«Этот скорбный путь они совершают по ледяному городу за пять часов…»
6 марта, 2020 7:47 дп
Лена Пчёлкина
Лена Пчелкина:
В декабре, в Новой опере случилась премьера концерта-истории «Следствие одной пластинки». Собственно это скорее концерт-реквием в память о тех страданиях, которые доставил усатый вождь собственному народу. На примере четырех судеб. Рассказчиком был настоящий народный, замечательный Леонид Каневский. Концерт Моцарта в исполнении божественной Басинии Шульман и симфонического оркестра заставил зал плакать и рукоплескать. Мы с Михаилом Довженко тоже приложили руку в части постановочной и сценарной. Это была дань памяти мужественным людям в страшное время. Чтобы помнили, и чтобы больше не повторилось. Собственно начало нашей истории датируется именно 5 марта 1953 года. Позволю привести небольшой отрывок.
«….Близкие Прокофьева сталкиваются с огромными трудностями в организации похорон. В Москве не остается цветов. Обманом удается раздобыть единственный хвойный венок — якобы на похороны вождя. Соседка Прокофьева по дому срезает все комнатные цветы, чтобы хоть что-нибудь положить на гроб лауреата Ленинской и шести Сталинских премий.
В это же самое время Святослав Рихтер летит спецрейсом на похороны Сталина из Тбилиси. Из- за плохой погоды самолет садится в Сухуми — там Рихтер узнает о смерти Прокофьева. Самолет буквально завален цветами. Их везут вождю. Рихтеру трудно дышать. Он мысленно сокращает программу официального выступления. Чтобы успеть. К Прокофьеву. Но прямо из московского аэропорта пианиста привозят в Колонный зал, где уже были Ойстрах, Николаева, квартет Бетховена, Мелик-Пашаев, симфонический оркестр. Два дня музыканты сидят в Колонном зале безвылазно. Рихтер начинает играть, педаль не работает. Он собирает партитуры, чтобы подсунуть их под педаль. Возится, охрана суетится- не бомбу ли там подкладывают? Рихтер вспоминает эпизод выноса тела: “…еще оставалось несколько минут, и нужно было играть. Дирижер оркестра Мелик-Пашаев вернулся к Шестой симфонии Чайковского. И в тот самый момент, когда он приступил к развитию темы, в самый неподходящий с музыкальной точки зрения момент, он был вынужден остановиться, потому что военный оркестр заиграл похоронный марш Шопена. Какая мерзость!”
И все равно он успевает на прощание с Прокофьевым.
Прощание проходит в доме композиторов на Миусской, панихида не собирает и сорока человек. Все значимые музыканты – друзья композитора, могут попасть на прощание только отыграв на траурных официальных мероприятиях . Транспорт не ходит, машины не пропускают и они идут, бегут, задыхаясь, пешком по промозглой Москве, прижимая к себе свои инструменты. До кладбища гроб несут много километров. Шестеро студентов-добровольцев, на руках, автобус не может подъехать, все перегорожено. Этот скорбный путь они совершают по ледяному городу за пять часов, периодически ставя скорбную ношу на мерзлый тротуар, чтобы передохнуть. А на могилу люди приносят домашние цветы в горшках, обмотанные тряпками, чтобы спасти их от мороза. Скорее всего это были герани – символ старой жизни. Так и краснели они от стыда на месте последнего пристанища великого композитора…»
Лена Пчёлкина
Лена Пчелкина:
В декабре, в Новой опере случилась премьера концерта-истории «Следствие одной пластинки». Собственно это скорее концерт-реквием в память о тех страданиях, которые доставил усатый вождь собственному народу. На примере четырех судеб. Рассказчиком был настоящий народный, замечательный Леонид Каневский. Концерт Моцарта в исполнении божественной Басинии Шульман и симфонического оркестра заставил зал плакать и рукоплескать. Мы с Михаилом Довженко тоже приложили руку в части постановочной и сценарной. Это была дань памяти мужественным людям в страшное время. Чтобы помнили, и чтобы больше не повторилось. Собственно начало нашей истории датируется именно 5 марта 1953 года. Позволю привести небольшой отрывок.
«….Близкие Прокофьева сталкиваются с огромными трудностями в организации похорон. В Москве не остается цветов. Обманом удается раздобыть единственный хвойный венок — якобы на похороны вождя. Соседка Прокофьева по дому срезает все комнатные цветы, чтобы хоть что-нибудь положить на гроб лауреата Ленинской и шести Сталинских премий.
В это же самое время Святослав Рихтер летит спецрейсом на похороны Сталина из Тбилиси. Из- за плохой погоды самолет садится в Сухуми — там Рихтер узнает о смерти Прокофьева. Самолет буквально завален цветами. Их везут вождю. Рихтеру трудно дышать. Он мысленно сокращает программу официального выступления. Чтобы успеть. К Прокофьеву. Но прямо из московского аэропорта пианиста привозят в Колонный зал, где уже были Ойстрах, Николаева, квартет Бетховена, Мелик-Пашаев, симфонический оркестр. Два дня музыканты сидят в Колонном зале безвылазно. Рихтер начинает играть, педаль не работает. Он собирает партитуры, чтобы подсунуть их под педаль. Возится, охрана суетится- не бомбу ли там подкладывают? Рихтер вспоминает эпизод выноса тела: “…еще оставалось несколько минут, и нужно было играть. Дирижер оркестра Мелик-Пашаев вернулся к Шестой симфонии Чайковского. И в тот самый момент, когда он приступил к развитию темы, в самый неподходящий с музыкальной точки зрения момент, он был вынужден остановиться, потому что военный оркестр заиграл похоронный марш Шопена. Какая мерзость!”
И все равно он успевает на прощание с Прокофьевым.
Прощание проходит в доме композиторов на Миусской, панихида не собирает и сорока человек. Все значимые музыканты – друзья композитора, могут попасть на прощание только отыграв на траурных официальных мероприятиях . Транспорт не ходит, машины не пропускают и они идут, бегут, задыхаясь, пешком по промозглой Москве, прижимая к себе свои инструменты. До кладбища гроб несут много километров. Шестеро студентов-добровольцев, на руках, автобус не может подъехать, все перегорожено. Этот скорбный путь они совершают по ледяному городу за пять часов, периодически ставя скорбную ношу на мерзлый тротуар, чтобы передохнуть. А на могилу люди приносят домашние цветы в горшках, обмотанные тряпками, чтобы спасти их от мороза. Скорее всего это были герани – символ старой жизни. Так и краснели они от стыда на месте последнего пристанища великого композитора…»