«Довоевались…»
18 сентября, 2022 6:35 пп
Мэйдэй
Павел Палажченко:
Пугачева на прощании с Горбачевым
Алла Борисовна — мастер веского, запоминающегося слова (доказала это еще раз сегодня).
Вспоминается одно ее интервью в 1990 или 1991 году. Тогда она сказала:
— Я все не могу понять — мы торопимся или мы медлим?
Вся противоречивость того времени в этих словах.
А на прощании в Колонном зале наклонилась у гроба — и вот такие слова:
— Ну вот, Михал Сергеич, отвоевался…
И я вспомнил эпизод, о котором он рассказывал нам не раз (есть в его воспоминаниях, но рассказывал он ярче):
— После войны отец дослуживал еще несколько месяцев… летом 45-го года его послали в командировку куда-то в наши края, и он отпросился на пару дней к семье. И мы встретились — через четыре года после того, как он ушел на фронт.
Я сижу во дворе, и вдруг слышу:
— Мишка, твой батька идет!
Я растерялся сначала — не может быть! А потом выбежал на улицу — где он?
Там на краю села холм такой, он спускается вниз — в форме, с орденами. Я бегу, запыхался, остановился. И он остановился в нескольких шагах от меня. Смотрит на меня. Я тощий, в обносках, в самодельной обувке…
И говорит — врезалось в память навсегда:
— Довоевались.
Столько горечи было в этих словах…
Мэйдэй
Павел Палажченко:
Пугачева на прощании с Горбачевым
Алла Борисовна — мастер веского, запоминающегося слова (доказала это еще раз сегодня).
Вспоминается одно ее интервью в 1990 или 1991 году. Тогда она сказала:
— Я все не могу понять — мы торопимся или мы медлим?
Вся противоречивость того времени в этих словах.
А на прощании в Колонном зале наклонилась у гроба — и вот такие слова:
— Ну вот, Михал Сергеич, отвоевался…
И я вспомнил эпизод, о котором он рассказывал нам не раз (есть в его воспоминаниях, но рассказывал он ярче):
— После войны отец дослуживал еще несколько месяцев… летом 45-го года его послали в командировку куда-то в наши края, и он отпросился на пару дней к семье. И мы встретились — через четыре года после того, как он ушел на фронт.
Я сижу во дворе, и вдруг слышу:
— Мишка, твой батька идет!
Я растерялся сначала — не может быть! А потом выбежал на улицу — где он?
Там на краю села холм такой, он спускается вниз — в форме, с орденами. Я бегу, запыхался, остановился. И он остановился в нескольких шагах от меня. Смотрит на меня. Я тощий, в обносках, в самодельной обувке…
И говорит — врезалось в память навсегда:
— Довоевались.
Столько горечи было в этих словах…