Без либерализма жизни нет
3 октября, 2016 7:17 пп
Сергей Митрофанов
Сергей Митрофанов отвечает Михаилу Делягину и Виктору Милитареву
С большим удовольствием читаю очередную порцию фирменных текстов с обличением либерализма. Про себя мысленно отношу их по разряду не очень тонкого юмора. И все было бы очень неплохо, если бы читатели моей любимой «Свободной прессы» зачастую не воспринимали их за чистую монету. Имею в виду текст Михаила Делягина, где он сообщил, что россияне считают либеральные реформы большим злом, чем нашествие Гитлера, а Чубайса — хуже Второй мировой войны по последствиям. И непомерно огромный теоретическийтруд В. Милитарева, в котором он, не мудрствуя лукаво и презрев логику, высказал предположение, что «наши либералы одержимы злым духом» и призвал заняться экзорцизмом.
Сразу отметим, что как бы вы ни относились к либеральным реформам девяностых, они никак не могли быть хуже нашествия Гитлера. А Чубайс, чего бы он плохого лично вам ни сделал, не мог бы причинить разрушений, даже приблизительно сравнимых с бедствиями Второй мировой войны. Это исключительно полемическое преувеличение, призванное раздразнить как сторонников, так и противников либерального направления мысли, характерное для авторов патриотического лагеря.
Соотноситься с этими рассуждениями серьезно, безусловно, нельзя. Хуже, однако, другое. Они, эти авторы, скрывают от своих простодушных читателей то, что победить либерализм никому не под силу (Христос был либералом), что без либерализма уже не в состоянии обойтись ни одно общество, а плоды либеральных устремлений (например, Конституция, адвокатура, права человека, многопартийность) уже настолько вросли в наш образ жизни и быт, что отделить их от оных уже не представляется возможным. Да и не нужно, поскольку социальный объект попросту тогда погибнет.
И если уж кому-то потребовалось ради пестования собственного эго все-таки выступить с антилиберальными инвективами, то, очевидно, необходимо адресовать их конкретным лицам и конкретному корпусу текстов, о которых наши критики почему-то не говорят ни слова.
Попробую им помочь. За либерализм у нас отдуваются, в основном, Гайдар из девяностых, а на нынешнем этапе Кудрин и Чубайс. И, наверно, некий не слишком законспирированный либеральный блок в правительстве. Но тут есть одно несомненное обстоятельство. Гайдар вообще-то давно умер, а в последние годы своей жизни выступал лишь в качестве приглашенного эксперта.
Что касается остальных персонажей, то все они принадлежат к политическому лагерю, который язык не поворачивается обозвать либеральным. Более того, последние выборы, как известно (и как повторяют из всех репродукторов), закончились сокрушительным разгромом российского либерализма, — либералы остались дома, они попросту не пришли на эти выборы. И поэтому на официальной политической сцене либерализм сегодня не представлен ни одной организованной политической силой и не олицетворен никаким крупным политиком. «Победители» получили наконец-то то, что хотели, долгожданную возможность реализовать свои «правильные» антилиберальные теории. И если уж им потребуется разобраться в собственном кругу еще и с собственным правительством, то мы, либералы, которые остались дома, которые не у дел, только разведем руками. Никто абсолютно не мешает подвергнуть проштрафившихся хоть пыткам, хоть сожжению на костре, а инквизиторам — остаться наедине со страной и с итогами своей хозяйственной деятельности. Но тогда, извините, и за все неудачи, падение экономики, стагнацию, отсутствие инвестирования, мизерные зарплаты и пенсии, международную изоляцию, мизерный курс рубля и т. д. придется отвечать им тоже самим. Либералов для порки больше нет.
Я далек от мысли, что наши антилиберальные критики врут. Мне комфортней думать, что они искренне заблуждаются или что у них отбило память и наступил Альцгеймер. Я их жалею. Они настолько себя и всех остальных загипнотизировали байками про ужасы девяностых, которые хуже, чем гитлеровское нашествие, что перестали отделят свои фантазии от реальности.
А вместе с тем девяностые, как известно, наступили сразу же после коммунистических восьмидесятых, итогом которых были огромные внешние долги СССР, находящегося на грани дефолта, и пустые полки магазинов, на которых не встретишь даже дохлой мыши. Угроза голода была вполне реальна, а перезанять, чтобы дотянуть до получки, у СССР такой возможности больше не было.
Гайдара, конечно, можно критиковать за то, как он все в этих обстоятельствах отчаяния сделал (не один он, а все), но хотя бы магазины ожили феноменально быстро, и новая Россия получила передышку, чтобы перестроиться, перейти на товарные рельсы.
На самом деле, за это тяжелое десятилетие (а когда было в России легко?) было достигнуто потрясающе много. В страну пришли зарубежные инвесторы и международные торговые сети, появилось современное банковское дело.
