«А талантливый предприниматель, да ещё и в России, — это катаклизм…»
31 августа, 2016 5:08 пп
Самвел Аветисян
ТВАРЬ ДРОЖАЩАЯ
Почти всё лето — остаток мая, июнь и начало июля — я общался с коллегой из Sun Interbrew, директором по маркетингу Натальей Батюк. Передавал ей дела маркетинговые.
— Наташа, сделка ещё не завершена, мы успеем что-то убрать из медиа-плана, урезать бюджет. Можем, например, сократить адресную программу по наружке, или лотерею завершить досрочно.
— Зачем же? Мы ждали, когда вы запуститесь с пивом для студентов, — Батюк была из тех сногсшибательно красивых женщин, чьё обаяние проявлялось не в христианской кротости или там смирении, а наоборот — в завораживающей силе собственной ее правоты и вседозволенности. Про таких коварных львиц говорят: фурия с яйцами, покажешь палец — откусит по самый пейджер.
— Полтора года длилась чехарда с брендом Y: то запускаем, то временим, то отменяем, то снова запускаем…
— Мы всё знаем. Мы следили. Мы терпеливо ждали: запуститесь — купим вас, не запуститесь — не купим.
— Понятно, вам нужен массовый бренд. А зачем купили бренд Yardoff? В вашем в портфеле и так перебор: и Stella Artois, и Löwenbräu, и Brahma. Тут еще и наш. Явная каннибализация.
— Дружок, иногда конкурентов покупают, чтобы их похоронить. Но я тебе этого не говорила, — хитро улыбнулась Наталья.
Условия сделки были предельно жёсткими. Согласно им, вся выручка от произведенного и проданного до 1 августа пива шла на наш счёт, а после — на счет нового владельца. Поэтому по приказу Ярдова производство полностью перешло на круглосуточный режим работы, без выходных и праздников..
Перед новым директором продаж Фёдором Овечкиным стояла адская, почти невыполнимая задача: всеми неправдами и щедрыми посулами (бонусами, подарками, баней с девочками и ресторанами) убедить дилеров закупиться впрок, по самые, как говорится, не могу.
…До своего назначения бедняга Фёдор не представлял, каково это работать под началом Ярдова. Одно дело наблюдать за ярдовским террором со стороны, другое дело — сделаться самому жертвой начальственного террора.
— Всё не могу, с меня довольно, я ухожу, — Овечкин, бледный и осунувшийся, предложил выйти покурить, — как ты всё это выдерживаешь? Это же как под вулканом жить. Ярдов звонит мне по шесть-семь раз на дню, звонит ночью, под утро, орёт, кроет матом, требует невозможного…
— Привык. Я с ним десять лет уже. Просто прикинулся громоотводом и весь негатив пропускаю мимо. Хотя тоже ломаюсь, когда передоз с прессингом. Трижды уходил от него и трижды возвращался.
— Мазохизм какой-то, — Федор смачно затянулся «парламентом»
— Лучше работать с талантливым мерзавцем, чем с бездарным добряком. Кровопийца мне милее ворюги, если выражаться поэтически.
— Кровопийца?
— Это я Бродского процитировал, слегка переиначив. У него:
…И от Цезаря далёко, и от вьюги.
Лебезить не нужно, трусить, торопиться.
Говоришь, что все наместники — ворюги?
Но ворюга мне милей, чем кровопийца.
— Слушай, может после работы пива попьём, поговорим, — Федор, похоже, не понял, о чём это я, но, главное, что успокоился, остыл
— Давай, конечно…
— Ты какое пиво будешь? Я белое люблю, нефильтрованное… Девушка, принесите нам для начала два пшеничных по 0,5 и… а давай возьмём еще метр колбасы, а? Я не обедал сегодня, — мы сели в суши-зале на первом этаже ресторана, на втором, как всегда по пятницам, было многолюдно и шумно.
