«Будешь писать опровержение, что я не бандит?!»
8 октября, 2021 11:19 дп
Мэйдэй
Алексей Малаховский поделился
Интервью Анны Политковской с Рамзаном Кадыровым. Июнь 2004 года:
«Когда стало темно, явился Рамзан. С ним пришла тьма вооруженного народа, они были везде — во дворе усадебки, на террасе, по комнатам. Некоторые впоследствии вмешивались в разговор и комментировали его, в том числе и в весьма жестких и агрессивных тонах. Рамзан развалился в кресле, высоко задрал ногу в носке, почти на уровень моего лица, чего он, конечно, даже не замечал, — и интервью началось.
— Скажите, а зачем сейчас зачисляют ваших людей в штат МВД, создают из них еще один спецполк, если Чечня и так набита разными отрядами и всем им лучше бы уже начать возвращение к мирной жизни.
— Нужно так. Мы хотим навести порядок не только в Чечне, но и на всем Северном Кавказе. Зачисляют в МВД, чтобы нас в любое время могли отправить в Ставрополь или в Ленинград… Мы будем воевать везде по России. У меня директива — работать по всему Северному Кавказу. По бандитам.
— А кого вы называете бандитами?
— Масхадова, Басаева и тому подобных.
— То есть задача ваших людей — найти Масхадова и Басаева?
— Да. Главное — уничтожить их.
— Все, что происходит под вашим именем, пока укладывается только в такие слова, как «уничтожить», «ликвидировать». Но, может, хватит воевать?
— Конечно, хватит. Под нас уже сдались 700 человек, живут нормальную жизнь. Мы просим, чтобы и остальные прекратили бессмысленное сопротивление. Но они воюют — поэтому надо уничтожать. Позавчера (интервью происходило 10 июня. — А.П.) отдали в прокуратуру пять человек, сегодня взяли троих. Двоих уничтожили. Один — большой эмир. Нашхо. Из группы Доку Умарова. Там он большой авторитет. Вот мы его и уничтожили. В Ингушетии. Они там все отдыхают.
— А какое вы имеете право уничтожать кого-либо в Ингушетии, будучи службой безопасности президента Чечни?
— Законное право. Мы — в составе ОУР, оперативного управления ФСБ по Северному Кавказу. Провели это мероприятие совместно с ингушским ФСБ. У нас есть все официальные разрешения.
— Сейчас на территории Чечни помимо вашего отряда есть отряды Кокиева, Ямадаева и т.д.
— Ты не должна называть отряды по фамилиям. Мои ребята числятся везде — в ФСБ, некоторые в МВД, в разведротах.
— Понятно, но не многовато ли отрядов?
— Да какие отряды! Чеченский ОМОН — 300 человек. В других регионах ОМОНы по 700—800 человек. Кокиевское время заканчивается — они военные, их будут выводить.
— Недавно вы объявили конец амнистии и ультиматум несдавшимся. Это — Масхадову?
— Нет, это для 17—18-летних ребят, которые ничего не знают, — они обмануты Масхадовым, пошли в лес сейчас, их матери плачут, просят: помоги, Рамзан, вернуть сыновей, проклинают Масхадова. Так что это — ультиматум женщинам, чтобы хорошо присмотрели за своими детьми. Я говорю женщинам, чтоб поскорее нашли своих детей и потом не обвиняли нас…
— Вы объявили, что те, кто не сдастся, подлежат уничтожению.
— Конечно. Какой разговор может быть.
— Но может, пора перестать уничтожать — и надо сесть за стол?
— С кем?
— Со всеми чеченцами, которые воюют.
— С Масхадовым? Масхадов — никто там. Его никто не слушает. Первая фигура — Басаев. Он — сильный воин. Может воевать. Хороший стратег. И хороший чеченец. А Масхадов — старик, бедолага, ничего не может. У него в последний год — 2003-й — был женский батальон, который его охранял. (Хохочет взахлеб. Все присутствующие тут же также начинают хохотать. — А.П.) Все — женщины. Только двое парней были с ним. Я все это могу доказать. Я все записываю. Я знаю этих женщин. Они мне сказали: «Если бы мы отказались — нас бы уничтожили. Мы без работы были, а он деньги давал».
