ФАШИСТ
25 апреля, 2017 4:36 пп
PHIL SUZEMKA
Phil Suzemka:
Раньше я был свой. Не кому попало свой, а целому прогрессивному человечеству. Ну, и ещё, двум-трём хлопцам, с которыми выпивал. И прогрессивное человечество с хлопцами тоже считало меня своим.
Правда, расстраивало, что с какой стороны на это прогрессивное человечество ни глянь — обязательно наткнёшься или на негра, или на вьетнамца. Редко-редко монгол попадётся. Других почему-то не было. Мы и негры, в основном. Плюс газета L’Humanité немножко, хотя больше — всё равно негры. В них прогрессивность, она не то, что с детства вбита, так, она похоже, с той стороны ещё и расклёпана! Сам сидит сырого соседа жрёт, а сам прогрессивный на всю голову.
А вот с остальными, которые всякие ретрограды и подпевалы, мы были строгими и недоверчивыми. Могли им и в дыню при случае выписать. Или украсть у них, что получше: ну, ракету там, компьютер… Да просто что попадётся, чтоб зря не лежало. Они от отсталости вечно чего-нибудь изобретут, а мы тут же это себе: чисто для прогрессу.
И очень, помню, ненавидели фашистов. За дело, кстати, ненавидели, не на пустом месте. У фашистов была такая поганая привычка — за нашими гоняться. За населением. Могли расстрелять, могли морду набить, а могли и в рабство угнать за здорóво живешь. Плюрализма вообще не допускали. Издать в Смоленске газету «За Родину!» в сорок втором году — только попробуй!
А потом фашисты повадились в хунты сбиваться. Только отвернешься, а там уже хунта! Хоть ты им кол на голове теши, такие заразы!
И, главное, вот мы вроде всё правильно делаем, а получается почему-то не у нас, а именно у этих сволочей. То Гитлер придёт и дороги сделает, то Пиночет нарисуется и экономику поднимет. Понятно, что дороги с экономикой нам, в принципе, побоку, главное ж, что мы прогрессивные, но осадок всё-таки оставался.
Слово «хунта» совсем было непонятным, но от того, что в нём чудились чуждые нам ритмы ламбады и противный вкус неведомых ананасов, ненавидели мы это слово ещё больше. (Это у нас национальное: если не знаешь или не видел, — лучше сразу начать ненавидеть, чтоб, не дай бог, потом не понравилось).
А в целом, картина мироздания была стройной: в середине мы, кругом нас — процветающие негры, а дальше всякая унылая шняга типа Америки с Германией. С другой же стороны на нас скалилась милитаристская Япония и всякие другие «военщины», хоть и не дотягивающие до «хунты», но тоже себе агрессивные.
Ну, а пока мы с неграми за прогресс бились, у нас вдруг жрать кончилось. И как-то странно: у нас кончилось, а у негров почему-то осталось. Даже обидно. Какое-то время фашисты кормили. Сердобольность изображали, подонки такие. Помощь эту мы, понятно, принимали. Ну, просто чтоб не сдохнуть от исключительности собственного пути. Но на фашистов при этом смотрели свысока, всем своим прогрессивным видом намекая, что «можем» повторить.
А, кстати, и повторили тут на днях: из веток и тряпок сгородили себе Рейхстаг и взяли его, сука, как не фиг делать! Чисто напомнить кто в доме кот, а ещё и линию провести: чтоб не забыть, где свои, а где хунта.
Вот тут-то и стали какие-то странные дела проявляться. Я даже толком не заметил когда и с чего оно началось. Что-то отвлекло меня. Ну, хотя, как — что?! Много чего! Например, вот инкубатор этот ветеранский.
У нас же, если кто не в курсе, нехватка ветеранов пошла сильная. До девяноста лет не дотягивают. Одному квартиру дай, другого лечи, третьему семьдесят лет на хлеб не хватает. А на всех же не напасёшься, правильно? Ветеран, он, положа руку на сердце, только на девятое мая нужен, а кормить его целый год приходится. Вот и нехватка. Но мы инкубатор придумали: сейчас у нас ветераны сорок пятого года рождения, потом пятьдесят третий пойдёт, а в перспективе — те, которые пока только мамку сосут. Считай, до второго пришествия ветеранами себя обеспечили, чо!
Вопрос, короче, решили, но пока решали, сильно поменялись фашисты. Я б сказал — распустились, сволочи.
Не хотят на нас нападать. Это во-первых. Ну, не хотят, и всё! Мы уже и так и сяк — и «Буками», и танками, и «Градом» их раззадорить пытались, а они только сидят и ржут над нами всей своей трёхзубой свастикой конкретного фашистского желто-синего цвету. Это как?!
