Беги, форель, беги!..
6 декабря, 2021 11:26 дп
Seva Novgorodsev
Seva Novgorodsev:
Я жил в бывшем военном госпитале, где все было устроено для нужд раненых солдат, например, кладбище – рядом. Мои окна выходили на зеленую равнину, а за ней, вдали, на холме видны ряды могильных камней.
Однажды я зашел туда и с удивлением обнаружил могилу Николая Огарева, сподвижника Герцена. Самого Огарева там, правда, нет, потому что по просьбе советского правительства останки его в 1964 году увезли на родину, но камень стоит и мне этого вполне достаточно. Другими словами, Огарев мне ближе других, поэтому стихотворную цитату о свободе я позаимствовал именно у него.
И сердце, так дружное с горьким сомненьем,
Как птица из клетки, простясь с заточеньем,
Взыграло впервые отрадным биеньем,
И как-то торжественно, весело, ново
Звучит теперь с детства знакомое слово:
Свобода! Свобода!
Честно говоря, слова «птица из клетки» нам сегодня не очень подходят, потому что речь пойдет не о птице из клетки а рыбе из искусственного пруда, о форели, которую выращивают в рыбоводстве интенсивным методом.
Казалось бы, форель, рожденная в неволе, еще мальком привыкшая плавать от одного берега пруда до другого и дожидаться часа, когда заплещут по поверхности крупинки рыбьего корма, — просто не понимает, не может понять концепции свободы, так ярко описанной Огаревым.
Недавний случай опроверг все мои представления. Оказывается жажда свободы, даже для узников рыбоводства – понятие безусловное, записанное на генетическом уровне.
Представьте – течет небольшая английская река, неподалеку от нее, в низинке вырыли пруд, от реки провели трубу, из которой самотеком в пруд поступает вода. Для рыбоводов это просто вода, пополняющая пруд, но для форели эта вода несет в себе запахи и привкусы далекой и никогда ими неизведанной свободы, мест, куда можно плыть, не жалея себя, чтобы отнереститься и оставить потомство.
Для форели плыть против течения, или даже подниматься по небольшому водопаду – дело нехитрое, она самой природой предназначена для этого. Прудовая форель вычислила положение трубы, ее высоту и диаметр и пришла к выводу – в трубу можно запрыгнуть и по трубе уйти в реку а оттуда – везде. Побег стал массовым, форель начала уходить косяками, несмотря на то, что труба ведущая к свободе – всего 20 сантиметров в диаметре.
Слух об этом дошел до фотографа Денниса Брайта, которому удалось сфотографировать безумный прыжок отчаявшейся пятнистой форели в эту узкую трубу.
Неважно, что на другом конце рыбок поджидает семья бобров, что там постоянно дежурит цапля с разинутым клювом. Всех не съешь, кто-нибудь да пробьется, чем ложиться костьми на прилавок, ляжем костьми за свободу, пусть даже призрачную.
Надежда умирает последней, даже у форели в пруду.
Seva Novgorodsev
Seva Novgorodsev:
Я жил в бывшем военном госпитале, где все было устроено для нужд раненых солдат, например, кладбище – рядом. Мои окна выходили на зеленую равнину, а за ней, вдали, на холме видны ряды могильных камней.
Однажды я зашел туда и с удивлением обнаружил могилу Николая Огарева, сподвижника Герцена. Самого Огарева там, правда, нет, потому что по просьбе советского правительства останки его в 1964 году увезли на родину, но камень стоит и мне этого вполне достаточно. Другими словами, Огарев мне ближе других, поэтому стихотворную цитату о свободе я позаимствовал именно у него.
И сердце, так дружное с горьким сомненьем,
Как птица из клетки, простясь с заточеньем,
Взыграло впервые отрадным биеньем,
И как-то торжественно, весело, ново
Звучит теперь с детства знакомое слово:
Свобода! Свобода!
Честно говоря, слова «птица из клетки» нам сегодня не очень подходят, потому что речь пойдет не о птице из клетки а рыбе из искусственного пруда, о форели, которую выращивают в рыбоводстве интенсивным методом.
Казалось бы, форель, рожденная в неволе, еще мальком привыкшая плавать от одного берега пруда до другого и дожидаться часа, когда заплещут по поверхности крупинки рыбьего корма, — просто не понимает, не может понять концепции свободы, так ярко описанной Огаревым.
Недавний случай опроверг все мои представления. Оказывается жажда свободы, даже для узников рыбоводства – понятие безусловное, записанное на генетическом уровне.
Представьте – течет небольшая английская река, неподалеку от нее, в низинке вырыли пруд, от реки провели трубу, из которой самотеком в пруд поступает вода. Для рыбоводов это просто вода, пополняющая пруд, но для форели эта вода несет в себе запахи и привкусы далекой и никогда ими неизведанной свободы, мест, куда можно плыть, не жалея себя, чтобы отнереститься и оставить потомство.
Для форели плыть против течения, или даже подниматься по небольшому водопаду – дело нехитрое, она самой природой предназначена для этого. Прудовая форель вычислила положение трубы, ее высоту и диаметр и пришла к выводу – в трубу можно запрыгнуть и по трубе уйти в реку а оттуда – везде. Побег стал массовым, форель начала уходить косяками, несмотря на то, что труба ведущая к свободе – всего 20 сантиметров в диаметре.
Слух об этом дошел до фотографа Денниса Брайта, которому удалось сфотографировать безумный прыжок отчаявшейся пятнистой форели в эту узкую трубу.
Неважно, что на другом конце рыбок поджидает семья бобров, что там постоянно дежурит цапля с разинутым клювом. Всех не съешь, кто-нибудь да пробьется, чем ложиться костьми на прилавок, ляжем костьми за свободу, пусть даже призрачную.
Надежда умирает последней, даже у форели в пруду.