— И сейчас у Масхадова женский батальон?
— Нет. Мы поломали Масхадова. У него другие люди сейчас.
— В ваших словах неуважение к Масхадову и явное уважение к Басаеву?
— Как воина я Басаева уважаю, он не трус. Я прошу Аллаха, чтобы мы встретились с Басаевым в открытом бою. Один мечтает стать президентом, другой летчиком, трактористом. А моя мечта: в открытом поле воевать против Басаева. Моя группа против его людей — и чтобы больше никто. И чтобы он командовал. И я командовал.
— А если Басаев победит?
— Нет. Сто процентов — я. В бою я всегда побеждаю.
— В Чечне многие говорят о вашем конфликте с Ямадаевыми. (Гудермесские братья Ямадаевы: Халид — ныне депутат Госдумы от «Единой России», Сулим — заместитель военного коменданта ЧР, обладают сильным отрядом, считается, что Рамзан работает под патронажем ФСБ, а Ямадаевы — ГРУ, и сейчас, в пику кандидатуре, как тут говорят, «от Кремля», полреспублики изрисовано граффити: «Ямадаев — наш президент». — А.П.)
— Неправда. Со мной в конфликте быть нельзя — тому человеку несдобровать.
— Как вы сами себя оцениваете? Какая сильная сторона вашего характера?
— Как это? Не понимаю вопроса.
— Чем вы сильны? И чем слабы?
— Я не считаю себя ни в чем слабым. Я — сильный.
— То, что Алу Алханова объявили кандидатом в президенты от вас — от команды Кадырова, насколько это зависело лично от вашего желания?
— Я только член команды.
— Кто принимал это решение?
— Все. Думали долго: кто может? Выбрали Алу Алханова, потому что я его считаю сильным. И я ему доверяю стопроцентно. Ты что, считаешь, Кремль выбирает? Народ выбирает. Я в первый раз слышу, что Кремль что-то решает.
— Странно, а я слышала…
(Пройдет совсем немного времени — час, не больше, и Рамзан будет говорить прямо противоположное: что абсолютно все решает только Кремль, что народ — быдло и что лично ему сразу в Кремле предложили «стать президентом», но он, Рамзан, отказался, потому что «хочет воевать». — А.П.)
— Если бы вы нас оставили в покое, мы бы, чеченцы, давно были едины.
— Кто — «вы»?
— Журналисты — такие, как ты. Политики русские. Вы нам не даете навести порядок. Разъединяете вы нас. Ты встала между чеченцами. Ты — враг. Ты — хуже Басаева.
— Кто еще ваши враги?
— А у меня нет врагов. Есть бандиты.
— Однако Малик Сайдуллаев — ваш явный политический конкурент…
— Сайдуллаев — торчок, и все. Он — ваш. И ты рисуешь под его дудку. Я докажу, что ты врешь.— А кто такой торчок?
— Торчок, и все. Объяснить не могу. Три-четыре месяца назад у меня с ним был разговор, и он сам подтвердил, что не конкурент мне. Говорил, какой уникальный человек Кадыров и что подобного не то что в России, в мире нет. У меня записано это на диктофон. Я даже боялся, что он не выдвинется сейчас, — хочу, чтобы все видели, как его не изберут.
— Сами вы собираетесь быть президентом ЧР?
— Нет.
— А какая деятельность вам больше всего нравится?
— Воевать. Я — воин.
— А вы кого-нибудь сами убивали?
— Нет. Я всегда командовал.
— Но вы еще слишком молоды, чтобы всегда командовать. Кто-то и вами командует…
— Только Кадыров. Никто другой мною не командовал. И не будет командовать.
— А приказы убивать отдавали?
— Отдавал.
— Не страшно?
— Это не я — это Аллах. Пророк говорил: ваххабитов надо уничтожать.
— Так и говорил?.. А когда не станет ваххабитов, с кем воевать будете?
— Буду заниматься пчелами. У меня и сейчас есть пчелы. И бычки. И собаки бойцовые.
— А вам не жалко, когда собаки друг друга убивают?
