«Еноту разговор про депрессию не понравился…»

Вот чо ещё было в Америке.
Сидели мы в саду и разговаривали о том о сем.
И тут явился енот.
Енот совсем не боялся и подходил всё ближе.
Yelena Sheydina говорит: 
— Нахальный какой, надо же… Вот почему я его боюсь, а он меня — нет? Уходи! (крикнула она еноту, который метрах в двух от нас внимательно прислушивался в нашему разговору).
Енот продолжал сидеть.
— Это ещё что (сказала Лена). Как-то в бассейне я пошла в душ а там уже сидит скунс.
— Со скунсом лучше не спорить (сказал Гоша, Ленин муж). — У него такие феромоны, только держись, никакому дембелю не снились.
— Мне рассказывали что один американский ребенок завёл себе курицу, не чтоб съесть, а чтобы любить и ухаживать, она сломала ногу и врач не хотел ей менять антибиотики, потому что у нее могла начаться депрессия (сказала я).

Еноту разговор про депрессию не понравился, и он, наконец, ушёл.

Правда, в следующие разы он приходил ровно тогда, когда мы говорили о Мисиме или Акутагаве. Или о Кобо Абе.

Все эти японцы были депрессняки, и потому енот, явившись, вдруг начинал кувыркаться и веселиться, как бы говоря нам: да ну нах, какая там депрессия, смотрите как можно веселиться.
Позавчера он вообще перевернул какой-то большой цветочный горшок, залез туда и там кувыркался.
— Наверно, это дух Мисимы (сказал Гоша). Как помер, так на том свете стал радостным — какое там Сеппуку, блд.
И точно — при слове Сеппуку енот вообще перевернулся через себя раза три и умчался хохоча.