«А если, допустим, душный сеножуй котлеты не ест?..»
31 января, 2022 12:47 пп
Инна Сергеевна
Инна Сергеевна:
Перед второй церемонией хорошее настроение улетучилось, и я тщетно пыталась вернуть себе дзен. В голове крутились рандомно мысли о том, что нужно остаться здесь, варить аяваску и прочищать карму и чакры приезжих.
Вторая моя субличность бузотерила и гневно парировала, что в джунглях итак полно сумасшедших дауншифтеров, которые после первой порции аяваски побросали бизнес и семью и радостно, послав старую матрицу к черту, построили себе точно такую же здесь, зарабатывая деньги на приезжих любителях просветления.
Мистер Джекил и доктор Хайд внутри разошлись не на шутку. Одна субличность, отвечающая за духовность и высшие материи, говорила, что не в деньгах счастье, ибо они суть прах и тлен, и звала шастать по джунглям в холщовом рубище, перманентно медитируя и посылая в космос лучи любви.
Вторая, отвечающая за рацио, спокойно замечала, что мы не зря получали высшее образование и намереваемся работать в крупной корпорации, а люди, презирающие материю — инфантилы, напрочь лишенные адекватности и возможности хоть как-то социализироваться на этой земле.
На тот момент лидировала в дискуссии с серьёзным отрывом субличность, отвечающая за шишковидную железу, поднятие кундалини по сушумне и просветление.
Сказалось на споре и то, что не так давно я приехала из Индии, и побывав в ашраме у одного знаменитого гуру, немедленно просветлела, наполнилась благостью и безусловной любовью, стала терпимой и …поняла, как много вокруг меня неосознанных уе…ков на низких вибрациях.
Поправив роскошную корону высокодуховной йогини, я объясняла всем в группе, что есть трупы животных это гуна страсти, и верх неосознанности, призывала поднять вибрации до тех пор, пока ФСБшный генерал не сказал:
— А если, допустим, душный сеножуй котлеты не ест, но ближнего стращает и всяко ему сворачивает кровищу, предлагая вместо самогона сельдереевый сок, он — в благости?
Я умолкла. Генерал тоже замолчал, добавив только многозначительное:
— Отож!
Мы сидели в тишине.
Генерал был человек суровый, молчаливый, на аяваску он собрался крайне причудливо, до наших уговоров его много лет агитировал старый друг-силовик, вернувшийся изуродованный после боевых действий домой, и оказавшийся после на церемонии настолько витиеватыми путями, что упоминать о них мы не станем.
Пройдя ритуалы и оставшись в джунглях на месяц, он перестал с криком просыпаться по ночам, переплавил свою военную ярость и боль в сострадание и ощущение единства, вернулся в родную Москву блаженным и первое, что сказал другу, возмутившемуся, что он боле не пьёт:
— Я не буду. И ты завязывай. Езжай в леса, вдаль от цивилизации и погоны свои сними, пока они тебя в могилу не свели.
Генерал оскорбился, друга нежно назвал мудилой и пошёл пить один.
И пил, надо сказать, от души, до изнеможения и забвения. Как все настоящие хронические алкоголики дзен-буддисты, мечтающие вернуться в вечную нирвану и забытьё, выключиться от мира боли и страданий.
Страдания у генерала были действительно жестокие. Покончила собой его единственная дочь. Жена после трагедии фактически сошла с ума и перестала общаться с внешним миром.
Генерал пил месяцами, карьера закончилась. Подступиться к нему не мог никто, даже у моего отца не было вразумительных аргументов и он пасовал, молчаливо замечая мне:
— Что тут сказать в утешение ? Разве можно пережить смерть своего ребёнка? Если бы тебя не стало, я бы не пережил.
Мы сидели молча какое-то время, и тут генерал задумчиво и осторожно сказал:
— Эту аяваску нужно было в советское время в фонтанчиках разливать. Головой светлее были бы, глядишь, другая цивилизация случилась бы, без войны и всего этого нашего имперского говна.
Скрепоносный патриот и фанат патриархального барахла с культом насилия и доминирования над слабым на моих глазах откорозировал в Садхгуру.
Генерал продолжил:
— Вчера уезжать хотел, не думал, что худо так будет в первый раз, выкручивало и выжимало, будто в центрифуге, помирал, думал, сердце встанет, когда нутро тебе твоё показывают, и вовсе — хоть в петлю лезь. Думал, забыл многое, а тут будто диафильм медленно прокручивают со всеми твоими демонами. Ну, думаю, дыба и то веселее. Мысленно с этим миром прощался, вдруг снова скрутило, вырвало и отпустило. А потом… — Генерал замолчал и вздохнул грустно.- С дочерью говорил. И сейчас чувство это, будто она — рядом, раньше думал, что допился, белка, с ума схожу, как супруга. А она и правда — всегда рядом. Только, как это объяснить, будто домой вернулась. А мы здесь- во сне. Выходит, смерти нет.
— Выходит так, — подумала я и увидела, как генерала нежно коснулся солнечный луч, он по-детски заулыбался и на одну секунду стал ребёнком, без орденов, медалей и прочего хлама.
