«Дима не раз навещал родню, ездил в Гималаи к тёще на дачу»
5 декабря, 2015 6:25 пп
Игорь Свинаренко
Игорь Свинаренко:
Как выучить иностранный за две недели? Часть II. «Первая древнейшая – это моя» (оригинал)
Все-таки мотивация – вот что главное. Те же иностранки были, грубо говоря, и экзотическими, и престижными, и являлись средством передвижения. Редко на ПМЖ, а чаще – просто в поездку по приглашению с обратным билетом. И вот еще такой момент: русские почти сплошь не знают языков бывших советских республик, а жители республик, наоборот, как правило, русский знают.
– Опять-таки дело в необходимости! Им это нужней – знать русский, чем русским – язык бывшей республики. Все очень просто… Представим, что Россия, словно большая льдина, отколется и уплывет: как будут разговаривать между собой президент Украины и президент Грузии? Вряд ли на английском… Возьмем для примера Казахстан. Русскоязычных казахов очень много, но из них немногие прилично знают свой язык. И чувствуют себя нормально: в обеих столицах – Алматы и Астане – основной господствующий во всех сферах язык – русский. (Без казахского трудно обойтись только на самом юге, там — да, его надо знать…).
А что такое – знать иностранный хорошо? Штирлиц – вот кто безупречно говорил по-немецки! Но, конечно, это сказки 1001 ночи. Но можно же научиться говорить бойко, грамотно и без акцента? Нет, это – миф, который Петров разоблачает. Когда он говорит, что всякий человек говорит на любом языке с каким-то акцентом – сразу понимаешь: ну конечно же! Да как же иначе! Взять тот же английский. Есть некий стандартный вариант, так называемый королевский английский. На нем говорят дикторы Би-Би-Си, некоторые депутаты парламента и королева, – это все они делают в рабочее время, то есть, грубо говоря, за деньги. Но в той же Англии существуют десятки совершенно чудовищных (оценкаПетрова) диалектов, про которые у нас почти никто не слышал. А есть еще шотландский, ирландский и заморские варианты английского. Лондонский диалект кокни – вообще отдельная история! (Кажется, нигде столичный диалект не стал литературным языком – вот только у нас). В итоге получается, что при изучении иностранного надо выбрать какой-то акцент и освоить его. Тогда – парадокс: человек сможет утверждать, что говорит на языке без акцента, а по факту будет это делать с каким-то из региональных акцентов. Как все тонко! А вдумаешься – так и просто…
И, конечно, чем раньше начнешь, тем оно лучше. Хотя Петров учился в обычной провинциальной школе (тут выпускники блатных столичных спецшкол пусть опустят глаза), и обязательный английский шел с пятого класса. За необязательный немецкий он взялся во втором классе. Но – не сам по себе, а просто стал ходить на уроки в класс, где преподавала его мама. А дальше Петров стал учить и другие языки. Он уверяет, что второй язык идет лучше, чем первый, третий лучше, чем второй и так далее. Что я могу подтвердить: точно! Тяжелей всего идет первый, и люди, испугавшись, так на нем и останавливаются. А вотПетров не испугался и к окончанию школы знал четыре языка: к двум, о которых уже был разговор, добавились французский и итальянский. Добавились – на каком уровне? Он мог на них свободно читать книги, что по тем временам было фантастикой, прям ненаучной.
Да, очень важно – не иметь страха! Перед чужим ужасным языком, который не взять голыми руками. Алкоголь тут сразу напоминает конечно про наркомовские «100 грамм». В случае с Петровым сыграло роль и детское наивное бесстрашие. Чисто безбашенность. Плюс – это игра. И еще – глубоко эшелонированная оборона. Я раньше думал, что Дима – второе поколение полиглотов, и задним числом завидовал ему: он учился ходить в доме, набитом книгами на разных языках, и бездумно листал их в самом нежном возрасте. Я сперва узнал о том, что его родители были полиглотами. Они познакомились как раз в общаге иняза и там же его зачали. Но все оказалось серьезней. Оказалось, что он лингвист аж в третьем поколении! Его бабушка закончила гимназию не в каком-то, а в 1917 году, успела заскочить в последний вагон. Она дожила до внука и читала ему сказки на известных ей английском, французском и немецком. (Родители в это время выполняли интернациональный долг – работали переводчиками на строительстве Асуанской плотины). Бабушка еще расстраивалась из–за гендерной дискриминации: ее братья в мужской гимназии кроме этих языков учили еще латынь и греческий. Дальше – больше. Дети Петрова – это полиглоты уже в четвертом поколении! Старший, Демьян, тоже закончил иняз. Вот деталь: Петров учил немецкий по Ремарку, а сын – по Раммштайну, что, конечно, эффективней. Ну да посмотрим, превзойдут ли дети родителей, смогут ли получить выгоду от новых возможностей!
