Когда я пользуюсь бритвой Браун не скажу какой модели (это не реклама, это песня) — мои губы свистят от радости, а левая рука благодарно пожимает правую, которая покупала.

Потомки нацистов до такой степени осознали вину дедов, что до сих пор заглаживают ее на моих щеках. Изначально мое лицо вдвое красивей среднего, но годы, но курение, но неожиданно распространившийся по нему нос.

Теперь, чтобы блистать в свете, мне приходится прилагать усилия вроде тех, которые Самсон прикладывал к пасти льва, но там был простой разрыв, а мне нужно так распределить остатки красоты по вдвое выросшей площади, чтобы меня хотя б пускали в трамвай.

И вот она жужжит по мне, сбривая малейшие намеки на обезьяну. И вот он, гель после бритья Comme il faut фабрики Свобода в упаковке для Казахстана.

И вот я вхожу в трамвай, и все в нем понимают, что они челядь, а кланяться надо так, чтобы было слышно.

Если бы дожила старушка Джоконда, она бы на людях подтерлась своим портретом, который ничто рядом с моей фоткой на загранпаспорт. Вы можете спросить меня: Женя, зачем ты столько лет использовал Панасоник, а потом столько лет Филипс, тебе не жаль потерянных лет, не хочешь ли их оплакать? Я вам отвечу. Нет. С таким лицом, как у меня теперь, принято мироточить.