— Я себе суши возьму… Может вина вместо пива?
— Ничего не понимаю в вине. Я водки выпью, грамм 200, нет, 250. Девушка, бутылку водки ещё!
— Ты давно в компании? Год всего. Задам тебе смешной вопрос, ты на дождь обижаешься, когда он льёт, проклинаешь его?
— К чему ты это?
— Не проклинаешь, так ведь? Зато берёшь зонт с собой. Отнесись к Ярдову также — как к стихии, как природному явлению. Любой талант — бедствие. А талантливый предприниматель, да ещё и в России, — это катаклизм, я тебе скажу, библейского масштаба. Тебе что лучше, чтобы лев возглавлял стадо баранов, или чтобы овца была над львами?
— Не знаю. Но я буду овцой безропотной, если стерплю все это. Хоть я и Овечкин.
— Извини за невольный каламбур!.. А терпеть не надо. Надо взять зонт, большой и надёжный.
— Какой зонт?
— Это иносказательно… Федь, понимаешь, у Ярдова простая и предельно прозрачная философия, ясные и чёткие понятия по жизни. Они могут тебе не нравиться, но это уже дело вкуса
— Какие?
— Не уверен, что Ярдов читал «Преступление и наказание», но пришёл к тем же мыслям, что мучили Раскольникова. Человек-то — вошь! Самолюбивая, завистливая, злая, мерзкая, мстительная вошь. А не вошь тот, кто не согласен, кто смеет взять власть, поднять её с земли. Как там, у Достоевского? Кто посмеет, тот и прав. Поэтому, люди у Ярдова делятся на тех, кто право имеет и на тварей дрожащих. Всё просто и прозрачно.
— Уйду, решено.
— Да потерпи ты месяц, Федя, дождись завершения сделки, дальше — отпуск в августе, а в сентябре уйдёшь с чистой совестью. Премию получишь.
— Хрена с два
— Ладно, ответь ещё на один вопрос, как на духу. Ты бы смог для достижения своей цели, не сомневаюсь, великой, убить, допустим, старуху-процентщицу?
— Идиотский вопрос.
— А Наполеон бы смог, и Ходорковский тоже, и…
— Жрёте за мой счет, суки, а работать кто будет? — увлекшись беседой, мы не заметили появления Ярдова.
— В десять вечера работают лишь гении и овцы, — попытался я пошутить, — ни к тем, ни к другим, мы себя причислить не можем.
— Сколько фур уже отгрузил? — лицо Ярдова светилось благостью.
— По данным на вчера 110% от плана.
— От плана начала года или последнего?
— Последнего, разумеется.
— Ясно, — Ярдов на секунду задумался, — давай так. Сделаешь 150%, получишь премию в 50 тысяч баксов. А если в августе удвоишь показатели, получишь еще 100 тысяч. По рукам?
… Овечкин увольняться передумал. Отработал ударно два оставшихся месяца, героически перевыполнил план и с чистой совестью уехал в отпуск. Я тоже в августе уехал с семьей в отпуск в Армению — надо же когда-нибудь показать детям их доисторическую родину.
Спустя примерно месяц мне позвонил Овечкин:
— Ярдов не отвечает на мои письма. Ты не знаешь, где он сейчас?
— По-моему, в Америке. Он собрался после сделки уехать туда отдохнуть. А что за письмо?
— Насчет премии. Он не заплатил ещё.
— Как не заплатил? Напиши ещё раз. Письмо могло затеряться. Он всегда отвечает на письма.
Еще через месяц Овечкин позвонил снова:
— У тебя нет другого его имейла? Он, по-прежнему молчит. Я каждую неделю напоминаю ему о премии.
Ближе к зиме Овечкин переслал мне долгожданный ответ Ярдова, пометив письмо вопросом «право имеет или тварь дрожащая?». Письмо состояло из двух коротких, как телеграмма, предложений:
— Федя, у тебя проблемы с головой. Обратись к врачу!