— Не жалко. Нравится мне. Собаку свою Тарзана уважаю, как человека. Кавказская овчарка — самая справедливая собака.
— Какие еще увлечения? Собаки, пчелы, воевать… И?..
— И — гулять. Женщин люблю.
— А ваша жена не против?
— Я — тайно.
— Какие у вас сейчас погоны?
— Капитан милиции.
— Как давно вы их получили?
— Месяц назад.
— Как долго пробыли старшим лейтенантом?
— Долго мне не дали. Года полтора. Все ходили за меня, чтобы дали капитана.
— А для вас важны эти погоны?
— Конечно, я — воин и милиционер.
— Так воин или милиционер?
— Это одно и то же.
— Какое у вас образование?
— Высшее юридическое. Заканчиваю. Экзамены сдаю.
— Какие?
— Как это — какие? Экзамены, и все.
— А как называется институт, который вы заканчиваете?
— Филиал Московского института бизнеса. В Гудермесе. Юридический то есть.
— Какая у вас специализация?
— Юрист я.
— А диплом по какому праву? Уголовному? Гражданскому?
— Забыл. Тему записал, но забыл. Событий сейчас много.
— А почему вы бегали, как ненормальный, по футбольному полю после победы «Терека»?
— Я не помнил ничего от радости. Клянусь. Это потом мне сказали и показали по телевизору, что я бегал по полю. Кадыров поставил задачу: надо забрать кубок.
— А зачем?
— Не знаю. Но его слово для меня закон. Будешь писать опровержение, что я не бандит?! Будешь? — орет Кадыров, явно играя на камеру. Она работает постоянно и оказывается «пресс-службой Федерации бокса ЧР». — Я тебе докажу. Ты — враг. Я тебя заставлю. Ты — хуже Басаева. Ты встала между чеченцами. И русские генералы встали… Если бы не вы, мы бы давно договорились.
Шабаш длился несколько часов. Рамзан то плясал, то орал, то лез трясти руку, то уходил разговаривать с приехавшим в «гостевой домик» Абрамовым, то возвращался и снова орал: «Я — не бандит. Я тебя заставлю. Не отпущу».
Наконец терпения не осталось, я встала и пошла вперед, была не была. Конечно, слезы не просто душили — они уже придушили. Конечно, ждала очереди в спину. Хохочущая вооруженная толпа грохотала вслед — они тоже пошли. Рамзан висел на шее несчастного Гарсиева и орал: «Сфотографируй нас, слышь!». Потом бросил Гарсиева, догнал, схватил за руку, опять стал трясти…
Рыдала до Грозного. Охранник, которого дал председатель Госсовета для поездки в Центорой, спросил только: «Словом? Или действием?». И взвел автомат. Машина вылетела из Центороя на такой скорости, о которой лучше не задумываться. И неслась над землей — так бывает тут, когда ожидают засаду, чтобы было больше шансов. Машина с Гарсиевым и правда пролетала рядом. «Не плачь, ты же сильная», — повторял охранник.
У одних оружие защиты — автоматическое, стрелковое и пр., и оно висит на боку. У других — слезы. Этим люди и отличаются. Когда исчерпаны аргументы — да, собственно, центороевская среда и само слово «аргумент» не понимает — тогда остаются слезы. Это — слезы отчаяния от того, как подобное вообще могло случиться. Что виток истории поднял на гребень именно Рамзана Кадырова. И он силен и безраздельно правит — естественно, как умеет. Что никто — НИ ОДИН МУЖЧИНА, находившийся в эти два дня в Центорое рядом, не посмел остановить распоясавшегося. Что именно Рамзану, а не кому-то другому вечером звонил из Кремля «Владислав Юрьевич» — слышала — Владислав Сурков, замглавы путинской администрации, и это был единственный момент, когда Рамзан перестал хамить, сам того не замечая, потому что чует, откуда его сила…
Итак, старая-старая сказка, каких в истории было немало: Кремль вырастил дракончика, и теперь требуется постоянно его подкармливать, чтобы он не изрыгал огонь. Тотальный провал российских спецслужб в Чечне, который эти спецслужбы пытаются выдать обществу за победу и «строительство мирной жизни».