Никакого воспитательного эффекта мы не сможем извлечь, когда мы узнаем о всепожирающей страсти Петрова к иностранным языкам, но это может по-хорошему ужаснуть нас и послужит оправданием нашим неудачам с новыми чужими языками. Петров рассказывал мне как второклассником он выискивал в книжных магазинах словари – чешские, румынские, венгерские и прочие социалистические – и жадно их листал, рассматривал буквы, пытаясь угадать, во что они там складываются. С чешским – это, возможно, была ему какая-то подсказка насчет будущей первой жены. Что-то похожее было и со мной: помню, как на сэкономленные со школьных завтраков гривенники я купил русско-немецкий словарь, начал в него вчитываться, думая, что вот дочитаю до конца, и буду знать язык. Меня ждало, конечно, разочарование, и я на какое-то время к языкам охладел после этого облома, но потом жизнь таки взяла свое. После я стал листать школьный учебник французского, но самому по нему выучиться было решительно невозможно, он, небось, как раз с таким расчетом и был составлен! Петров же любил перекинуться какими-то фразами на том же французском, пристав на улице к прохожему африканцу. У одного он додумался выспросить, какой же у того родной язык, не колонизаторский. Оказалось – баконго! Но и это еще не все: Петров стал у него узнавать, как будет на этом баконго «здрасьте» и «пока» и прочее. Мне иногда кажется, что он маньяк. Помню выпивали мы с ним со знакомым цыганским бароном (на самом деле это не барон, а «баро», то есть «старший»), типа главным по Москве, и Петров, как легко догадаться, начал про язык. Барон после прислал ему самоучитель, я просил экземпляр и для себя, но получили мы в итоге один, и чуть не дрались из-за него, норовя быстрей, чуть ли не наперегонки, освоить еще один язык и после на нем разговаривать между собой.
Хотя, конечно, силы были неравные. Дело в том, что Петров как-то болтает на хинди, жена — то тамошняя (я обещал про нее рассказать отдельно и уж не обману вас), и Дима не раз навещал родню, ездил в Гималаи к теще на дачу. Старший его сын, который часто ездил к бабушке, начал говорить на неком англо-индо-русском суржике, мешая слова из разных языков, и только ближе к школе всерьез русифицировался.
Силы, да, неравные. В том смысле, что цыганский язык на три четверти состоит как раз из хинди, и не зря русские цыгане так любят индийское кино: там все как у них. Но в целом затея эта наша провалилась. Все дело в проклятой мотивации, которой не было. А когда нету ее, так и нет смысла даже и браться за язык. Это жестко и несправедливо, но уж так. Зачем мне вас обманывать?
От тех цыганских уроков самоподготовки остались какие-то обрывки. «Отъячь, лавэ наны!» («Отцепись, денег нету!»). «Лавэ» – это как раз цыганское слово, а «денег нету» сейчас у всей страны и, кажется, долго еще не будет…
Продолжение следует.
Игорь Свинаренко
Игорь Свинаренко:
Как выучить иностранный за две недели? Часть II. «Первая древнейшая – это моя» (оригинал)
Все-таки мотивация – вот что главное. Те же иностранки были, грубо говоря, и экзотическими, и престижными, и являлись средством передвижения. Редко на ПМЖ, а чаще – просто в поездку по приглашению с обратным билетом. И вот еще такой момент: русские почти сплошь не знают языков бывших советских республик, а жители республик, наоборот, как правило, русский знают.
– Опять-таки дело в необходимости! Им это нужней – знать русский, чем русским – язык бывшей республики. Все очень просто… Представим, что Россия, словно большая льдина, отколется и уплывет: как будут разговаривать между собой президент Украины и президент Грузии? Вряд ли на английском… Возьмем для примера Казахстан. Русскоязычных казахов очень много, но из них немногие прилично знают свой язык. И чувствуют себя нормально: в обеих столицах – Алматы и Астане – основной господствующий во всех сферах язык – русский. (Без казахского трудно обойтись только на самом юге, там — да, его надо знать…).
А что такое – знать иностранный хорошо? Штирлиц – вот кто безупречно говорил по-немецки! Но, конечно, это сказки 1001 ночи. Но можно же научиться говорить бойко, грамотно и без акцента? Нет, это – миф, который Петров разоблачает. Когда он говорит, что всякий человек говорит на любом языке с каким-то акцентом – сразу понимаешь: ну конечно же! Да как же иначе! Взять тот же английский. Есть некий стандартный вариант, так называемый королевский английский. На нем говорят дикторы Би-Би-Си, некоторые депутаты парламента и королева, – это все они делают в рабочее время, то есть, грубо говоря, за деньги. Но в той же Англии существуют десятки совершенно чудовищных (оценкаПетрова) диалектов, про которые у нас почти никто не слышал. А есть еще шотландский, ирландский и заморские варианты английского. Лондонский диалект кокни – вообще отдельная история! (Кажется, нигде столичный диалект не стал литературным языком – вот только у нас). В итоге получается, что при изучении иностранного надо выбрать какой-то акцент и освоить его. Тогда – парадокс: человек сможет утверждать, что говорит на языке без акцента, а по факту будет это делать с каким-то из региональных акцентов. Как все тонко! А вдумаешься – так и просто…
И, конечно, чем раньше начнешь, тем оно лучше. Хотя Петров учился в обычной провинциальной школе (тут выпускники блатных столичных спецшкол пусть опустят глаза), и обязательный английский шел с пятого класса. За необязательный немецкий он взялся во втором классе. Но – не сам по себе, а просто стал ходить на уроки в класс, где преподавала его мама. А дальше Петров стал учить и другие языки. Он уверяет, что второй язык идет лучше, чем первый, третий лучше, чем второй и так далее. Что я могу подтвердить: точно! Тяжелей всего идет первый, и люди, испугавшись, так на нем и останавливаются. А вотПетров не испугался и к окончанию школы знал четыре языка: к двум, о которых уже был разговор, добавились французский и итальянский. Добавились – на каком уровне? Он мог на них свободно читать книги, что по тем временам было фантастикой, прям ненаучной.
