Не боги и горшки
2 октября, 2017 8:24 дп
Олег Утицин
Олег Утицин:
Однажды Спилберг переоделся в МихАлкова.
Усы себе приклеил, седину благородную.
И давай ходить по Москве, насвистывая и припевая песни Пахмутовой на стихи Добронравова.
И только бдительные сотрудники столичного метро чуяли в нём несуразицу, подносили тревожный свисток к губам, но дуть в него не решались. Но окрикивали грозно: «Эй, паренёк, а Гимн Советского Союза слабо насвистеть?…»
Седой паренёк снисходительно спускался на пару ступенек эскалатора, бегущего вверх, и поучал: «Не свистю — денег не будет…»
А потом задорно бежал вверх по эскалатору.
В одном с ним направлении…
Напевая «трам-пам-пам…»
Музыковеды с Лубянки, отвлекаясь от созерцания пустого места на пьедестале имени Дзержинского, робко крутили руки подозрительно свободному для свободной страны подозреваемому, и на допросах, отбивая ему почки и прочие внутренности, задавали один и тот же вопрос: «Откуда такие волшебные ноты?…»
— Это в генах у нас, — художественно сплёвывая чёрную кровь, — отвечал Спилберг. И вообще, — я потомок царского постельничьего, поднимите архивы…
Тут в пытошную заглянула прокурор-девица с иконой Кольки Кровавого, балеринского страстотерпца, услышала последнее слово Спилберга и одобрительно кивнула — мол, поднимите архивы.
При вступлении в должность постельничий присягал хранить государеву постель от колдовства и волшебства. Постельничие ведали спальниками и всеми людьми, служившими при государевой спальне. — нагуглили стражи лубянского пьедестала. — Что делать-то, матушка?.. Они ещё горшки срамные за царями выносили. Неужто и цари срали на Россию в дореволюционное время? Бездуховно как-то получается…
— Это засекретить. Спилберга переодетого — к стенке, а мне и народу русскому истинного МихАлкова подайте, пусть говно убирает, — вынесла приговор прокурорша и удалилась, помолясь.
— Матильда, — злобно просвистел ей вслед сквозь выбитые зубы узник совести. Она не оглянулась даже…
МихАлкова создавать не понадобилось, он сам приехал в Кремль на белом коне. Скакал перед оставшимися там церквями, перед президентом и прокурор-девицей, потом обратился к народу с речью. Это по телевизору каждый день показывают.
Хотя, всем насрать, конечно…
PS: в столице открыта сеть общественных уборных. «Царское дело» называется…
Олег Утицин
Олег Утицин:
Однажды Спилберг переоделся в МихАлкова.
Усы себе приклеил, седину благородную.
И давай ходить по Москве, насвистывая и припевая песни Пахмутовой на стихи Добронравова.
И только бдительные сотрудники столичного метро чуяли в нём несуразицу, подносили тревожный свисток к губам, но дуть в него не решались. Но окрикивали грозно: «Эй, паренёк, а Гимн Советского Союза слабо насвистеть?…»
Седой паренёк снисходительно спускался на пару ступенек эскалатора, бегущего вверх, и поучал: «Не свистю — денег не будет…»
А потом задорно бежал вверх по эскалатору.
В одном с ним направлении…
Напевая «трам-пам-пам…»
Музыковеды с Лубянки, отвлекаясь от созерцания пустого места на пьедестале имени Дзержинского, робко крутили руки подозрительно свободному для свободной страны подозреваемому, и на допросах, отбивая ему почки и прочие внутренности, задавали один и тот же вопрос: «Откуда такие волшебные ноты?…»
— Это в генах у нас, — художественно сплёвывая чёрную кровь, — отвечал Спилберг. И вообще, — я потомок царского постельничьего, поднимите архивы…
Тут в пытошную заглянула прокурор-девица с иконой Кольки Кровавого, балеринского страстотерпца, услышала последнее слово Спилберга и одобрительно кивнула — мол, поднимите архивы.
При вступлении в должность постельничий присягал хранить государеву постель от колдовства и волшебства. Постельничие ведали спальниками и всеми людьми, служившими при государевой спальне. — нагуглили стражи лубянского пьедестала. — Что делать-то, матушка?.. Они ещё горшки срамные за царями выносили. Неужто и цари срали на Россию в дореволюционное время? Бездуховно как-то получается…
— Это засекретить. Спилберга переодетого — к стенке, а мне и народу русскому истинного МихАлкова подайте, пусть говно убирает, — вынесла приговор прокурорша и удалилась, помолясь.
— Матильда, — злобно просвистел ей вслед сквозь выбитые зубы узник совести. Она не оглянулась даже…
МихАлкова создавать не понадобилось, он сам приехал в Кремль на белом коне. Скакал перед оставшимися там церквями, перед президентом и прокурор-девицей, потом обратился к народу с речью. Это по телевизору каждый день показывают.
Хотя, всем насрать, конечно…
PS: в столице открыта сеть общественных уборных. «Царское дело» называется…