Мое настроение вернулось, и я в тотальном умиротворении поняла, что готова ко второй церемонии.
Инна Сергеевна
Инна Сергеевна:
Перед второй церемонией хорошее настроение улетучилось, и я тщетно пыталась вернуть себе дзен. В голове крутились рандомно мысли о том, что нужно остаться здесь, варить аяваску и прочищать карму и чакры приезжих.
Вторая моя субличность бузотерила и гневно парировала, что в джунглях итак полно сумасшедших дауншифтеров, которые после первой порции аяваски побросали бизнес и семью и радостно, послав старую матрицу к черту, построили себе точно такую же здесь, зарабатывая деньги на приезжих любителях просветления.
Мистер Джекил и доктор Хайд внутри разошлись не на шутку. Одна субличность, отвечающая за духовность и высшие материи, говорила, что не в деньгах счастье, ибо они суть прах и тлен, и звала шастать по джунглям в холщовом рубище, перманентно медитируя и посылая в космос лучи любви.
Вторая, отвечающая за рацио, спокойно замечала, что мы не зря получали высшее образование и намереваемся работать в крупной корпорации, а люди, презирающие материю — инфантилы, напрочь лишенные адекватности и возможности хоть как-то социализироваться на этой земле.
На тот момент лидировала в дискуссии с серьёзным отрывом субличность, отвечающая за шишковидную железу, поднятие кундалини по сушумне и просветление.
Сказалось на споре и то, что не так давно я приехала из Индии, и побывав в ашраме у одного знаменитого гуру, немедленно просветлела, наполнилась благостью и безусловной любовью, стала терпимой и …поняла, как много вокруг меня неосознанных уе…ков на низких вибрациях.
Поправив роскошную корону высокодуховной йогини, я объясняла всем в группе, что есть трупы животных это гуна страсти, и верх неосознанности, призывала поднять вибрации до тех пор, пока ФСБшный генерал не сказал:
— А если, допустим, душный сеножуй котлеты не ест, но ближнего стращает и всяко ему сворачивает кровищу, предлагая вместо самогона сельдереевый сок, он — в благости?
Я умолкла. Генерал тоже замолчал, добавив только многозначительное:
— Отож!
Мы сидели в тишине.
Генерал был человек суровый, молчаливый, на аяваску он собрался крайне причудливо, до наших уговоров его много лет агитировал старый друг-силовик, вернувшийся изуродованный после боевых действий домой, и оказавшийся после на церемонии настолько витиеватыми путями, что упоминать о них мы не станем.
Пройдя ритуалы и оставшись в джунглях на месяц, он перестал с криком просыпаться по ночам, переплавил свою военную ярость и боль в сострадание и ощущение единства, вернулся в родную Москву блаженным и первое, что сказал другу, возмутившемуся, что он боле не пьёт:
— Я не буду. И ты завязывай. Езжай в леса, вдаль от цивилизации и погоны свои сними, пока они тебя в могилу не свели.
Генерал оскорбился, друга нежно назвал мудилой и пошёл пить один.
И пил, надо сказать, от души, до изнеможения и забвения. Как все настоящие хронические алкоголики дзен-буддисты, мечтающие вернуться в вечную нирвану и забытьё, выключиться от мира боли и страданий.
Страдания у генерала были действительно жестокие. Покончила собой его единственная дочь. Жена после трагедии фактически сошла с ума и перестала общаться с внешним миром.
Генерал пил месяцами, карьера закончилась. Подступиться к нему не мог никто, даже у моего отца не было вразумительных аргументов и он пасовал, молчаливо замечая мне:
— Что тут сказать в утешение ? Разве можно пережить смерть своего ребёнка? Если бы тебя не стало, я бы не пережил.
Мы сидели молча какое-то время, и тут генерал задумчиво и осторожно сказал:
— Эту аяваску нужно было в советское время в фонтанчиках разливать. Головой светлее были бы, глядишь, другая цивилизация случилась бы, без войны и всего этого нашего имперского говна.
Скрепоносный патриот и фанат патриархального барахла с культом насилия и доминирования над слабым на моих глазах откорозировал в Садхгуру.
Генерал продолжил:
— Вчера уезжать хотел, не думал, что худо так будет в первый раз, выкручивало и выжимало, будто в центрифуге, помирал, думал, сердце встанет, когда нутро тебе твоё показывают, и вовсе — хоть в петлю лезь. Думал, забыл многое, а тут будто диафильм медленно прокручивают со всеми твоими демонами. Ну, думаю, дыба и то веселее. Мысленно с этим миром прощался, вдруг снова скрутило, вырвало и отпустило. А потом… — Генерал замолчал и вздохнул грустно.- С дочерью говорил. И сейчас чувство это, будто она — рядом, раньше думал, что допился, белка, с ума схожу, как супруга. А она и правда — всегда рядом. Только, как это объяснить, будто домой вернулась. А мы здесь- во сне. Выходит, смерти нет.
— Выходит так, — подумала я и увидела, как генерала нежно коснулся солнечный луч, он по-детски заулыбался и на одну секунду стал ребёнком, без орденов, медалей и прочего хлама.
Мое настроение вернулось, и я в тотальном умиротворении поняла, что готова ко второй церемонии.