«Дорогие мои юные друзья…»

Олег Утицин

Олег Утицин:

Именно так только что сказал генерал, улыбнулся доброй улыбкой, покосившись в камеру — снято ли?..

И отечески похлопал будущее кровавое мясо и кишки наружу по плечу.

Мясо отдало честь (с какого хуя, если не военный ещё?) и выпрямил позвоночник, пока есть…

…Мой сосед в госпитальной палате мне портянку в рот засовывал, потому что я стонал громко и спать всем мешал.

На моего соседа БТР упал в засаде. Чудо случилось — не сломал ничего, не расплющил, не покалечил, только руку прищемил.

Чутка.

И рука перестала работать.

Доктора бились над ним, я через пару месяцев, когда ходить начал, плевался чёрной кровью в белоснежную умывальную раковину, и весь госпиталь мне завидовал — ура, чахотка, комиссуют, обратного пути нет!

Курить было запрещено в госпитале.

Под страхом выписки обратно в часть.

Мы с земляком моим из Красногорска, ходили за корпус, смотрели на синие горы Таш-Майнока, снегом присыпанные. Курили и видели, как снег тает прямо под солнцем, и ручей потёк.

И вдруг — рыбка в ручье.

Мы построили запруду, назвали рыбку Клёпой (Клеопатра, то есть), скармливали ей по буханке хлеба в день, чтобы она как-нибудь потом давала нам чёрной икры на завтрак.

Земляк мой вернулся потом к исполнению интернационального долга, где и сгорел живьём.

А тогда, в те дни, я вернулся в палату и застал того соседа с портянками плачущим. ВДВ.

— Чего?

— Комиссуют, нейрохирургия нужна качественная, в Москву ехать на свои деньги, а у меня мать больная. Ни пенсии, ни хуя — по гражданке оформляйся, а там копейки… А куда я с одной рукой?..

— Зато живой, — сказал я.

Не было у меня других слов…

А курить вредно, да, мне по телевизору показывали.