«Анна Каренина — женщина, остановившая своим блядством работу РЖД на целый день…»
12 июля, 2021 1:13 пп
Лена Пчёлкина
Лена Пчелкина, пчела и ко:
Как говорит мой друг Nash Tavkhelidze, диалоги с которым я обязательно опубликую, — первый тост всегда за женщин.
Я несла свою беду….
Вся русская литература просто пронизана ненавистью к женщине. Пока менестрели и трубадуры из Гейропы воспевали прекрасную даму у нее под балконом, у нас был свой путь, своя схема ценностей, скреп и двойных стандартов, не предполагавшая музыкальных инструментов, балконов и прочей мелкобуржуазной х@ни.. Достаточно вспомнить портреты наших писателей — каких-то ободранных, грязнобородых , вислоусых, с липким порочным взглядом, чтобы понять корни их особенного отношения к женщине. Вот уж точно — Я не Байрон, я другой. В свою очередь их героини отомстили им блядством на их же страницах.
Схема очень простая. Из нехитрого эпизода, который был в жизни каждой нормальной женщины — то есть неподходящий человек, способный ее до смерти замучить, лепится страшная история ее грехопадения. То есть из полуинтрижки, которую потом вспоминаешь со смехом на девичниках, с садо-мазохистским наслаждением выписывался путь на дно со всеми остановками для праведного гнева общественности. При этом прохиндей, во имя которого все это затевалось как бы герой и как бы не при чем, и у него как бы свой путь, который надо воспевать в рамках школьной программы. Потому что виновата сама, сама должна и платить.
Обсуждать Соню Мармеладову или Катюшу Маслову как-то глупо. Их блядство было честным и профессиональным. Веру Павловну — не этично, так как ее проделки носили чисто медицинский характер, а выкладывать историю болезни — не хорошо.
Но у нас их полно — милых прекрасных героинь, живущих насыщенной духовной жизнью.
Анна Каренина — женщина, остановившая своим блядством работу РЖД на целый день. Мне всегда казалось, что Анна Каренина — это Наташа Ростова, которая вышла замуж за Болконского. А тот назло всем выжил и взялся за старое. А дальнейшие ее приключения — это собственно логический финал, который был прописан в их первом танце на балу. От такого зануды и попрыгайки, станешь закидываться не только кокаином, а всей линейкой, предлагаемой современными дилерами.
Но Толстой не унимается сливает на головы своих героинь все чувство вины, которое он только мог себе представить. Наташе утешителем он присылает Безухова, с намеком, что он типа декабрист и за ним можно последовать в Сибирь.
Почему наши писатели так наловчились создавать эскорт агентства по сопровождению сомнительных типов в Сибирь — загадка, не разгаданная литературоведами. Но с Сибирью как-то не сложилось — видимо кончились билеты на лоукостер, и тогда он заставляет ее рожать, как подорванную, и гордится ею, как великолепной самкой.
Вместе с этим определением куда-то исчезли размазанные размышления о духовности, настоящести, милых ошибок во французском языке и прочее. От таких определений даже померк страшный образ Элен. Чем он так страшен – тоже одна из больших загадок литературоведения. Как говорят многие психиатры, мужчина выбирает себе всегда одинаковый тип женщин, которые все, как одна, похожи на его мать — тогда кого кому мы противопоставляем? И в оконцовке Сибирь (или намек на нее) как очищение от скверны. Не Сибирь, тогда самка, ну а дальше — сука и блядь.
Толстой сам дает определение своей героине. И идет дальше, совсем уж разрезвившись, и выписывает повзрослевшую Наташу в образе Анны Карениной. Вот тут уж блядство в размахом и запрещенными препаратами. И таким же размахом покаяния и пылких признаний. Почему Анна не могла просто завести интрижку для радости и трепета сердца? Почему нельзя было это сохранить в тайне? Почему надо мучить своего избранника, мужа, знакомых, мало знакомых и всю округу? Толстой дает ответ: она — «ищущая и дающая счастье», она — цельная личность. Она искала, по словам автора, чистое бескомпромиссное счастье. А видела ложь, лицемерие и ханжество и скрытый разврат. И этот путь исканий (а по мне чистое блядство) останавливает поезда в прямом и переносном смысле этого слова.
Психоаналитики считают , что любые отношения, где участвуют более одного человека — это один большой компромисс. А бескомпромиссное счастье – это какой-то, простите, утопический онанизм, приправленный извинением себя сразу за все.
Кем вообще надо быть, чтобы выписывать характеры героинь и давать им свои мелкие оценочные определения именно таким образом? Львом Толстым — мерзким похотливым старикашкой, заделавший целую деревню собственных детей — то есть, собственных крепостных. Мучителем собственной семьи своими бесконечными приблудами. Отвратительным мужем, сомнительным отцом. Не удивительно, что его героини убежали от него проторенной дорогой блядства. Но он не единственный наш писатель-женоненавистник. Так что продолжение следует.
