«Азовсталь» — и в ГУЛАГе «Азовсталь»
21 мая, 2022 10:46 дп
Мэйдэй
Алексей Федяров:
Сергей Шойгу доложил Владимиру Путину, что сдались 2439 человек, заблокированных на «Азовстали».
Отставим эмоции, постараемся понять, что дальше.
Ключевой вопрос — будут ли украинские военные признаны военнопленными или в отношении них начнут уголовно-процессуальные процедуры (допросы, предъявления обвинений, избрания мер пресечения).
Пока, по всем объективным признакам, реализуется первый вариант. Боевые мерины в парламенте сколько угодно могут вопить о смертной казни и нацистских преступниках, но решение принимают не они. Поступит указание, будут шамкать в эфирах о неукоснительном соблюдении Женевской конвенции.
Пока они ловят ветер, а в этом процессе лучше перекричать, чем показаться недостаточно усердным. Такая у них работа, относимся с пониманием.
Важнее, что пленные сконцентрированы в одной колонии, распределены по баракам, данных о тотальной следственной работе с ними нет.
В качестве ремарки напомню, что на крейсере «Варяг», где пощады никто не желал, погибло 38 нижних чинов и один офицер, а остальная команда из 600 матросов и 30 офицеров по договорённости, достигнутой перед затоплением корабля, без препятствий со стороны неприятеля вернулась в Россию.
Потом родилась легенда о «Варяге», что нормально для военного времени — создавать легенды, но с бойцами «Азова» этот процесс уже пройден и думать российским военным и спецслужбам нужно уже о другом: что с этой легендой делать.
Две с половиной тысячи подготовленных солдат, прошедших боевые действия в составе единой сводной части — это не просто одна очень большая колония.
Это сложнейший для контроля и содержания контингент.
ФСИН, с одной стороны, вполне видит в ситуации возможности нового бюджетного финансирования, но с другой — очевидны риски.
Во-первых, пенитенциарная система не предназначена для содержания военнопленных, она для подозреваемых, обвиняемых, подсудимых и осуждённых.
Во-вторых, непонятно, как их содержать. В одном лагере (центре, колонии, неважно), либо разбросать по стране. Очевидные минусы есть у обоих вариантов, а плюсов нет.
В-третьих, как обеспечить соблюдение прав — контроль международных организаций, адвокацию, встречи с родственниками, одежда, питание и масса прочего крайне затруднительного.
В-четвёртых, с учётом некоторых особенностей российской пенитенциарной службы, если пленных отдать ей, очень велика вероятность, что скоро у них появятся средства связи с внешним миром, а это новые фото и повествования.
Отмечу, что в варианте разбросать по стране такие возможности появятся особенно быстро и совершенно неконтролируемо.
Тогда кому поручить содержание этих людей? И, кстати, остальных пленных.
Признаков того, что этот вопрос был продуман и алгоритмы наработаны, не наблюдается.
Добавим фактор крайней загруженности следователей Следственного комитета, в возможности которых отработать ещё две с половиной тысячи обвиняемых, как того требуют эфирные орлы в засаленных галстуках, я очень сомневаюсь, и мы увидим отдельный, совершенно автономный цугцванг.
Резюмирую.
Следственный путь — это сомнительная игра вдолгую с очевидно негативными перспективами вплоть до новых санкций, это выворачивание изнанки российской правоохранительной системы на весь мир — такого пристального внимания мира к ней ещё не было. И колоссальные расходы.
Соблюдение Женевской конвенции и организация обменов — выход рациональный, но говорить о рацио в государственных решениях я с некоторого времени зарёкся.
Мэйдэй
Алексей Федяров:
Сергей Шойгу доложил Владимиру Путину, что сдались 2439 человек, заблокированных на «Азовстали».
Отставим эмоции, постараемся понять, что дальше.
Ключевой вопрос — будут ли украинские военные признаны военнопленными или в отношении них начнут уголовно-процессуальные процедуры (допросы, предъявления обвинений, избрания мер пресечения).
Пока, по всем объективным признакам, реализуется первый вариант. Боевые мерины в парламенте сколько угодно могут вопить о смертной казни и нацистских преступниках, но решение принимают не они. Поступит указание, будут шамкать в эфирах о неукоснительном соблюдении Женевской конвенции.
Пока они ловят ветер, а в этом процессе лучше перекричать, чем показаться недостаточно усердным. Такая у них работа, относимся с пониманием.
Важнее, что пленные сконцентрированы в одной колонии, распределены по баракам, данных о тотальной следственной работе с ними нет.
В качестве ремарки напомню, что на крейсере «Варяг», где пощады никто не желал, погибло 38 нижних чинов и один офицер, а остальная команда из 600 матросов и 30 офицеров по договорённости, достигнутой перед затоплением корабля, без препятствий со стороны неприятеля вернулась в Россию.
Потом родилась легенда о «Варяге», что нормально для военного времени — создавать легенды, но с бойцами «Азова» этот процесс уже пройден и думать российским военным и спецслужбам нужно уже о другом: что с этой легендой делать.
Две с половиной тысячи подготовленных солдат, прошедших боевые действия в составе единой сводной части — это не просто одна очень большая колония.
Это сложнейший для контроля и содержания контингент.
ФСИН, с одной стороны, вполне видит в ситуации возможности нового бюджетного финансирования, но с другой — очевидны риски.
Во-первых, пенитенциарная система не предназначена для содержания военнопленных, она для подозреваемых, обвиняемых, подсудимых и осуждённых.
Во-вторых, непонятно, как их содержать. В одном лагере (центре, колонии, неважно), либо разбросать по стране. Очевидные минусы есть у обоих вариантов, а плюсов нет.
В-третьих, как обеспечить соблюдение прав — контроль международных организаций, адвокацию, встречи с родственниками, одежда, питание и масса прочего крайне затруднительного.
В-четвёртых, с учётом некоторых особенностей российской пенитенциарной службы, если пленных отдать ей, очень велика вероятность, что скоро у них появятся средства связи с внешним миром, а это новые фото и повествования.
Отмечу, что в варианте разбросать по стране такие возможности появятся особенно быстро и совершенно неконтролируемо.
Тогда кому поручить содержание этих людей? И, кстати, остальных пленных.
Признаков того, что этот вопрос был продуман и алгоритмы наработаны, не наблюдается.
Добавим фактор крайней загруженности следователей Следственного комитета, в возможности которых отработать ещё две с половиной тысячи обвиняемых, как того требуют эфирные орлы в засаленных галстуках, я очень сомневаюсь, и мы увидим отдельный, совершенно автономный цугцванг.
Резюмирую.
Следственный путь — это сомнительная игра вдолгую с очевидно негативными перспективами вплоть до новых санкций, это выворачивание изнанки российской правоохранительной системы на весь мир — такого пристального внимания мира к ней ещё не было. И колоссальные расходы.
Соблюдение Женевской конвенции и организация обменов — выход рациональный, но говорить о рацио в государственных решениях я с некоторого времени зарёкся.