Мэйдэй
Алексей Малаховский поделился
Интервью Анны Политковской с Рамзаном Кадыровым. Июнь 2004 года:
«Когда стало темно, явился Рамзан. С ним пришла тьма вооруженного народа, они были везде — во дворе усадебки, на террасе, по комнатам. Некоторые впоследствии вмешивались в разговор и комментировали его, в том числе и в весьма жестких и агрессивных тонах. Рамзан развалился в кресле, высоко задрал ногу в носке, почти на уровень моего лица, чего он, конечно, даже не замечал, — и интервью началось.
— Скажите, а зачем сейчас зачисляют ваших людей в штат МВД, создают из них еще один спецполк, если Чечня и так набита разными отрядами и всем им лучше бы уже начать возвращение к мирной жизни.
— Нужно так. Мы хотим навести порядок не только в Чечне, но и на всем Северном Кавказе. Зачисляют в МВД, чтобы нас в любое время могли отправить в Ставрополь или в Ленинград… Мы будем воевать везде по России. У меня директива — работать по всему Северному Кавказу. По бандитам.
— А кого вы называете бандитами?
— Масхадова, Басаева и тому подобных.
— То есть задача ваших людей — найти Масхадова и Басаева?
— Да. Главное — уничтожить их.
— Все, что происходит под вашим именем, пока укладывается только в такие слова, как «уничтожить», «ликвидировать». Но, может, хватит воевать?
— Конечно, хватит. Под нас уже сдались 700 человек, живут нормальную жизнь. Мы просим, чтобы и остальные прекратили бессмысленное сопротивление. Но они воюют — поэтому надо уничтожать. Позавчера (интервью происходило 10 июня. — А.П.) отдали в прокуратуру пять человек, сегодня взяли троих. Двоих уничтожили. Один — большой эмир. Нашхо. Из группы Доку Умарова. Там он большой авторитет. Вот мы его и уничтожили. В Ингушетии. Они там все отдыхают.
— А какое вы имеете право уничтожать кого-либо в Ингушетии, будучи службой безопасности президента Чечни?
— Законное право. Мы — в составе ОУР, оперативного управления ФСБ по Северному Кавказу. Провели это мероприятие совместно с ингушским ФСБ. У нас есть все официальные разрешения.
— Сейчас на территории Чечни помимо вашего отряда есть отряды Кокиева, Ямадаева и т.д.
— Ты не должна называть отряды по фамилиям. Мои ребята числятся везде — в ФСБ, некоторые в МВД, в разведротах.
— Понятно, но не многовато ли отрядов?
— Да какие отряды! Чеченский ОМОН — 300 человек. В других регионах ОМОНы по 700—800 человек. Кокиевское время заканчивается — они военные, их будут выводить.
— Недавно вы объявили конец амнистии и ультиматум несдавшимся. Это — Масхадову?
— Нет, это для 17—18-летних ребят, которые ничего не знают, — они обмануты Масхадовым, пошли в лес сейчас, их матери плачут, просят: помоги, Рамзан, вернуть сыновей, проклинают Масхадова. Так что это — ультиматум женщинам, чтобы хорошо присмотрели за своими детьми. Я говорю женщинам, чтоб поскорее нашли своих детей и потом не обвиняли нас…
— Вы объявили, что те, кто не сдастся, подлежат уничтожению.
— Конечно. Какой разговор может быть.
— Но может, пора перестать уничтожать — и надо сесть за стол?
— С кем?
— Со всеми чеченцами, которые воюют.
— С Масхадовым? Масхадов — никто там. Его никто не слушает. Первая фигура — Басаев. Он — сильный воин. Может воевать. Хороший стратег. И хороший чеченец. А Масхадов — старик, бедолага, ничего не может. У него в последний год — 2003-й — был женский батальон, который его охранял. (Хохочет взахлеб. Все присутствующие тут же также начинают хохотать. — А.П.) Все — женщины. Только двое парней были с ним. Я все это могу доказать. Я все записываю. Я знаю этих женщин. Они мне сказали: «Если бы мы отказались — нас бы уничтожили. Мы без работы были, а он деньги давал».