Во-вторых, они охамели и перестали угонять нас в рабство. Даже хуже: многие наши сами в это рабство потянулись — кто в Германию, кто в Штаты, а самые отмороженные — даже в Украину. Только свистни: «Хочешь в рабство?» — сразу всё кидают и только их и видели.
У нас, между прочим, в рабство вообще никто никого не угоняет. Традиции нету. Да у нас, честно говоря, и угонять необязательно. Наше начальство вопрос с рабством по месту прописки так решать насобачилось, что никакой войны не надо! То акциз, то налог, то закон, то указ: было ваше, стало наше. Сиди на верёвке и не гавкай.
Ну и, наконец, выяснилось, что у фашистов современных, оказывается, по улицам гулять можно. Сам не видел, но какие-то провокаторы, если не соврали, рассказывали: выходишь в любом фашистском городе (хоть ты в Кёльне, хоть во Львове) на улицу и просто идёшь. Как это просто идёшь, спрашиваю? Что, никто тебя за такое гуляние палками не лупит, никто в тюрьму не волочёт, никто из водомёта в тебя не целится? Да быть такого не может!
Я точно не запомнил, но эти сказали, у фашистов теперь чуть не до километра свободно гулять можно! (До километра — это, конечно вряд ли, но первые двести-триста метров (по слухам) гуляй не хочу. Даже прикладом по морде не получишь. Что вообще-то для фашистских режимов странно: у нас, например, никакой хунты нету, но на остановках на всякий случай лучше не собираться, чтоб на экстремизм не налететь.
А суд у фашистов вообще распущенный. Разводят бодягу: то адвоката позови, то свидетелей пригласи, то видео предъяви. А то вообще закон почитай! Во всех смыслах почитай. У нас с этим опять же проще: полицаи под копирку телегу накатали, сами в свидетели записались — и получай «двушечку»! Быстро, надёжно и без дурной волокиты!
Опять же с тюрьмами эти зверюги что-то невнятное у себя там творят. Невнятное, потому, что не слышно ничего про их тюрьмы. Как и нету их. То ли дело у нас! — этого побили, тому позвоночник сломали, а вон того воообще зарезали. Жизнь бьёт ключом. Причём, смертельным, как правило, только успевай уворачиваться. Многие не успевают…
В школе рассказывали, что у фашистов был фюрер. Ну, это такой хмырь, который навсегда. Сто раз пытались его сковырнуть — не вышло. Потому, что фюрер. Мы себе такого допустить, понятно, не могли. У нас если что и есть — так это национальный лидер. Какой, правда, нации, непонятно, но это и неважно. Может, русской, может — татарской, какая разница? Главное, что национальный. А фюрера нету. Потому, что мы не фашисты.
Я, когда совсем запутался, полез Муссолини читать. Его рассказы о тех временах, когда он то «La Lima» издавал, то «Avanti» редактировал. Надо ж мне было про истоки понять. Тем более, человек журналистом был.
Но, у меня таки сложилось впечатление, что основоположник мирового фашиста ни как «национальный лидер» до нашего не дотягивал, ни как журналист Первому Каналу в подмётки не годился. Не говоря про полицаев тамошних. Ихняя «фашистская милиция», оказывается гуляла по тёплому итальянскому климату в шортах и черных рубашках с короткими рукавчиками. Тоже мне «махровый фашизм»! С какого боку он по той погоде махровый-то?! Это вон наши от холода кутаются в бронежилеты и шлемы напяливают, чтоб голова не помёрзла. Вот где махровый так махровый! Практически, с начёсом.
…Но что-то меня стало смущать. Стал думать: я, конечно, всё ещё свой. Но почему-то только для фразы «бей своих, чтоб чужие боялись». И ни для чего другого. Ни для дешёвого бензина, ни для прогулок, ни для суда с тюрьмой. Даже не для курса рубля. То есть вообще ни для чего. Ну, и кому я получаюсь свой? А мне кто?
И, главное дело, если что не нравится, про это даже говорить не положено. Захочешь баню срубить — и то не получится. Потому, что это называется «звать Русь к топору»! И, странное дело: фашисты почему-то американцев к томагавкам звать могут, а мы самих себя к топору — ни боже мой! А чем томагавк от топора отличается, кроме того, что импортный?
И ещё одна мысль замучала: ну ладно, мы можем повторить. Это вон и так понятно и на любой машине написано. А эти… ну, которые фашисты, нелюди, человеконенавистники и так далее? Вот они-то свои посылки смогут повторить, если у нас опять жрать закончится?..
***
…Посидел я так в уголку, поглядел как Шойгу штурмует вигвам, который Рейхстаг, потом морду в окно высунул, принюхался к ветрам перемен, что из Кремля дуют, и сердце вдруг ёкнуло: «А, может, я уже тоже фашистом стал?..» Не в одиночку, конечно, нет! Куда ж я один! А так… ну, скажем, вместе со всем прогрессивным человечеством…
PHIL SUZEMKA
Phil Suzemka:
Раньше я был свой. Не кому попало свой, а целому прогрессивному человечеству. Ну, и ещё, двум-трём хлопцам, с которыми выпивал. И прогрессивное человечество с хлопцами тоже считало меня своим.
