БОРИС ЖУТОВСКИЙ или Одиннадцать «амператоров»
14 декабря, 2022 12:20 пп
Мэйдэй
Mikhail Shevelev:
Сегодня исполняется 90 лет Борису Иосифовичу Жутовскому.
Вот что по этому поводу хочет сказать забаненный В. А. Шендерович:
БОРИС ЖУТОВСКИЙ или Одиннадцать «амператоров»
— Я живу в этом доме, сколько себя помню, — рассказывает он. — Триумфальной арки не было, был овраг. Еврейское кладбище было там, где теперь театр Фоменко, а немецкое — ближе к городу; за церковью стояли развалюхи, а в овраге была река, и в ней удили рыбу… Боба (так называют его друзья всех возрастов) глядит из своего окна в этот пейзаж — восемьдесят лет. За это время в пейзаже — он посчитал — сменилось одиннадцать императоров. («Амператоров», — так произносит это слово Боба, вслед за стариком, которого встретил на Южном Урале, в пятьдесят четвертом году, при втором «амператоре», Маленкове). Одиннадцать — это если нынешнего считать два раза: до и после десятого, потешного. На память о первом «амператоре» и его эпохе, в мастерской у Бобы хранятся пуговицы и оправа от очков, найденные им на Колыме. Память о безымянных сгинувших людях, до сих пор не посчитанных даже. Третий «амператор» выгнал Бобу из профессии, и аж до седьмого ему запрещено было выставлять свои картинки. Этим словом — «картинки» — Боба называет то, чему посвятил свою жизнь. Он малюет их каждый божий день, когда позволяет здоровье… «Малевать» — это тоже из бобиной терминологии. Никакого «творчества», упаси боже. Творчество — это у Шилова, а Боба просто путешествует по белу свету и возвращается, переполненный цветом и линией, и торопится в мастерскую, чтобы возиться там со своими любимыми игрушками: ватманом, картоном, тонким перышком, акварелькой, цветными карандашами… Однажды он соорудил картину из браконьерской закопченой холстины и рыбьего скелета, найденного рядом с костром, в устье Волги. Отменная получилась штука искусства! «Штука» — и есть «искусство» по-польски, а Жутовский — поляк, хотя, конечно, регулярно попадает под раздачу по еврейской линии, даром что Иосифович. (Такова, видать, судьба любого интеллигента в России: ходить под подозрением в еврействе). Но и хрен бы с ними со всеми, дураками озабоченными. Нет времени полемизировать с мошкарой. Борису Жутовскому сегодня девяносто, и он по-прежнему переполнен счастьем линии и цвета, и твердо настаивает на своем праве жить долго, малевать картинки и не отвлекаться на смену «амператоров». Ибо это всего лишь подробности жизни. Ее обстоятельства, а не суть.
…
Иллюстрация: Жутовский Борис. Одесса. Лето
Мэйдэй
Mikhail Shevelev:
Сегодня исполняется 90 лет Борису Иосифовичу Жутовскому.
Вот что по этому поводу хочет сказать забаненный В. А. Шендерович:
БОРИС ЖУТОВСКИЙ или Одиннадцать «амператоров»
— Я живу в этом доме, сколько себя помню, — рассказывает он. — Триумфальной арки не было, был овраг. Еврейское кладбище было там, где теперь театр Фоменко, а немецкое — ближе к городу; за церковью стояли развалюхи, а в овраге была река, и в ней удили рыбу… Боба (так называют его друзья всех возрастов) глядит из своего окна в этот пейзаж — восемьдесят лет. За это время в пейзаже — он посчитал — сменилось одиннадцать императоров. («Амператоров», — так произносит это слово Боба, вслед за стариком, которого встретил на Южном Урале, в пятьдесят четвертом году, при втором «амператоре», Маленкове). Одиннадцать — это если нынешнего считать два раза: до и после десятого, потешного. На память о первом «амператоре» и его эпохе, в мастерской у Бобы хранятся пуговицы и оправа от очков, найденные им на Колыме. Память о безымянных сгинувших людях, до сих пор не посчитанных даже. Третий «амператор» выгнал Бобу из профессии, и аж до седьмого ему запрещено было выставлять свои картинки. Этим словом — «картинки» — Боба называет то, чему посвятил свою жизнь. Он малюет их каждый божий день, когда позволяет здоровье… «Малевать» — это тоже из бобиной терминологии. Никакого «творчества», упаси боже. Творчество — это у Шилова, а Боба просто путешествует по белу свету и возвращается, переполненный цветом и линией, и торопится в мастерскую, чтобы возиться там со своими любимыми игрушками: ватманом, картоном, тонким перышком, акварелькой, цветными карандашами… Однажды он соорудил картину из браконьерской закопченой холстины и рыбьего скелета, найденного рядом с костром, в устье Волги. Отменная получилась штука искусства! «Штука» — и есть «искусство» по-польски, а Жутовский — поляк, хотя, конечно, регулярно попадает под раздачу по еврейской линии, даром что Иосифович. (Такова, видать, судьба любого интеллигента в России: ходить под подозрением в еврействе). Но и хрен бы с ними со всеми, дураками озабоченными. Нет времени полемизировать с мошкарой. Борису Жутовскому сегодня девяносто, и он по-прежнему переполнен счастьем линии и цвета, и твердо настаивает на своем праве жить долго, малевать картинки и не отвлекаться на смену «амператоров». Ибо это всего лишь подробности жизни. Ее обстоятельства, а не суть.
…
Иллюстрация: Жутовский Борис. Одесса. Лето