— И сейчас у Масхадова женский батальон?
— Нет. Мы поломали Масхадова. У него другие люди сейчас.
— В ваших словах неуважение к Масхадову и явное уважение к Басаеву?
— Как воина я Басаева уважаю, он не трус. Я прошу Аллаха, чтобы мы встретились с Басаевым в открытом бою. Один мечтает стать президентом, другой летчиком, трактористом. А моя мечта: в открытом поле воевать против Басаева. Моя группа против его людей — и чтобы больше никто. И чтобы он командовал. И я командовал.
— А если Басаев победит?
— Нет. Сто процентов — я. В бою я всегда побеждаю.
— В Чечне многие говорят о вашем конфликте с Ямадаевыми. (Гудермесские братья Ямадаевы: Халид — ныне депутат Госдумы от «Единой России», Сулим — заместитель военного коменданта ЧР, обладают сильным отрядом, считается, что Рамзан работает под патронажем ФСБ, а Ямадаевы — ГРУ, и сейчас, в пику кандидатуре, как тут говорят, «от Кремля», полреспублики изрисовано граффити: «Ямадаев — наш президент». — А.П.)
— Неправда. Со мной в конфликте быть нельзя — тому человеку несдобровать.
— Как вы сами себя оцениваете? Какая сильная сторона вашего характера?
— Как это? Не понимаю вопроса.
— Чем вы сильны? И чем слабы?
— Я не считаю себя ни в чем слабым. Я — сильный.
— То, что Алу Алханова объявили кандидатом в президенты от вас — от команды Кадырова, насколько это зависело лично от вашего желания?
— Я только член команды.
— Кто принимал это решение?
— Все. Думали долго: кто может? Выбрали Алу Алханова, потому что я его считаю сильным. И я ему доверяю стопроцентно. Ты что, считаешь, Кремль выбирает? Народ выбирает. Я в первый раз слышу, что Кремль что-то решает.
— Странно, а я слышала…
(Пройдет совсем немного времени — час, не больше, и Рамзан будет говорить прямо противоположное: что абсолютно все решает только Кремль, что народ — быдло и что лично ему сразу в Кремле предложили «стать президентом», но он, Рамзан, отказался, потому что «хочет воевать». — А.П.)
— Если бы вы нас оставили в покое, мы бы, чеченцы, давно были едины.
— Кто — «вы»?
— Журналисты — такие, как ты. Политики русские. Вы нам не даете навести порядок. Разъединяете вы нас. Ты встала между чеченцами. Ты — враг. Ты — хуже Басаева.
— Кто еще ваши враги?
— А у меня нет врагов. Есть бандиты.
— Однако Малик Сайдуллаев — ваш явный политический конкурент…
— Сайдуллаев — торчок, и все. Он — ваш. И ты рисуешь под его дудку. Я докажу, что ты врешь.— А кто такой торчок?
— Торчок, и все. Объяснить не могу. Три-четыре месяца назад у меня с ним был разговор, и он сам подтвердил, что не конкурент мне. Говорил, какой уникальный человек Кадыров и что подобного не то что в России, в мире нет. У меня записано это на диктофон. Я даже боялся, что он не выдвинется сейчас, — хочу, чтобы все видели, как его не изберут.
— Сами вы собираетесь быть президентом ЧР?
— Нет.
— А какая деятельность вам больше всего нравится?
— Воевать. Я — воин.
— А вы кого-нибудь сами убивали?
— Нет. Я всегда командовал.
— Но вы еще слишком молоды, чтобы всегда командовать. Кто-то и вами командует…
— Только Кадыров. Никто другой мною не командовал. И не будет командовать.
— А приказы убивать отдавали?
— Отдавал.
— Не страшно?
— Это не я — это Аллах. Пророк говорил: ваххабитов надо уничтожать.
— Так и говорил?.. А когда не станет ваххабитов, с кем воевать будете?
— Буду заниматься пчелами. У меня и сейчас есть пчелы. И бычки. И собаки бойцовые.
— А вам не жалко, когда собаки друг друга убивают?