Правда, расстраивало, что с какой стороны на это прогрессивное человечество ни глянь — обязательно наткнёшься или на негра, или на вьетнамца. Редко-редко монгол попадётся. Других почему-то не было. Мы и негры, в основном. Плюс газета L’Humanité немножко, хотя больше — всё равно негры. В них прогрессивность, она не то, что с детства вбита, так, она похоже, с той стороны ещё и расклёпана! Сам сидит сырого соседа жрёт, а сам прогрессивный на всю голову.
А вот с остальными, которые всякие ретрограды и подпевалы, мы были строгими и недоверчивыми. Могли им и в дыню при случае выписать. Или украсть у них, что получше: ну, ракету там, компьютер… Да просто что попадётся, чтоб зря не лежало. Они от отсталости вечно чего-нибудь изобретут, а мы тут же это себе: чисто для прогрессу.
И очень, помню, ненавидели фашистов. За дело, кстати, ненавидели, не на пустом месте. У фашистов была такая поганая привычка — за нашими гоняться. За населением. Могли расстрелять, могли морду набить, а могли и в рабство угнать за здорóво живешь. Плюрализма вообще не допускали. Издать в Смоленске газету «За Родину!» в сорок втором году — только попробуй!
А потом фашисты повадились в хунты сбиваться. Только отвернешься, а там уже хунта! Хоть ты им кол на голове теши, такие заразы!
И, главное, вот мы вроде всё правильно делаем, а получается почему-то не у нас, а именно у этих сволочей. То Гитлер придёт и дороги сделает, то Пиночет нарисуется и экономику поднимет. Понятно, что дороги с экономикой нам, в принципе, побоку, главное ж, что мы прогрессивные, но осадок всё-таки оставался.
Слово «хунта» совсем было непонятным, но от того, что в нём чудились чуждые нам ритмы ламбады и противный вкус неведомых ананасов, ненавидели мы это слово ещё больше. (Это у нас национальное: если не знаешь или не видел, — лучше сразу начать ненавидеть, чтоб, не дай бог, потом не понравилось).
А в целом, картина мироздания была стройной: в середине мы, кругом нас — процветающие негры, а дальше всякая унылая шняга типа Америки с Германией. С другой же стороны на нас скалилась милитаристская Япония и всякие другие «военщины», хоть и не дотягивающие до «хунты», но тоже себе агрессивные.
Ну, а пока мы с неграми за прогресс бились, у нас вдруг жрать кончилось. И как-то странно: у нас кончилось, а у негров почему-то осталось. Даже обидно. Какое-то время фашисты кормили. Сердобольность изображали, подонки такие. Помощь эту мы, понятно, принимали. Ну, просто чтоб не сдохнуть от исключительности собственного пути. Но на фашистов при этом смотрели свысока, всем своим прогрессивным видом намекая, что «можем» повторить.
А, кстати, и повторили тут на днях: из веток и тряпок сгородили себе Рейхстаг и взяли его, сука, как не фиг делать! Чисто напомнить кто в доме кот, а ещё и линию провести: чтоб не забыть, где свои, а где хунта.
Вот тут-то и стали какие-то странные дела проявляться. Я даже толком не заметил когда и с чего оно началось. Что-то отвлекло меня. Ну, хотя, как — что?! Много чего! Например, вот инкубатор этот ветеранский.
У нас же, если кто не в курсе, нехватка ветеранов пошла сильная. До девяноста лет не дотягивают. Одному квартиру дай, другого лечи, третьему семьдесят лет на хлеб не хватает. А на всех же не напасёшься, правильно? Ветеран, он, положа руку на сердце, только на девятое мая нужен, а кормить его целый год приходится. Вот и нехватка. Но мы инкубатор придумали: сейчас у нас ветераны сорок пятого года рождения, потом пятьдесят третий пойдёт, а в перспективе — те, которые пока только мамку сосут. Считай, до второго пришествия ветеранами себя обеспечили, чо!
Вопрос, короче, решили, но пока решали, сильно поменялись фашисты. Я б сказал — распустились, сволочи.
Не хотят на нас нападать. Это во-первых. Ну, не хотят, и всё! Мы уже и так и сяк — и «Буками», и танками, и «Градом» их раззадорить пытались, а они только сидят и ржут над нами всей своей трёхзубой свастикой конкретного фашистского желто-синего цвету. Это как?!
