«Гитлеры приходят и уходят, а бункеры остаются…»
25 июня, 2020 11:45 дп
Евгений Шестаков
Евгений Шестаков:
Мой отец воевал и был ранен. По завещанию, треть боли от раны досталась мне. И половина славы. И вся память о войне плюс проценты. Намереваясь напасть на СССР, Гитлер рассчитывал на обаяние эсэсовской формы и накопившуюся в душах западных политиков подлость. Трудно себе представить что-то более мирное, чем приглашение Прибалтике войти в Советский Союз на правах Артека. И просьба к Финляндии не препятствовать естественному притяжению ее маленькой территории к физически огромной стране. И освященная веками традиция раздела Польши, которую мясник Гитлер кромсал ножом, не ограничившись расстрелом офицерья, как это принято у людей. И на фоне этого беспримерно примерного поведения, торжества любви народов друг к другу, когда жители Бессарабии и Северной Буковины вешали связки гусей на танковые стволы и записывались в колхозы мелом на бортовой броне — что Черчилль? И о чем Рузвельт? Два кукловода надеялись, что Сталин с лендлизом и Гитлер с экономикой всей Европы будут воевать вечно. И когда последний казах зарежет последнего мекленбуржца, высадку можно будет провести не в Нормандии, а на опустевших пляжах Анапы. Мой отец был ранен, он воевал. В поправках к завещанию сказано: и примешь ты смерть от ветерана своего на трибуне. Как видим, война по-прежнему не отпускает нас из объятий. И эта статья о том, что гитлеры приходят и уходят, а бункеры остаются, и жить в них надо так, чтобы не было мучительно скучно в предстоящие бесцельные годы.
Евгений Шестаков
Евгений Шестаков:
Мой отец воевал и был ранен. По завещанию, треть боли от раны досталась мне. И половина славы. И вся память о войне плюс проценты. Намереваясь напасть на СССР, Гитлер рассчитывал на обаяние эсэсовской формы и накопившуюся в душах западных политиков подлость. Трудно себе представить что-то более мирное, чем приглашение Прибалтике войти в Советский Союз на правах Артека. И просьба к Финляндии не препятствовать естественному притяжению ее маленькой территории к физически огромной стране. И освященная веками традиция раздела Польши, которую мясник Гитлер кромсал ножом, не ограничившись расстрелом офицерья, как это принято у людей. И на фоне этого беспримерно примерного поведения, торжества любви народов друг к другу, когда жители Бессарабии и Северной Буковины вешали связки гусей на танковые стволы и записывались в колхозы мелом на бортовой броне — что Черчилль? И о чем Рузвельт? Два кукловода надеялись, что Сталин с лендлизом и Гитлер с экономикой всей Европы будут воевать вечно. И когда последний казах зарежет последнего мекленбуржца, высадку можно будет провести не в Нормандии, а на опустевших пляжах Анапы. Мой отец был ранен, он воевал. В поправках к завещанию сказано: и примешь ты смерть от ветерана своего на трибуне. Как видим, война по-прежнему не отпускает нас из объятий. И эта статья о том, что гитлеры приходят и уходят, а бункеры остаются, и жить в них надо так, чтобы не было мучительно скучно в предстоящие бесцельные годы.