— Не жалко. Нравится мне. Собаку свою Тарзана уважаю, как человека. Кавказская овчарка — самая справедливая собака.
— Какие еще увлечения? Собаки, пчелы, воевать… И?..
— И — гулять. Женщин люблю.
— А ваша жена не против?
— Я — тайно.
— Какие у вас сейчас погоны?
— Капитан милиции.
— Как давно вы их получили?
— Месяц назад.
— Как долго пробыли старшим лейтенантом?
— Долго мне не дали. Года полтора. Все ходили за меня, чтобы дали капитана.
— А для вас важны эти погоны?
— Конечно, я — воин и милиционер.
— Так воин или милиционер?
— Это одно и то же.
— Какое у вас образование?
— Высшее юридическое. Заканчиваю. Экзамены сдаю.
— Какие?
— Как это — какие? Экзамены, и все.
— А как называется институт, который вы заканчиваете?
— Филиал Московского института бизнеса. В Гудермесе. Юридический то есть.
— Какая у вас специализация?
— Юрист я.
— А диплом по какому праву? Уголовному? Гражданскому?
— Забыл. Тему записал, но забыл. Событий сейчас много.
— А почему вы бегали, как ненормальный, по футбольному полю после победы «Терека»?
— Я не помнил ничего от радости. Клянусь. Это потом мне сказали и показали по телевизору, что я бегал по полю. Кадыров поставил задачу: надо забрать кубок.
— А зачем?
— Не знаю. Но его слово для меня закон. Будешь писать опровержение, что я не бандит?! Будешь? — орет Кадыров, явно играя на камеру. Она работает постоянно и оказывается «пресс-службой Федерации бокса ЧР». — Я тебе докажу. Ты — враг. Я тебя заставлю. Ты — хуже Басаева. Ты встала между чеченцами. И русские генералы встали… Если бы не вы, мы бы давно договорились.
Шабаш длился несколько часов. Рамзан то плясал, то орал, то лез трясти руку, то уходил разговаривать с приехавшим в «гостевой домик» Абрамовым, то возвращался и снова орал: «Я — не бандит. Я тебя заставлю. Не отпущу».
Наконец терпения не осталось, я встала и пошла вперед, была не была. Конечно, слезы не просто душили — они уже придушили. Конечно, ждала очереди в спину. Хохочущая вооруженная толпа грохотала вслед — они тоже пошли. Рамзан висел на шее несчастного Гарсиева и орал: «Сфотографируй нас, слышь!». Потом бросил Гарсиева, догнал, схватил за руку, опять стал трясти…
Рыдала до Грозного. Охранник, которого дал председатель Госсовета для поездки в Центорой, спросил только: «Словом? Или действием?». И взвел автомат. Машина вылетела из Центороя на такой скорости, о которой лучше не задумываться. И неслась над землей — так бывает тут, когда ожидают засаду, чтобы было больше шансов. Машина с Гарсиевым и правда пролетала рядом. «Не плачь, ты же сильная», — повторял охранник.
У одних оружие защиты — автоматическое, стрелковое и пр., и оно висит на боку. У других — слезы. Этим люди и отличаются. Когда исчерпаны аргументы — да, собственно, центороевская среда и само слово «аргумент» не понимает — тогда остаются слезы. Это — слезы отчаяния от того, как подобное вообще могло случиться. Что виток истории поднял на гребень именно Рамзана Кадырова. И он силен и безраздельно правит — естественно, как умеет. Что никто — НИ ОДИН МУЖЧИНА, находившийся в эти два дня в Центорое рядом, не посмел остановить распоясавшегося. Что именно Рамзану, а не кому-то другому вечером звонил из Кремля «Владислав Юрьевич» — слышала — Владислав Сурков, замглавы путинской администрации, и это был единственный момент, когда Рамзан перестал хамить, сам того не замечая, потому что чует, откуда его сила…
Итак, старая-старая сказка, каких в истории было немало: Кремль вырастил дракончика, и теперь требуется постоянно его подкармливать, чтобы он не изрыгал огонь. Тотальный провал российских спецслужб в Чечне, который эти спецслужбы пытаются выдать обществу за победу и «строительство мирной жизни».