(продолжение следует)
Самвел Аветисян
ТВАРЬ ДРОЖАЩАЯ
Почти всё лето — остаток мая, июнь и начало июля — я общался с коллегой из Sun Interbrew, директором по маркетингу Натальей Батюк. Передавал ей дела маркетинговые.
— Наташа, сделка ещё не завершена, мы успеем что-то убрать из медиа-плана, урезать бюджет. Можем, например, сократить адресную программу по наружке, или лотерею завершить досрочно.
— Зачем же? Мы ждали, когда вы запуститесь с пивом для студентов, — Батюк была из тех сногсшибательно красивых женщин, чьё обаяние проявлялось не в христианской кротости или там смирении, а наоборот — в завораживающей силе собственной ее правоты и вседозволенности. Про таких коварных львиц говорят: фурия с яйцами, покажешь палец — откусит по самый пейджер.
— Полтора года длилась чехарда с брендом Y: то запускаем, то временим, то отменяем, то снова запускаем…
— Мы всё знаем. Мы следили. Мы терпеливо ждали: запуститесь — купим вас, не запуститесь — не купим.
— Понятно, вам нужен массовый бренд. А зачем купили бренд Yardoff? В вашем в портфеле и так перебор: и Stella Artois, и Löwenbräu, и Brahma. Тут еще и наш. Явная каннибализация.
— Дружок, иногда конкурентов покупают, чтобы их похоронить. Но я тебе этого не говорила, — хитро улыбнулась Наталья.
Условия сделки были предельно жёсткими. Согласно им, вся выручка от произведенного и проданного до 1 августа пива шла на наш счёт, а после — на счет нового владельца. Поэтому по приказу Ярдова производство полностью перешло на круглосуточный режим работы, без выходных и праздников..
Перед новым директором продаж Фёдором Овечкиным стояла адская, почти невыполнимая задача: всеми неправдами и щедрыми посулами (бонусами, подарками, баней с девочками и ресторанами) убедить дилеров закупиться впрок, по самые, как говорится, не могу.
…До своего назначения бедняга Фёдор не представлял, каково это работать под началом Ярдова. Одно дело наблюдать за ярдовским террором со стороны, другое дело — сделаться самому жертвой начальственного террора.
— Всё не могу, с меня довольно, я ухожу, — Овечкин, бледный и осунувшийся, предложил выйти покурить, — как ты всё это выдерживаешь? Это же как под вулканом жить. Ярдов звонит мне по шесть-семь раз на дню, звонит ночью, под утро, орёт, кроет матом, требует невозможного…
— Привык. Я с ним десять лет уже. Просто прикинулся громоотводом и весь негатив пропускаю мимо. Хотя тоже ломаюсь, когда передоз с прессингом. Трижды уходил от него и трижды возвращался.
— Мазохизм какой-то, — Федор смачно затянулся «парламентом»
— Лучше работать с талантливым мерзавцем, чем с бездарным добряком. Кровопийца мне милее ворюги, если выражаться поэтически.
— Кровопийца?
— Это я Бродского процитировал, слегка переиначив. У него:
…И от Цезаря далёко, и от вьюги.
Лебезить не нужно, трусить, торопиться.
Говоришь, что все наместники — ворюги?
Но ворюга мне милей, чем кровопийца.
— Слушай, может после работы пива попьём, поговорим, — Федор, похоже, не понял, о чём это я, но, главное, что успокоился, остыл
— Давай, конечно…
— Ты какое пиво будешь? Я белое люблю, нефильтрованное… Девушка, принесите нам для начала два пшеничных по 0,5 и… а давай возьмём еще метр колбасы, а? Я не обедал сегодня, — мы сели в суши-зале на первом этаже ресторана, на втором, как всегда по пятницам, было многолюдно и шумно.
— Я себе суши возьму… Может вина вместо пива?
