День памяти Юрия Щекочихина
4 июля, 2021 8:56 дп
Диляра Тасбулатова, Олег Утицин
Диляра Тасбулатова:
Сегодня, 3 июля (уже, правда, 4-е) день памяти Юрия Щекочихина, человека совершенно отчаянного и столь же совершенно безупречного. Сорвиголова просто, ничего не боялся, бессеребренник, лихой, настоящий мужчина в обличье худенького интеллигента, почему-то всегда неизменно радостного. И не той радостью равнодушного идиота, каких здесь несть числа, страусы, а радостью от того, что, мол, расследование идет к концу, мы им покажем!
И в то же время он был простой и смешной, веселый, без амбиций и спеси.
Вообще да, замечательный был человек. Как-то приходит в редакцию Новой (я там тоже тогда работала) и говорит, что был на встрече с Ми..сем (был такой известный бандит). И Щекоч (так его все звали) вел по нему расследование. И Ми..сь, говорит Юрий, подарил мне Библию. С комментариями.
— С комментариями Ми..ся? — спросил Михалыч, замглавного.))))
(Говорят, этот Ми..сь судится, вернул себе настоящее имя, за кликуху судит всех, вот я и ставлю точки).
Если серьезно, Новая газета — какое-то кладбище убитых журналистов: Игорь Домников, Юрий Щекочихин, Анастасия Бабурова, Анна Политковская, Наталья Эстемирова…
В тюрьме (будучи правозащитником недолгое время, три года, потом нас всех поперли и заменили своими) я видела предполагаемого убийцу Политковской, во что я совершенно не верю: не похож он на убийцу, и все тут, сидит за кого-то. Вообще в российских тюрьмах ничего не поймешь, начальники СИЗО от разговоров уклоняются, посетишь человека (ну, со странностями, молодой офицер МВД, 37 лет, говорить ни о чем не желает, состояние нервно-истерическое, говорили, телегу на кого надо написал наверх) а через месяц он почему-то выбросился из окна. Из какого такого окна, там подоконник этого окна — на высоте моего роста (173 см) и оно густо зарешечено, даже в коридоре. Ведут из камеры, например, на допрос обязательно в сопровождении двух вооруженных охранников. Он не мог сигануть из окна. Он же не кошка, как он мог вскочить на него? Тем более там решетка литая, а внутри толстых брусьев из литья еще и густая проволочная. Аж темно в комнатах и камерах от нее. Выясняется, что приходили откуда надо и пошли с ним поговорить: ну и поговорили. Опять непонятно: СИЗО головой за него отвечает.
— Его головой? — спросила мама.
…
«А все внутренние органы были покрыты белой сыпью. Я такого никогда не видел…»
ОЛЕГ УТИЦИН
Олег Утицин:
… Такой у нас с ним был однажды разговор, я приехал к нему ночью в Переделкино, на дачу. Привез несколько текстов для «Новой газеты» Дачка была дощатая, зелёненькая, и Юра вышел из залы, где гостевой шум был. Он принёс в кабинетик водки. Курево было. И пишмашинка. Тогда ещё.
— А скажи, — спросил он, — чего ты псевдонимом подписываешься?
Я смотрел на него и думал: ты, мудак, Юра, что ли? На меня сколько раз покушались, и теперь я себе смертный приговор буду подписывать? Я думал ещё о том, что никакая их «Новая газета» не в состоянии защитить своих журналистов от гибели. И ещё я тогда не хотел умирать. Да и всю жизнь, в общем-то, не хотел. Иногда надо, правда. Тут уж ничего не поделаешь…
— Ты знаешь, — сказал Юра, — информация интересная, но ты или имя своё ставь и фамилию, или я не возьму…
— Не бери…
Мы попили водки немного, обсудили темы обозначенные, я уехал.
Живьём мы впервые познакомились в Ярославле за несколько лет до этой встречи на слёте журналистов в начале перестройки. Потом по телефонам обсуждали темы про люберов и проч.
Сейчас, сравнивая его поведение в журналистике, и своё, я думаю, что его поведение было сродни самоубийству. Моё — к самосохранению.
Официальная версия его гибели и сводилась и сводится до сих пор к тому, что он отравился алкоголем и самоубился.
Выпивал с ним, но никогда не видел его пьяным.
Раз.
Два — в криминальной журналистике с источниками информации надо пить. И уметь пить.
Умение это у Юры было.
Три.
Беда с его здоровьем началась после его депутатского визита в Рязань.
Рязань — это город, где террористы не взорвали дом, потому что террористов поймали. Они оказались сотрудниками госбезопасности. Тех, кто их поймал — потом посадили или существенно понизили в званиях, с переводом на службу в отдалённые регионы России.
Вот дальше я уже за свою информацию отвечаю, а не за ту, что в СМИ.