Лена Пчёлкина
Лена Пчелкина, пчела и ко:
Как говорит мой друг Nash Tavkhelidze, диалоги с которым я обязательно опубликую, — первый тост всегда за женщин.
Я несла свою беду….
Вся русская литература просто пронизана ненавистью к женщине. Пока менестрели и трубадуры из Гейропы воспевали прекрасную даму у нее под балконом, у нас был свой путь, своя схема ценностей, скреп и двойных стандартов, не предполагавшая музыкальных инструментов, балконов и прочей мелкобуржуазной х@ни.. Достаточно вспомнить портреты наших писателей — каких-то ободранных, грязнобородых , вислоусых, с липким порочным взглядом, чтобы понять корни их особенного отношения к женщине. Вот уж точно — Я не Байрон, я другой. В свою очередь их героини отомстили им блядством на их же страницах.
Схема очень простая. Из нехитрого эпизода, который был в жизни каждой нормальной женщины — то есть неподходящий человек, способный ее до смерти замучить, лепится страшная история ее грехопадения. То есть из полуинтрижки, которую потом вспоминаешь со смехом на девичниках, с садо-мазохистским наслаждением выписывался путь на дно со всеми остановками для праведного гнева общественности. При этом прохиндей, во имя которого все это затевалось как бы герой и как бы не при чем, и у него как бы свой путь, который надо воспевать в рамках школьной программы. Потому что виновата сама, сама должна и платить.
Обсуждать Соню Мармеладову или Катюшу Маслову как-то глупо. Их блядство было честным и профессиональным. Веру Павловну — не этично, так как ее проделки носили чисто медицинский характер, а выкладывать историю болезни — не хорошо.
Но у нас их полно — милых прекрасных героинь, живущих насыщенной духовной жизнью.
Анна Каренина — женщина, остановившая своим блядством работу РЖД на целый день. Мне всегда казалось, что Анна Каренина — это Наташа Ростова, которая вышла замуж за Болконского. А тот назло всем выжил и взялся за старое. А дальнейшие ее приключения — это собственно логический финал, который был прописан в их первом танце на балу. От такого зануды и попрыгайки, станешь закидываться не только кокаином, а всей линейкой, предлагаемой современными дилерами.
Но Толстой не унимается сливает на головы своих героинь все чувство вины, которое он только мог себе представить. Наташе утешителем он присылает Безухова, с намеком, что он типа декабрист и за ним можно последовать в Сибирь.
Почему наши писатели так наловчились создавать эскорт агентства по сопровождению сомнительных типов в Сибирь — загадка, не разгаданная литературоведами. Но с Сибирью как-то не сложилось — видимо кончились билеты на лоукостер, и тогда он заставляет ее рожать, как подорванную, и гордится ею, как великолепной самкой.
Вместе с этим определением куда-то исчезли размазанные размышления о духовности, настоящести, милых ошибок во французском языке и прочее. От таких определений даже померк страшный образ Элен. Чем он так страшен – тоже одна из больших загадок литературоведения. Как говорят многие психиатры, мужчина выбирает себе всегда одинаковый тип женщин, которые все, как одна, похожи на его мать — тогда кого кому мы противопоставляем? И в оконцовке Сибирь (или намек на нее) как очищение от скверны. Не Сибирь, тогда самка, ну а дальше — сука и блядь.
Толстой сам дает определение своей героине. И идет дальше, совсем уж разрезвившись, и выписывает повзрослевшую Наташу в образе Анны Карениной. Вот тут уж блядство в размахом и запрещенными препаратами. И таким же размахом покаяния и пылких признаний. Почему Анна не могла просто завести интрижку для радости и трепета сердца? Почему нельзя было это сохранить в тайне? Почему надо мучить своего избранника, мужа, знакомых, мало знакомых и всю округу? Толстой дает ответ: она — «ищущая и дающая счастье», она — цельная личность. Она искала, по словам автора, чистое бескомпромиссное счастье. А видела ложь, лицемерие и ханжество и скрытый разврат. И этот путь исканий (а по мне чистое блядство) останавливает поезда в прямом и переносном смысле этого слова.
Психоаналитики считают , что любые отношения, где участвуют более одного человека — это один большой компромисс. А бескомпромиссное счастье – это какой-то, простите, утопический онанизм, приправленный извинением себя сразу за все.
Кем вообще надо быть, чтобы выписывать характеры героинь и давать им свои мелкие оценочные определения именно таким образом? Львом Толстым — мерзким похотливым старикашкой, заделавший целую деревню собственных детей — то есть, собственных крепостных. Мучителем собственной семьи своими бесконечными приблудами. Отвратительным мужем, сомнительным отцом. Не удивительно, что его героини убежали от него проторенной дорогой блядства. Но он не единственный наш писатель-женоненавистник. Так что продолжение следует.