«Этот человек, в отличие от тебя, был в России, и через неделю вернётся туда опять. Помни о нём…»
9 июня, 2018 6:36 пп
Александр Феденко
— Тебя зовут Александрос. Сына — Димитрос. Все-таки, не могу понять — откуда ты.
— Из Москвы, Григорос, — признаюсь я, — из Москвы.
— Я бы никогда не догадался.
— Ну, не ты первый, в Москве меня тоже спрашивают, кто я по национальности.
— Дело не в национальности. Ты всё время улыбаешься, а русские не улыбаются. У них лица, как будто они приехали сюда не отдыхать, а на собственные похороны. И пьют, как на похоронах.
— И они правы, хотя и не знают об этом. Кстати… — я показываю на пустой стакан, Григорос наливает узо, я кидаю в него лед, стакан мутнеет. – Ты когда-нибудь бывал в России?
— Нет. Но хотел бы.
Григорос — почти чёрный грек лет шестидесяти, бармен, который тоже всегда улыбается. Мы говорим с ним на английском, хотя он знает русский, но я хочу лишний раз попрактиковаться. В этой жизнерадостной шестидесятилетней улыбке и его ответе «Нет, но хотел бы» я вижу иронию, которую не видит он, и начинаю смеяться. Он вопросительно смотрит. Я поворачиваюсь к молчаливо стоящему рядом, очевидно, соотечественнику, взявшему перед тем два полных («налей по нормальному») стакана виски, и спрашиваю его:
— Where are you from?
Он не понимает. Григорос ему переводит:
— Откуда ты?
— Из России.
— From Russia, — переводит мне Григорос и смеется, человек с двумя стаканами виски смотрит на него напряженно.
— From Russia with Love. – уточняю я. – Понимаешь, Григорос, этот человек, в отличие от тебя, был в России, и через неделю вернется туда опять. Помни о нём, когда соберешься туда. Да и вообще, поторопись, ты можешь не успеть там побывать. И твой возраст тут не при чём.
Он становится серьёзен, но продолжает улыбаться. Я тоже.
— И всё-таки, кто ты по национальности?
— Григорос, Григорос, а говорил, что не в этом дело.
— Можешь не отвечать.
— Отчего же, смотри: родился я цыганом, потом на одну треть стал евреем, еще на треть я с каждым годом всё больше становлюсь армянином. Кроме того по поллитра русской и украинской кровей. А с минуты на минуту ожидаю пробуждение веками спящих во мне монгольских и татарских генов. Татарских скорее раньше, чем монгольских.
— Так не бывает, — говорит Григорос.
— В России бывает всё. Это страна фантастических возможностей.
Александр Феденко
— Тебя зовут Александрос. Сына — Димитрос. Все-таки, не могу понять — откуда ты.
— Из Москвы, Григорос, — признаюсь я, — из Москвы.
— Я бы никогда не догадался.
— Ну, не ты первый, в Москве меня тоже спрашивают, кто я по национальности.
— Дело не в национальности. Ты всё время улыбаешься, а русские не улыбаются. У них лица, как будто они приехали сюда не отдыхать, а на собственные похороны. И пьют, как на похоронах.
— И они правы, хотя и не знают об этом. Кстати… — я показываю на пустой стакан, Григорос наливает узо, я кидаю в него лед, стакан мутнеет. – Ты когда-нибудь бывал в России?
— Нет. Но хотел бы.
Григорос — почти чёрный грек лет шестидесяти, бармен, который тоже всегда улыбается. Мы говорим с ним на английском, хотя он знает русский, но я хочу лишний раз попрактиковаться. В этой жизнерадостной шестидесятилетней улыбке и его ответе «Нет, но хотел бы» я вижу иронию, которую не видит он, и начинаю смеяться. Он вопросительно смотрит. Я поворачиваюсь к молчаливо стоящему рядом, очевидно, соотечественнику, взявшему перед тем два полных («налей по нормальному») стакана виски, и спрашиваю его:
— Where are you from?
Он не понимает. Григорос ему переводит:
— Откуда ты?
— Из России.
— From Russia, — переводит мне Григорос и смеется, человек с двумя стаканами виски смотрит на него напряженно.
— From Russia with Love. – уточняю я. – Понимаешь, Григорос, этот человек, в отличие от тебя, был в России, и через неделю вернется туда опять. Помни о нём, когда соберешься туда. Да и вообще, поторопись, ты можешь не успеть там побывать. И твой возраст тут не при чём.
Он становится серьёзен, но продолжает улыбаться. Я тоже.
— И всё-таки, кто ты по национальности?
— Григорос, Григорос, а говорил, что не в этом дело.
— Можешь не отвечать.
— Отчего же, смотри: родился я цыганом, потом на одну треть стал евреем, еще на треть я с каждым годом всё больше становлюсь армянином. Кроме того по поллитра русской и украинской кровей. А с минуты на минуту ожидаю пробуждение веками спящих во мне монгольских и татарских генов. Татарских скорее раньше, чем монгольских.
— Так не бывает, — говорит Григорос.
— В России бывает всё. Это страна фантастических возможностей.