионер с пенсией в три тысячи рублей, но обожаю искусство.
Жить на три тысячи рублей и при этом никого не убить — высокое подлинное искусство.
Сделать грешное мне мешает только природная лень, так я думал раньше, а теперь оказалось, что это совсем не лень, оказалось, что я латентный даос и практикую это учение, на подсознательном уровне,
Я выяснил, что в последнем воплощении я был шаолиньским лазутчиком, а до пенсии работал на доверии в лаборатории внезапного выброса газов на улице Сторожевой в Лефортове в Институте низких частот высокого напряжения, аффилированного с газовой отраслью.
Много газа испустили мы для своих опытов и ничего не открыли, но отрицательный опыт в науке тоже результат, как говаривал мой руководитель — единственный кандидат наук Либерман в нашем академическом гнезде, попивая кофе «Ячменный колос» с размокшими сухариками «Звездочка»
Так мы добрели с Либерманом до пенсии, и он тупо уехал к внучкам к пустыню Негев, где успешно охраняет стоянку поливальных машин с пенсией достойной жизни даже в цветущей долине.
Ну бог с ним, с Либерманом, он и здесь был говном и я ему не раз жестко и резко по-партийному, врезал при распределении праздничных заказов, он всегда брал себе пакет с черной икрой и красной рыбой, оставляя мне непрестижную красную икру и белую рыбу неизвестного происхождения.
Говно этот Либерман и предатель, член КПСС, а сбежал после путча в 91, а я из-за него в партию не попал, он попал сука, по квоте для нацменьшинств, а я, представитель титульной нации, не попал в партию, и всю жизнь просидел за его спиной, даже в Болгарию не съездил по льготной путевке, я не антисемит, но все-таки они очень противные.
Желание работать в органах у меня было два раза, в первый раз после армии я встретил на Птичьем рынке своего однокашника Беляева, который синел в осеннем солнце мундиром капитана ОБХСС и сверкал золотым шитьем погон, ослепляя меня своими эполетами и ботинками югославского производства, в них отражалось даже небо.
Я сразу забыл, что пришел купить себе мохнатого друга и увлекся Беляевым, он, кусая дефицитную в ту пору вафлю «Лесная быль» доложил мне, что кусает он в ОБХСС неплохо, оклад, форма, бесплатный проезд, щенки и попугайчики бесплатно, (он курировал Птичку) и корм имел неплохой.
— Иди к нам, вальяжно сказал мне тогда Беляев и ушел собирать подать с продавцов мотыля.
Я загорелся, и утром, даже чаю не попив, двинулся в отдел кадров районного УВД.
За дверью с табличкой «Начальник» меня весело встретил полковник с глазами уставшей совы, на правой руке у него, на костяшках пальцев синела наколка «Коля», я крайне удивился, на табличке перед кабинетом чернела на белом «Каблуков Евгений Сильвестрович», я сверил с наколкой, выходила …уйня. Для корректности я просто обратился, как в армии — Товарищ полковник, хочу служить Родине в подвалах Таганского гастронома и там среди копченостей, окороков и охотничьих сосисок изводить как крыс расхитителей социалистической собственности.
Я сказал, он услышал, потом я подал свои бумаги, мне сказали зайти через неделю, и я ушел, переполненный ожиданием и половой энергией, накопленной в армейских буднях, как масляный конденсатор из приемника «Ригонда» рижского радиозавода.
Девушка моя оказалась дрянью, не дождалась своего сокола из войск мотострелкового профиля и стала открыто жить с мясником Рогожского рынка за вырезку и мозговые кости для моей бывшей собаки.
Я не Карацупа, и своего Мухтара оставил ей, чтобы он не скучал и заодно присматривал за невестой, но пес мой тоже скурвился и поменял меня на кости и стал лизать сапоги новому хозяину, как полицай в период немецко-фашистской оккупации, все они суки, скажу я Вам Анечка, и причем продажные, но сейчас не об этом..
Когда я пришел за ответом полковник «коля» был невесел, он сухо сказал мне, что я не прошел проверку и таких нечистоплотных людей во внутренние органы не берут.
Я сразу понял, на что он намекает, я погорел на письке Куликовой.
Детская шалость в трехлетнем возрасте стала стеной между мной и органами, сдал меня конечно Мартынов, в этом сомнений не было, севший первый раз за зоосексологию в колонию для малолетних, сел за зверские опыты по опылению одной хохлатки из курятника Порфирьевны, ветерана НКВД-МГБ-МВД.
Покушение на изнасилование хохлатки посчитали нападением на внутренние органы, и он ушел в колонию по тяжелой статье.
Там он и рассказал следствию о нашей детсадовской троице.
Я в три года полюбил Куликову всем сердцем, на прогулке я нашел ягодку-земляничку и вставил Куликовой в сокровенное место, а Мартынов — мой враг и соперник скрытно подполз и своим жадным ртом съел ягодку и заодно убил мою любовь, я стал третьим лишним, так я научился считать.
В тот раз меня в первый раз не взяли в органы, я остался на обочине, как улитка на склоне.
Как меня не взяли второй раз, я напишу позже, устал я сегодня, разбередили вы меня Анечка…..
Латентный даос, пенсионер Рувим Кебейченко.
Продолжение следует…