Во-вторых, они охамели и перестали угонять нас в рабство. Даже хуже: многие наши сами в это рабство потянулись — кто в Германию, кто в Штаты, а самые отмороженные — даже в Украину. Только свистни: «Хочешь в рабство?» — сразу всё кидают и только их и видели.
У нас, между прочим, в рабство вообще никто никого не угоняет. Традиции нету. Да у нас, честно говоря, и угонять необязательно. Наше начальство вопрос с рабством по месту прописки так решать насобачилось, что никакой войны не надо! То акциз, то налог, то закон, то указ: было ваше, стало наше. Сиди на верёвке и не гавкай.
Ну и, наконец, выяснилось, что у фашистов современных, оказывается, по улицам гулять можно. Сам не видел, но какие-то провокаторы, если не соврали, рассказывали: выходишь в любом фашистском городе (хоть ты в Кёльне, хоть во Львове) на улицу и просто идёшь. Как это просто идёшь, спрашиваю? Что, никто тебя за такое гуляние палками не лупит, никто в тюрьму не волочёт, никто из водомёта в тебя не целится? Да быть такого не может!
Я точно не запомнил, но эти сказали, у фашистов теперь чуть не до километра свободно гулять можно! (До километра — это, конечно вряд ли, но первые двести-триста метров (по слухам) гуляй не хочу. Даже прикладом по морде не получишь. Что вообще-то для фашистских режимов странно: у нас, например, никакой хунты нету, но на остановках на всякий случай лучше не собираться, чтоб на экстремизм не налететь.
А суд у фашистов вообще распущенный. Разводят бодягу: то адвоката позови, то свидетелей пригласи, то видео предъяви. А то вообще закон почитай! Во всех смыслах почитай. У нас с этим опять же проще: полицаи под копирку телегу накатали, сами в свидетели записались — и получай «двушечку»! Быстро, надёжно и без дурной волокиты!
Опять же с тюрьмами эти зверюги что-то невнятное у себя там творят. Невнятное, потому, что не слышно ничего про их тюрьмы. Как и нету их. То ли дело у нас! — этого побили, тому позвоночник сломали, а вон того воообще зарезали. Жизнь бьёт ключом. Причём, смертельным, как правило, только успевай уворачиваться. Многие не успевают…
В школе рассказывали, что у фашистов был фюрер. Ну, это такой хмырь, который навсегда. Сто раз пытались его сковырнуть — не вышло. Потому, что фюрер. Мы себе такого допустить, понятно, не могли. У нас если что и есть — так это национальный лидер. Какой, правда, нации, непонятно, но это и неважно. Может, русской, может — татарской, какая разница? Главное, что национальный. А фюрера нету. Потому, что мы не фашисты.
Я, когда совсем запутался, полез Муссолини читать. Его рассказы о тех временах, когда он то «La Lima» издавал, то «Avanti» редактировал. Надо ж мне было про истоки понять. Тем более, человек журналистом был.
Но, у меня таки сложилось впечатление, что основоположник мирового фашиста ни как «национальный лидер» до нашего не дотягивал, ни как журналист Первому Каналу в подмётки не годился. Не говоря про полицаев тамошних. Ихняя «фашистская милиция», оказывается гуляла по тёплому итальянскому климату в шортах и черных рубашках с короткими рукавчиками. Тоже мне «махровый фашизм»! С какого боку он по той погоде махровый-то?! Это вон наши от холода кутаются в бронежилеты и шлемы напяливают, чтоб голова не помёрзла. Вот где махровый так махровый! Практически, с начёсом.
…Но что-то меня стало смущать. Стал думать: я, конечно, всё ещё свой. Но почему-то только для фразы «бей своих, чтоб чужие боялись». И ни для чего другого. Ни для дешёвого бензина, ни для прогулок, ни для суда с тюрьмой. Даже не для курса рубля. То есть вообще ни для чего. Ну, и кому я получаюсь свой? А мне кто?
И, главное дело, если что не нравится, про это даже говорить не положено. Захочешь баню срубить — и то не получится. Потому, что это называется «звать Русь к топору»! И, странное дело: фашисты почему-то американцев к томагавкам звать могут, а мы самих себя к топору — ни боже мой! А чем томагавк от топора отличается, кроме того, что импортный?
И ещё одна мысль замучала: ну ладно, мы можем повторить. Это вон и так понятно и на любой машине написано. А эти… ну, которые фашисты, нелюди, человеконенавистники и так далее? Вот они-то свои посылки смогут повторить, если у нас опять жрать закончится?..
…Посидел я так в уголку, поглядел как Шойгу штурмует вигвам, который Рейхстаг, потом морду в окно высунул, принюхался к ветрам перемен, что из Кремля дуют, и сердце вдруг ёкнуло: «А, может, я уже тоже фашистом стал?..» Не в одиночку, конечно, нет! Куда ж я один! А так… ну, скажем, вместе со всем прогрессивным человечеством…