БиБиСи: политика свежей крови
18 марта, 2021 10:48 дп
Seva Novgorodsev
Seva Novgorodsev:
У молодого Новгородцева были незабываемые, пронзительные строки: «От Балтийских морей до реки Енисей пролетает волна БиБиСей». Все, брат. Больше не пролетает.
Из 65-ти лет бибисейского вещания я пропустил первые тридцать. В 1946 году, когда Русская служба впервые вышла в эфир, я, еще этого не зная, готовился к будущей карьере, посещая детский кружок при Ленинградском Радиокомитете, благо здание его было в ста метрах от нашего дома. Мы готовили пьесу, в которой я играл дерево. Надо было молча стоять и качаться, подняв руки вверх.
Когда я пересек порог Буш-Хауса 1 марта 1977 года, волнения не было, потому что был опыт.
Мы покидали Советский Союз без гражданства, с визой в один конец, никаких документов не имели и по всем показателям были настоящими беженцами. Как потом писали англичане – nationality uncertain.
Еще одно выражение определяло кадровую политику корпорации – Fresh blood policy, что по английски звучит довольно мило и свежо, но по русски становится устрашающей «политикой свежей крови». Таким вот кровяным тельцем я и вошел в систему бибисейского кровообращения, в коллектив, ставший второй семьей.
У меня перед отъездом из СССР были некоторые проблемы с друзьями. Надо было, во первых, чтобы человек был близким по духу, интересовался бы или знал западную культуру, язык. Во вторых, желательно чтобы имел высшее образование, непременно – чтобы не стучал на КГБ.
И вот, прихожу я в Буш Хаус, на пятый этаж, вхожу в комнаты и понимаю, что все вокруг – интересуются и знают западную культуру, все блестяще владеют английским языком, практически все имеют высшее образование, а то и два и никто не имеет никакого отношения к Комитету Госбезопасности, поскольку это проверено в соответствующих британских инстанциях. Другими словами — дружи с кем хочешь, подходят все.
Профессиональных журналистов среди нас не было, зато был врач, был мастер спорта по прыжкам в высоту и составитель спортивного словаря, рассыпанного в связи с отъездом автора в Израиль, был инженер по напряженному железобетону, бывшая манекенщица и московского дома моды, и даже элегантная дама, начинавшая свою трудовую жизнь на резиновой фабрике «Красный Треугольник» с профессией «обрезчица вручную».
Все мы чувствовали себя как сказочный Колобок, который и от дедушки ушел и от бабушки ушел, упивались вдруг открывшейся свободой, которая просто висела в воздухе. Но работа… Никакой отсебятины, собственного мнения или даже авторского текста тогда еще не было.
Русскоговорящие сотрудники, так называемые «верникуляры» носили титул «программный ассистент» и их основной обязанностью был перевод с английского всего, что редактор даст, с последующим зачтением в эфире.
Редким исключением была, скажем, передача поп-музыки, где надо было просто называть песни и их исполнителей, и, стало быть ничего значительного и серьезного сказать было невозможно. С этого и начинали. Главное было – держаться скромно, не привлекать внимания.
Свои шутки я садился сочинять после окончания рабочего дня, когда сотрудники уходили домой. Часам к десяти вечера на ночную смену обычно появлялся мой приятель, Геннадий Галин, бывший морской офицер и боксер и на нем я испытывал материал. Если Гена не смеялся, надо было переписывать заново.
Года через два мне стали приходить письма – часто через третьи страны: Сирию, Кубу, Польшу. Иногда моряки опускали прямо заграницей, было даже настоящее послание в бутылке, брошенное в море где то на траверзе Саутгемптона и чудом дошедшее до нас.
Начальство заинтересовалось причиной такого энтузиазма и заглянуло в мои сценарии, которые, строго говоря, не вполне соответствовали редакционным предписаниям сбалансированной объективности фактов, подтвержденных как минимум из двух источников. Зато были сомнительные хохмы, малопонятные вне совейского контекста.
Надо отдать должное терпимости редакторов – у меня ничего не отобрали, не закрыли, на запретили, но напомнили о хартии БиБиСи. Это пошло на пользу, намеки стали тоньше и понимать их могли только те, что много лет учился читать между строк.
Весь этот эзопов язык и взаимное подмигивание в эфире ушли в прошлое навсегда, и три с лишним десятилетия, проведенные в стенах русской службы, быть может, в какой то степени способствовали этому.