Да, очень важно – не иметь страха! Перед чужим ужасным языком, который не взять голыми руками. Алкоголь тут сразу напоминает конечно про наркомовские «100 грамм». В случае с Петровым сыграло роль и детское наивное бесстрашие. Чисто безбашенность. Плюс – это игра. И еще – глубоко эшелонированная оборона. Я раньше думал, что Дима – второе поколение полиглотов, и задним числом завидовал ему: он учился ходить в доме, набитом книгами на разных языках, и бездумно листал их в самом нежном возрасте. Я сперва узнал о том, что его родители были полиглотами. Они познакомились как раз в общаге иняза и там же его зачали. Но все оказалось серьезней. Оказалось, что он лингвист аж в третьем поколении! Его бабушка закончила гимназию не в каком-то, а в 1917 году, успела заскочить в последний вагон. Она дожила до внука и читала ему сказки на известных ей английском, французском и немецком. (Родители в это время выполняли интернациональный долг – работали переводчиками на строительстве Асуанской плотины). Бабушка еще расстраивалась из–за гендерной дискриминации: ее братья в мужской гимназии кроме этих языков учили еще латынь и греческий. Дальше – больше. Дети Петрова – это полиглоты уже в четвертом поколении! Старший, Демьян, тоже закончил иняз. Вот деталь: Петров учил немецкий по Ремарку, а сын – по Раммштайну, что, конечно, эффективней. Ну да посмотрим, превзойдут ли дети родителей, смогут ли получить выгоду от новых возможностей!
Никакого воспитательного эффекта мы не сможем извлечь, когда мы узнаем о всепожирающей страсти Петрова к иностранным языкам, но это может по-хорошему ужаснуть нас и послужит оправданием нашим неудачам с новыми чужими языками. Петров рассказывал мне как второклассником он выискивал в книжных магазинах словари – чешские, румынские, венгерские и прочие социалистические – и жадно их листал, рассматривал буквы, пытаясь угадать, во что они там складываются. С чешским – это, возможно, была ему какая-то подсказка насчет будущей первой жены. Что-то похожее было и со мной: помню, как на сэкономленные со школьных завтраков гривенники я купил русско-немецкий словарь, начал в него вчитываться, думая, что вот дочитаю до конца, и буду знать язык. Меня ждало, конечно, разочарование, и я на какое-то время к языкам охладел после этого облома, но потом жизнь таки взяла свое. После я стал листать школьный учебник французского, но самому по нему выучиться было решительно невозможно, он, небось, как раз с таким расчетом и был составлен! Петров же любил перекинуться какими-то фразами на том же французском, пристав на улице к прохожему африканцу. У одного он додумался выспросить, какой же у того родной язык, не колонизаторский. Оказалось – баконго! Но и это еще не все: Петров стал у него узнавать, как будет на этом баконго «здрасьте» и «пока» и прочее. Мне иногда кажется, что он маньяк. Помню выпивали мы с ним со знакомым цыганским бароном (на самом деле это не барон, а «баро», то есть «старший»), типа главным по Москве, и Петров, как легко догадаться, начал про язык. Барон после прислал ему самоучитель, я просил экземпляр и для себя, но получили мы в итоге один, и чуть не дрались из-за него, норовя быстрей, чуть ли не наперегонки, освоить еще один язык и после на нем разговаривать между собой.
Хотя, конечно, силы были неравные. Дело в том, что Петров как-то болтает на хинди, жена — то тамошняя (я обещал про нее рассказать отдельно и уж не обману вас), и Дима не раз навещал родню, ездил в Гималаи к теще на дачу. Старший его сын, который часто ездил к бабушке, начал говорить на неком англо-индо-русском суржике, мешая слова из разных языков, и только ближе к школе всерьез русифицировался.
Силы, да, неравные. В том смысле, что цыганский язык на три четверти состоит как раз из хинди, и не зря русские цыгане так любят индийское кино: там все как у них. Но в целом затея эта наша провалилась. Все дело в проклятой мотивации, которой не было. А когда нету ее, так и нет смысла даже и браться за язык. Это жестко и несправедливо, но уж так. Зачем мне вас обманывать?
От тех цыганских уроков самоподготовки остались какие-то обрывки. «Отъячь, лавэ наны!» («Отцепись, денег нету!»). «Лавэ» – это как раз цыганское слово, а «денег нету» сейчас у всей страны и, кажется, долго еще не будет…
Продолжение следует.