Впервые за восемьдесят лет после Октябрьской революции национальная пищевая промышленность вышла на уровень, при котором, казалось, уже можно было навечно забыть о пищевом дефиците. Появилась современная автомобильная промышленность. Мировые автомобильные бренды открыли в России свои сборочные производства. Бурно развилась связь. Энергетика, атомная промышленность практически не пострадали, коммерциализировались и встроились в мировой рынок, космическая промышленность набирала заказы…
Я тут галопом по европам, но об этом более полно писали и В. Иноземцев, и Е. Ясин. Главное, что всем казалось, что точка невозврата пройдена, и за десятилетие был создан такой задел рыночной экономики, которого никакой политический дурак уже растратить не сможет. Мы ошибались.
Понимаю, тут сразу напрашиваются возражения. Магазины наполнились, — нам говорят, — но люди обеднели, они только облизывались. Некоторые отрасли развились, а наши традиционные советские заводы встали, производственные площади продали коммерсантам и спекулянтам, возникли разруха, безработица и социальное расслоение. Однако все это одновременно и правда, и ложь.
Положим, виски и хамон и сегодня не очень купишь. На Западе, кроме, может быть, США, стейки тоже не едят каждый день, но рыночная экономика, если она есть, устроена таким образом, что в ней есть несколько ярусов потребления, и всем, в общем-то, даже и в девяностых хватало дешевого продукта — молока, хлеба, круп, глазированных сырков, водки, колбас и т. д. Никто от голода, так чтобы от голода-голода, больше не умирал. Что касается любимых заводов, обеспечивающих зарплаты и занятость, которые пришли в упадок и закрылись, то надо учесть, что изменилась сама парадигма производства.
Стране пришлось встать на путь странового хозрасчета. Означающий: что потопаешь, то и полопаешь. Что продашь, на то и купишь (обменяешь) в магазине потом необходимое для нормальной жизни — штаны, ботинки, яйца, часы, компьютер, телевизор, телефон — товары, которые в СССР вообще-то и не шибко производились. Ведь то, что производилось в реальном СССР, про это о Галич пел:
«А так, — говорят, — ну, ты прав, — говорят, —
И продукция ваша — лучшая!
Но всё ж, — говорят, — не драп, — говорят, —
А проволока колючая!..»
Так жить было больше нельзя. Либерализм дал альтернативу. Но сегодня, если хотите, можно попробовать иначе.
Алексей Кудрин и Анатолий Чубайс (Фото: Сергей Субботин/ТАСС)
Сергей Митрофанов
Сергей Митрофанов отвечает Михаилу Делягину и Виктору Милитареву
С большим удовольствием читаю очередную порцию фирменных текстов с обличением либерализма. Про себя мысленно отношу их по разряду не очень тонкого юмора. И все было бы очень неплохо, если бы читатели моей любимой «Свободной прессы» зачастую не воспринимали их за чистую монету. Имею в виду текст Михаила Делягина, где он сообщил, что россияне считают либеральные реформы большим злом, чем нашествие Гитлера, а Чубайса — хуже Второй мировой войны по последствиям. И непомерно огромный теоретическийтруд В. Милитарева, в котором он, не мудрствуя лукаво и презрев логику, высказал предположение, что «наши либералы одержимы злым духом» и призвал заняться экзорцизмом.
Сразу отметим, что как бы вы ни относились к либеральным реформам девяностых, они никак не могли быть хуже нашествия Гитлера. А Чубайс, чего бы он плохого лично вам ни сделал, не мог бы причинить разрушений, даже приблизительно сравнимых с бедствиями Второй мировой войны. Это исключительно полемическое преувеличение, призванное раздразнить как сторонников, так и противников либерального направления мысли, характерное для авторов патриотического лагеря.
Соотноситься с этими рассуждениями серьезно, безусловно, нельзя. Хуже, однако, другое. Они, эти авторы, скрывают от своих простодушных читателей то, что победить либерализм никому не под силу (Христос был либералом), что без либерализма уже не в состоянии обойтись ни одно общество, а плоды либеральных устремлений (например, Конституция, адвокатура, права человека, многопартийность) уже настолько вросли в наш образ жизни и быт, что отделить их от оных уже не представляется возможным. Да и не нужно, поскольку социальный объект попросту тогда погибнет.
И если уж кому-то потребовалось ради пестования собственного эго все-таки выступить с антилиберальными инвективами, то, очевидно, необходимо адресовать их конкретным лицам и конкретному корпусу текстов, о которых наши критики почему-то не говорят ни слова.
Попробую им помочь. За либерализм у нас отдуваются, в основном, Гайдар из девяностых, а на нынешнем этапе Кудрин и Чубайс. И, наверно, некий не слишком законспирированный либеральный блок в правительстве. Но тут есть одно несомненное обстоятельство. Гайдар вообще-то давно умер, а в последние годы своей жизни выступал лишь в качестве приглашенного эксперта.
