КУМЫС ДЛЯ БОЕВОГО ПЛОВЦА
22 января, 2018 7:50 пп
PHIL SUZEMKA
Phil Suzemka:
Никогда не понимал дайверов. Растёшь так себе среди речек и болот и ни про какой дайвинг не думаешь. Да и с чего мне в болото нырять?! — я ж ни оляпка какая-нибудь и не толстоклювая камышовка. Я даже не гоголь обыкновенный, между прочим. Хотя, жаль: будь я обыкновенным Гоголем (Bucephala clangula), сидел бы сейчас в Риме и «Мёртвые Души» строчил. При чём тут дайвинг?
Но есть люди, которым очень хочется загнать меня под воду. Например, Артур. Того хлебом не корми, только дай меня в какую-нибудь голубую бездну утянуть. Не человек, а мальдивский водяной просто. Когда-то давно он повадился время от времени звать меня к себе на острова. Как правило, это случалось зимой.
— Мы с тобой, — вкрадчиво объяснял он, — погрузимся неглубоко: всего метров на тридцать. Зато прямо к акулам! В стаю! А? Как тебе? Ты чего, кстати, дрожишь? Замёрз?
— Зачем это мне к акулам? — заранее лязгая зубами от страха, спрашивал я.
— Они красивые! — взор Артура туманился. — У них зубы, знаешь, какие?! — ни у кого таких больше нету! Тебе понравится, я знаю. Так что, заказывать билет на Мальдивы?
— Васильич! — однажды спросил я. — А вдруг акула на меня нападёт?
— И что?! — удивился он. — На меня вон нападала. Молодая и глупая. Я просто ласту снял и дал ей пяткой по носу, она обиделась и уплыла.
Блин! Просто! Пяткой акуле по носу — это у него «просто» называется! Я тогда не стал объяснять, что моя акула сто процентов будет старой, опытной и совсем не обидчивой. И что подводный каратист из меня никакой.
Я спросил по-другому:
— Скажи, а можно так, чтоб без акул вообще?
Артур расстроился.
— Вообще-то, — сказал он, — я считал тебя нормальным, а ты боязливый какой-то… Лучше б ты мне сейчас этого не говорил… Но… Нет, ну если правда так боишься, просто плавай себе метрах на пяти глубины, там акул практически не бывает.
— И никто не укусит? — спросил я.
— Никто тебя не укусит, — махнул рукой Васильич. — Чёрт с тобой! Только на барракуду не нарвись…
— На кого?!
— На барракуду. Это типа щуки такой океанской. Большая очень щука получается. Её увидеть сложно. Она складывается как пила и потом выстреливает сама себя в твою сторону. Это в секунды происходит. Поэтому ты можешь не заметить.
— Слышь, чё! — возмутился я. — Как у тебя наглости хватает такое другу предлагать?!
— Да расслабься ты! — поморщился Артур. — Она тоже ж не каждый раз такое вытворяет. У нас на человека напала потому, что у того манометр болтался. Она метнулась, сожрала манометр, вырвала мужику кусок ноги — не такой большой кусок, кстати — да и всё. Ты просто смотри, чтоб у тебя ничего не болталось…
Мне это совсем не понравилось. Тот прибор, что болтается у меня, меньше всего похож на манометр. Даже если он что-то и меряет, то уж точно не давление, хотя, в принципе, какая-то связь с давлением временами там тоже прослеживается. По-своему он мне пока ещё дорог. И я предпочту, чтоб он продолжал то висеть, то стоять, то лежать, то болтаться, а не чтоб в него под водой кто попало зубами вцеплялся!
— Даже и не знаю, что тебе ещё предложить, — приуныл Васильич. — Ну, ныряй у рифов, если всего боишься.
— А там нету акул? — с подозрением спросил я.
— Нету.
— А барракуд?
— И барракуд нету, откуда им у рифов взяться? Там вообще никаких опасностей.
— Вот и буду тогда у рифов с трубкой нырять, рыбок разглядывать…
— Ну, и разглядывай, перестраховщик, — совсем сник Артур. — Только близко к рифу не подплывай, чтоб мурена не схватила…
— Это ещё кто?! — встрепенулся я.
— Рыбка такая, у неё на зубах трупный яд. Если схватит, я тебя тогда спасти не смогу, имей в виду…
— Да блин! — заорал я. — А с чего ей меня хватать?!
— Она может почувствовать в тебе агрессию…
— У меня нет агрессии, — быстро ответил я, — так ей от меня и передай!
— …или опять болтаться будет… — продолжил он. — У тебя ж, ты сам сказал, всю дорогу болтается…
— Всё, хватит! — оборвал его я. — Никуда я с тобой не поеду!