События развивались так. После Рязани Юра заболел и умер в ЦКБ на Рублёвке. Один из врачей ЦКБ рассказал мне, что присутствовал при вскрытии. Он рассказал, что ни о каком алкогольном отравлении и речи быть не может: «У него выпали все волосы и полопалась кожа. А все внутренние органы были покрыты белой сыпью. Я такого никогда не видел…»
Диляра Тасбулатова, Олег Утицин
Диляра Тасбулатова:
Сегодня, 3 июля (уже, правда, 4-е) день памяти Юрия Щекочихина, человека совершенно отчаянного и столь же совершенно безупречного. Сорвиголова просто, ничего не боялся, бессеребренник, лихой, настоящий мужчина в обличье худенького интеллигента, почему-то всегда неизменно радостного. И не той радостью равнодушного идиота, каких здесь несть числа, страусы, а радостью от того, что, мол, расследование идет к концу, мы им покажем!
И в то же время он был простой и смешной, веселый, без амбиций и спеси.
Вообще да, замечательный был человек. Как-то приходит в редакцию Новой (я там тоже тогда работала) и говорит, что был на встрече с Ми..сем (был такой известный бандит). И Щекоч (так его все звали) вел по нему расследование. И Ми..сь, говорит Юрий, подарил мне Библию. С комментариями.
— С комментариями Ми..ся? — спросил Михалыч, замглавного.))))
(Говорят, этот Ми..сь судится, вернул себе настоящее имя, за кликуху судит всех, вот я и ставлю точки).
Если серьезно, Новая газета — какое-то кладбище убитых журналистов: Игорь Домников, Юрий Щекочихин, Анастасия Бабурова, Анна Политковская, Наталья Эстемирова…
В тюрьме (будучи правозащитником недолгое время, три года, потом нас всех поперли и заменили своими) я видела предполагаемого убийцу Политковской, во что я совершенно не верю: не похож он на убийцу, и все тут, сидит за кого-то. Вообще в российских тюрьмах ничего не поймешь, начальники СИЗО от разговоров уклоняются, посетишь человека (ну, со странностями, молодой офицер МВД, 37 лет, говорить ни о чем не желает, состояние нервно-истерическое, говорили, телегу на кого надо написал наверх) а через месяц он почему-то выбросился из окна. Из какого такого окна, там подоконник этого окна — на высоте моего роста (173 см) и оно густо зарешечено, даже в коридоре. Ведут из камеры, например, на допрос обязательно в сопровождении двух вооруженных охранников. Он не мог сигануть из окна. Он же не кошка, как он мог вскочить на него? Тем более там решетка литая, а внутри толстых брусьев из литья еще и густая проволочная. Аж темно в комнатах и камерах от нее. Выясняется, что приходили откуда надо и пошли с ним поговорить: ну и поговорили. Опять непонятно: СИЗО головой за него отвечает.
— Его головой? — спросила мама.
…
«А все внутренние органы были покрыты белой сыпью. Я такого никогда не видел…»
ОЛЕГ УТИЦИН
Олег Утицин:
… Такой у нас с ним был однажды разговор, я приехал к нему ночью в Переделкино, на дачу. Привез несколько текстов для «Новой газеты» Дачка была дощатая, зелёненькая, и Юра вышел из залы, где гостевой шум был. Он принёс в кабинетик водки. Курево было. И пишмашинка. Тогда ещё.
— А скажи, — спросил он, — чего ты псевдонимом подписываешься?
Я смотрел на него и думал: ты, мудак, Юра, что ли? На меня сколько раз покушались, и теперь я себе смертный приговор буду подписывать? Я думал ещё о том, что никакая их «Новая газета» не в состоянии защитить своих журналистов от гибели. И ещё я тогда не хотел умирать. Да и всю жизнь, в общем-то, не хотел. Иногда надо, правда. Тут уж ничего не поделаешь…
— Ты знаешь, — сказал Юра, — информация интересная, но ты или имя своё ставь и фамилию, или я не возьму…
— Не бери…
Мы попили водки немного, обсудили темы обозначенные, я уехал.
Живьём мы впервые познакомились в Ярославле за несколько лет до этой встречи на слёте журналистов в начале перестройки. Потом по телефонам обсуждали темы про люберов и проч.
Сейчас, сравнивая его поведение в журналистике, и своё, я думаю, что его поведение было сродни самоубийству. Моё — к самосохранению.
Официальная версия его гибели и сводилась и сводится до сих пор к тому, что он отравился алкоголем и самоубился.
Выпивал с ним, но никогда не видел его пьяным.
Раз.
Два — в криминальной журналистике с источниками информации надо пить. И уметь пить.
Умение это у Юры было.
Три.
Беда с его здоровьем началась после его депутатского визита в Рязань.
Рязань — это город, где террористы не взорвали дом, потому что террористов поймали. Они оказались сотрудниками госбезопасности. Тех, кто их поймал — потом посадили или существенно понизили в званиях, с переводом на службу в отдалённые регионы России.
Вот дальше я уже за свою информацию отвечаю, а не за ту, что в СМИ.
События развивались так. После Рязани Юра заболел и умер в ЦКБ на Рублёвке. Один из врачей ЦКБ рассказал мне, что присутствовал при вскрытии. Он рассказал, что ни о каком алкогольном отравлении и речи быть не может: «У него выпали все волосы и полопалась кожа. А все внутренние органы были покрыты белой сыпью. Я такого никогда не видел…»