— Ничего не понимаю в вине. Я водки выпью, грамм 200, нет, 250. Девушка, бутылку водки ещё!
— Ты давно в компании? Год всего. Задам тебе смешной вопрос, ты на дождь обижаешься, когда он льёт, проклинаешь его?
— К чему ты это?
— Не проклинаешь, так ведь? Зато берёшь зонт с собой. Отнесись к Ярдову также — как к стихии, как природному явлению. Любой талант — бедствие. А талантливый предприниматель, да ещё и в России, — это катаклизм, я тебе скажу, библейского масштаба. Тебе что лучше, чтобы лев возглавлял стадо баранов, или чтобы овца была над львами?
— Не знаю. Но я буду овцой безропотной, если стерплю все это. Хоть я и Овечкин.
— Извини за невольный каламбур!.. А терпеть не надо. Надо взять зонт, большой и надёжный.
— Какой зонт?
— Это иносказательно… Федь, понимаешь, у Ярдова простая и предельно прозрачная философия, ясные и чёткие понятия по жизни. Они могут тебе не нравиться, но это уже дело вкуса
— Какие?
— Не уверен, что Ярдов читал «Преступление и наказание», но пришёл к тем же мыслям, что мучили Раскольникова. Человек-то — вошь! Самолюбивая, завистливая, злая, мерзкая, мстительная вошь. А не вошь тот, кто не согласен, кто смеет взять власть, поднять её с земли. Как там, у Достоевского? Кто посмеет, тот и прав. Поэтому, люди у Ярдова делятся на тех, кто право имеет и на тварей дрожащих. Всё просто и прозрачно.
— Уйду, решено.
— Да потерпи ты месяц, Федя, дождись завершения сделки, дальше — отпуск в августе, а в сентябре уйдёшь с чистой совестью. Премию получишь.
— Хрена с два
— Ладно, ответь ещё на один вопрос, как на духу. Ты бы смог для достижения своей цели, не сомневаюсь, великой, убить, допустим, старуху-процентщицу?
— Идиотский вопрос.
— А Наполеон бы смог, и Ходорковский тоже, и…
— Жрёте за мой счет, суки, а работать кто будет? — увлекшись беседой, мы не заметили появления Ярдова.
— В десять вечера работают лишь гении и овцы, — попытался я пошутить, — ни к тем, ни к другим, мы себя причислить не можем.
— Сколько фур уже отгрузил? — лицо Ярдова светилось благостью.
— По данным на вчера 110% от плана.
— От плана начала года или последнего?
— Последнего, разумеется.
— Ясно, — Ярдов на секунду задумался, — давай так. Сделаешь 150%, получишь премию в 50 тысяч баксов. А если в августе удвоишь показатели, получишь еще 100 тысяч. По рукам?
… Овечкин увольняться передумал. Отработал ударно два оставшихся месяца, героически перевыполнил план и с чистой совестью уехал в отпуск. Я тоже в августе уехал с семьей в отпуск в Армению — надо же когда-нибудь показать детям их доисторическую родину.
Спустя примерно месяц мне позвонил Овечкин:
— Ярдов не отвечает на мои письма. Ты не знаешь, где он сейчас?
— По-моему, в Америке. Он собрался после сделки уехать туда отдохнуть. А что за письмо?
— Насчет премии. Он не заплатил ещё.
— Как не заплатил? Напиши ещё раз. Письмо могло затеряться. Он всегда отвечает на письма.
Еще через месяц Овечкин позвонил снова:
— У тебя нет другого его имейла? Он, по-прежнему молчит. Я каждую неделю напоминаю ему о премии.
Ближе к зиме Овечкин переслал мне долгожданный ответ Ярдова, пометив письмо вопросом «право имеет или тварь дрожащая?». Письмо состояло из двух коротких, как телеграмма, предложений:
— Федя, у тебя проблемы с головой. Обратись к врачу!
(продолжение следует)