…Мы сидели в его офисе на Маросейке. За окном лежал снег и стояла холодрыга. И было непонятно, что лучше: или тут замерзнуть, или там чего-нибудь лишиться.
— Да перестань! — сказал Васильич. — Поехали! Я никому не скажу, что ты трус. Плавай себе в лагуне, а акулы, барракуды и мурены все мне достанутся…
— В лагуне их точно никого нет?
— Точно никого! Самое безопасное место — вообще ничего не увидишь. Смертная тоска, в общем.
— Пускай, тоска! — главное, что меня не сожрут и не укусят.
Я открыл окно, чтобы выбросить окурок и, почувствовав, каким лютым холодом дохнула на меня улица, решительно сказал:
— На лагуну я согласен. Поехали!
— Вот и ладушки! — обрадовался он. — Лагуна — так лагуна! Только ты это… Между нами, конечно, но… Одним словом, ты там постарайся на дно ногами не становиться… Скаты электрические, они в песок зарываются, их не видно, ты наступил, а он тебя током долбанул. Шестьсот вольт, между прочим. Нормальный такой себе разряд…
— В лагуне?! — начал беситься я.
— В лагуне.
— Где безопасно, да?!
— Ну, практически…
— И шестьсот вольт?!
— Не, ну, может, триста… Смотря на какого наступишь, там некоторые полу-разряженные попадаются… Да куда ты пошёл, вообще?!! Опять испугался, что ли?
…В общем, я отказался. Все эти острова только на картинках красивые. А так — не приведи господи, какие опасные.
***
Но это я предусмотрительный. А некоторые, наоборот, лезут, только держи их, бедовых! Дядя Слава тот же. Прилетел на Мальдивы, хочу, говорит, нырнуть, а то ни разу не пробовал. Но все с сертификатами, а у него вообще никакой бумажки. Да и откуда ей взяться, если он всю жизнь в Каракумской секретной лаборатории ишачил? — там и в кране-то воду через два дня на третий давали, не то что нырять…
Но вот стукнуло человеку в голову, он и пристал к Васильичу: «дай погрузиться» да «дай нырнуть»!
Артур пошёл к Клаусу. Клаус — немец, инструктор по подводному плаванию, он на лодке у Васильича за каждое погружение отвечал. Дотошный, как все немцы. Всё только по инструкции! А тут дядя Слава, который вообще акваланг первый раз в жизни видит. Понятно, Клаус никогда такого в воду не пустит! Надо было как-то выворачиваться.
И Артур вывернулся. Слегка (и, как ему показалось, удачно) видоизменив сведения о дядь-Славиной каракумской богадельне, Артур отозвал Клауса за угол.
— Такое дело, — сказал Васильич, таинственно понизив голос. — Я тебе расскажу, только ты, Клаус, никому не говори: дядя Слава не простой человек. Он командир секретной лаборатории боевых пловцов бывшего СССР. Но это по-прежнему военная тайна! Не приведи господи, в Бундесвере пронюхают!..
Клаус выпучил глаза.
— Да, — негромко сказал Артур, прикрывшись от немца длинными армянскими ресницами, — именно, так. Дядь-Слава где только не погружался! В Миссисипи, в Аденском заливе и у вас в этом вашем… как его… Ну, сам вспомни, что там у вас есть в Германии?
— Рейн?! Майн? Одер?
— Да, в Рейне. Ну, и в Майне с Одером до кучи. Иногда взрывал пару авианосцев, иногда — просто хватал за ноги и топил какого-нибудь вражеского адмирала. Дёрг — и адмирал уже на дне этого вашего Одера-на-Майне! Ни один не всплыл, можешь по газетам проверить. Вот так вот. Не дай бог, в общем, что за человек. Очень заслуженный. И очень секретный. Хочет нырнуть, но сертификата нет, а свои документы — ты ж понимаешь! — он нам показывать права не имеет. Ещё он в Ла-Плате нырял. С боевыми советскими крокодилами.
— В Ла-Плате ж всё мутное, не? — усомнился Клаус. — Там сплошная глина, насколько я знаю…
— У них приборы были, — ответил Артур. — Секретные. Плюс крокодилы специальные. С Красной Пресни, из спецприёмника нашего зоопарка.
— Идём! — решительно сказал Клаус. — Я должен видеть погружение этого великого человека.
Maldiviana, пройдя между атолами Gaafu Alifu и Gaafu Dhaalu, вышла в открытый океан. Дядя Слава, стоящий на корме и разглядывающий ровную как стекло воду, маленько заскучал. Прикрыв глаза, он вспоминал любимые Каракумы, пивную в секретном посёлке Бадхыз-37, такыры с тандырами и верблюдов с джейранами. А ещё почему-то — божественный вкус холодного кумыса.