(«Настоящий Джентльмен», сейчас готовим электронную книгу первой части)
Аудиокнига здесь: www.seva.ru/store
Seva Novgorodsev
Seva Novgorodsev:
У молодого Новгородцева были незабываемые, пронзительные строки: «От Балтийских морей до реки Енисей пролетает волна БиБиСей». Все, брат. Больше не пролетает.
Из 65-ти лет бибисейского вещания я пропустил первые тридцать. В 1946 году, когда Русская служба впервые вышла в эфир, я, еще этого не зная, готовился к будущей карьере, посещая детский кружок при Ленинградском Радиокомитете, благо здание его было в ста метрах от нашего дома. Мы готовили пьесу, в которой я играл дерево. Надо было молча стоять и качаться, подняв руки вверх.
Когда я пересек порог Буш-Хауса 1 марта 1977 года, волнения не было, потому что был опыт.
Мы покидали Советский Союз без гражданства, с визой в один конец, никаких документов не имели и по всем показателям были настоящими беженцами. Как потом писали англичане – nationality uncertain.
Еще одно выражение определяло кадровую политику корпорации – Fresh blood policy, что по английски звучит довольно мило и свежо, но по русски становится устрашающей «политикой свежей крови». Таким вот кровяным тельцем я и вошел в систему бибисейского кровообращения, в коллектив, ставший второй семьей.
У меня перед отъездом из СССР были некоторые проблемы с друзьями. Надо было, во первых, чтобы человек был близким по духу, интересовался бы или знал западную культуру, язык. Во вторых, желательно чтобы имел высшее образование, непременно – чтобы не стучал на КГБ.
И вот, прихожу я в Буш Хаус, на пятый этаж, вхожу в комнаты и понимаю, что все вокруг – интересуются и знают западную культуру, все блестяще владеют английским языком, практически все имеют высшее образование, а то и два и никто не имеет никакого отношения к Комитету Госбезопасности, поскольку это проверено в соответствующих британских инстанциях. Другими словами — дружи с кем хочешь, подходят все.
Профессиональных журналистов среди нас не было, зато был врач, был мастер спорта по прыжкам в высоту и составитель спортивного словаря, рассыпанного в связи с отъездом автора в Израиль, был инженер по напряженному железобетону, бывшая манекенщица и московского дома моды, и даже элегантная дама, начинавшая свою трудовую жизнь на резиновой фабрике «Красный Треугольник» с профессией «обрезчица вручную».
Все мы чувствовали себя как сказочный Колобок, который и от дедушки ушел и от бабушки ушел, упивались вдруг открывшейся свободой, которая просто висела в воздухе. Но работа… Никакой отсебятины, собственного мнения или даже авторского текста тогда еще не было.
Русскоговорящие сотрудники, так называемые «верникуляры» носили титул «программный ассистент» и их основной обязанностью был перевод с английского всего, что редактор даст, с последующим зачтением в эфире.
Редким исключением была, скажем, передача поп-музыки, где надо было просто называть песни и их исполнителей, и, стало быть ничего значительного и серьезного сказать было невозможно. С этого и начинали. Главное было – держаться скромно, не привлекать внимания.
Свои шутки я садился сочинять после окончания рабочего дня, когда сотрудники уходили домой. Часам к десяти вечера на ночную смену обычно появлялся мой приятель, Геннадий Галин, бывший морской офицер и боксер и на нем я испытывал материал. Если Гена не смеялся, надо было переписывать заново.
Года через два мне стали приходить письма – часто через третьи страны: Сирию, Кубу, Польшу. Иногда моряки опускали прямо заграницей, было даже настоящее послание в бутылке, брошенное в море где то на траверзе Саутгемптона и чудом дошедшее до нас.
Начальство заинтересовалось причиной такого энтузиазма и заглянуло в мои сценарии, которые, строго говоря, не вполне соответствовали редакционным предписаниям сбалансированной объективности фактов, подтвержденных как минимум из двух источников. Зато были сомнительные хохмы, малопонятные вне совейского контекста.
Надо отдать должное терпимости редакторов – у меня ничего не отобрали, не закрыли, на запретили, но напомнили о хартии БиБиСи. Это пошло на пользу, намеки стали тоньше и понимать их могли только те, что много лет учился читать между строк.
Весь этот эзопов язык и взаимное подмигивание в эфире ушли в прошлое навсегда, и три с лишним десятилетия, проведенные в стенах русской службы, быть может, в какой то степени способствовали этому.
(«Настоящий Джентльмен», сейчас готовим электронную книгу первой части)
Аудиокнига здесь: www.seva.ru/store