Что касается остальных персонажей, то все они принадлежат к политическому лагерю, который язык не поворачивается обозвать либеральным. Более того, последние выборы, как известно (и как повторяют из всех репродукторов), закончились сокрушительным разгромом российского либерализма, — либералы остались дома, они попросту не пришли на эти выборы. И поэтому на официальной политической сцене либерализм сегодня не представлен ни одной организованной политической силой и не олицетворен никаким крупным политиком. «Победители» получили наконец-то то, что хотели, долгожданную возможность реализовать свои «правильные» антилиберальные теории. И если уж им потребуется разобраться в собственном кругу еще и с собственным правительством, то мы, либералы, которые остались дома, которые не у дел, только разведем руками. Никто абсолютно не мешает подвергнуть проштрафившихся хоть пыткам, хоть сожжению на костре, а инквизиторам — остаться наедине со страной и с итогами своей хозяйственной деятельности. Но тогда, извините, и за все неудачи, падение экономики, стагнацию, отсутствие инвестирования, мизерные зарплаты и пенсии, международную изоляцию, мизерный курс рубля и т. д. придется отвечать им тоже самим. Либералов для порки больше нет.
Я далек от мысли, что наши антилиберальные критики врут. Мне комфортней думать, что они искренне заблуждаются или что у них отбило память и наступил Альцгеймер. Я их жалею. Они настолько себя и всех остальных загипнотизировали байками про ужасы девяностых, которые хуже, чем гитлеровское нашествие, что перестали отделят свои фантазии от реальности.
А вместе с тем девяностые, как известно, наступили сразу же после коммунистических восьмидесятых, итогом которых были огромные внешние долги СССР, находящегося на грани дефолта, и пустые полки магазинов, на которых не встретишь даже дохлой мыши. Угроза голода была вполне реальна, а перезанять, чтобы дотянуть до получки, у СССР такой возможности больше не было.
Гайдара, конечно, можно критиковать за то, как он все в этих обстоятельствах отчаяния сделал (не один он, а все), но хотя бы магазины ожили феноменально быстро, и новая Россия получила передышку, чтобы перестроиться, перейти на товарные рельсы.
На самом деле, за это тяжелое десятилетие (а когда было в России легко?) было достигнуто потрясающе много. В страну пришли зарубежные инвесторы и международные торговые сети, появилось современное банковское дело.
Впервые за восемьдесят лет после Октябрьской революции национальная пищевая промышленность вышла на уровень, при котором, казалось, уже можно было навечно забыть о пищевом дефиците. Появилась современная автомобильная промышленность. Мировые автомобильные бренды открыли в России свои сборочные производства. Бурно развилась связь. Энергетика, атомная промышленность практически не пострадали, коммерциализировались и встроились в мировой рынок, космическая промышленность набирала заказы…
Я тут галопом по европам, но об этом более полно писали и В. Иноземцев, и Е. Ясин. Главное, что всем казалось, что точка невозврата пройдена, и за десятилетие был создан такой задел рыночной экономики, которого никакой политический дурак уже растратить не сможет. Мы ошибались.
Понимаю, тут сразу напрашиваются возражения. Магазины наполнились, — нам говорят, — но люди обеднели, они только облизывались. Некоторые отрасли развились, а наши традиционные советские заводы встали, производственные площади продали коммерсантам и спекулянтам, возникли разруха, безработица и социальное расслоение. Однако все это одновременно и правда, и ложь.
Положим, виски и хамон и сегодня не очень купишь. На Западе, кроме, может быть, США, стейки тоже не едят каждый день, но рыночная экономика, если она есть, устроена таким образом, что в ней есть несколько ярусов потребления, и всем, в общем-то, даже и в девяностых хватало дешевого продукта — молока, хлеба, круп, глазированных сырков, водки, колбас и т. д. Никто от голода, так чтобы от голода-голода, больше не умирал. Что касается любимых заводов, обеспечивающих зарплаты и занятость, которые пришли в упадок и закрылись, то надо учесть, что изменилась сама парадигма производства.
Стране пришлось встать на путь странового хозрасчета. Означающий: что потопаешь, то и полопаешь. Что продашь, на то и купишь (обменяешь) в магазине потом необходимое для нормальной жизни — штаны, ботинки, яйца, часы, компьютер, телевизор, телефон — товары, которые в СССР вообще-то и не шибко производились. Ведь то, что производилось в реальном СССР, про это о Галич пел:
«А так, — говорят, — ну, ты прав, — говорят, —
И продукция ваша — лучшая!
Но всё ж, — говорят, — не драп, — говорят, —
А проволока колючая!..»
Так жить было больше нельзя. Либерализм дал альтернативу. Но сегодня, если хотите, можно попробовать иначе.
Алексей Кудрин и Анатолий Чубайс (Фото: Сергей Субботин/ТАСС)