На плече у дяди Славы синела наколка, изображавшая красноармейскую звезду, интимно обвитую гюрзой. Капелька смертельного яда, готовая сорваться с морды гюрзы на звезду, от времени стала похожа на не очень смертельную соплю, что несколько снижало суровый пафос наколки. Под всем этим туманно-геральдическим безобразием было написано «Слава!», что можно было трактовать даже как имя, если б, конечно, не восклицательный знак.
— SAABA? — тихо спросил Клаус, попытавшись прочесть славянскую надпись негодными средствами германской письменности. — Was ist das — SAABA?
— SAABA — это наша секретная советская SCUBA, — так же тихо ответил
Васильич.
Сам дядя Saaba понятия не имел, ни о чём идёт разговор, ни, тем более, о том, что Scuba — это Self-Contained Underwater Breathing Apparatus. На пространствах от Унгуза до Мургаба никто таких слов ему не говорил и не собирался.
Maldiviana замедлила ход и через несколько минут остановилась, слегка покачиваясь. За борт полетели буи.
— Пора! — сказал Клаус.
Артур приволок дяде Славе снарягу и велел надевать гидрокостюм. Дядя Слава тут же принялся крутить неопреновую шмотку туда-сюда, пытаясь сообразить, как в неё влезть. Клаус удивился.
Дядя Слава корячился, натягивая на себя непривычную одёжу. Гюрза на плече великого человека ёжилась и воинственно размахивала соплёй.
— А почему он надевает неопрен на джинсы? — тревожно спросил Клаус.
— По-другому он не может, так у них заведено… — сглотнул Артур, — …они ж никогда не знают, куда им деваться после задания — то ли опять на дно с крокодилами, то ли в Дом Правительства без крокодилов, премьер-министра убивать. Не пойдёт же он туда в трусах…
— У меня вообще такое впечатление, — сказал Клаус, — что он гидрокостюм первый раз в жизни видит…
— Конечно, первый! — воскликнул Артур. — Им иностранные гидрокостюмы не дают. У них там всё своё, секретное. Спец-разработки. Но ты не переживай, вдвоём мы его мигом оденем. А в воде он себя сразу покажет, вот увидишь!
Кое-как обрядив дядю Славу в изделие компании Aqualung, Артур и Клаус свалили к ногам великого человека остальное снаряжение. Пока Васильич ковырялся с баллонами, Клаус критически смотрел на то, как дядя Слава борется с жилетом.
— По-моему, — заметил Клаус на пятой минуте борьбы, — жилета он тоже никогда не видел.
— Не видел, не видел, — прокурлыкал Артур. — Там же у них совсем другие жилеты: под пулемёт подводный, под пистолет, под стрелы для пистолета…
— Рюкзак, блин, какой-то придумали… — втихомолку матерился дядя Слава, пытаясь разобраться с жилетом Hydros-Pro.
Вообще, в этот момент он очень походил на лошадь, которой от большой пытливости ума вдруг взбрело в голову саму себя запрячь.
С грузами получилось не лучше.
— Грузы им тоже не дают, — поспешил объяснить Артур. — А на фига? У них же вместо грузов — патроны, взрывчатка, всякие там подводные дымовые шашки, гранаты атомные — я и половины не знаю, настолько всё засекречено. Поэтому он про обычные грузы без понятия. Не бери в голову, Клаус! Ему главное до воды добраться. В воде он сразу зверем становится.
Хуже всего получилось с регулятором. Васильич с Клаусом пытались вставить дяде Славе в рот загубник, а дядя Слава его выплёвывал, как выплёвывает на пол соску капризный младенец.
— Похоже, им и загубников не дают, — расстроился немец.
— Какие загубники у секретных боевых пловцов Советского Союза, ты что! — присвистнул Артур. — У них там это… ну, типа пластыря такого специального. Рот заклеивают и они прямо из воды кислородом через тот пластырь дышат… А загубников нету, что правда, то правда. Даже интересно, как ты догадался?..
— Так если они через пластырь дышат, получается, им и баллонов не дают? — сообразил Клаус.
— И баллонов не дают, — подтвердил Артур. — Вместо баллонов у них на спине по две баллистических ракеты.
…Вся группа дайверов уже с полчаса тусовалась где-то на глубине со стаей акул-молотов, когда Артур и Клаус, поддерживая дядю Славу с двух сторон, подвели, наконец, великого человека к транцу и осторожно поставили на кринолин.
— Ну, с богом! — вытер лоб Васильич, отлично отдавая себе отчёт, что больше ни ему, ни Клаусу, ни самому дяде Славе надеяться не на кого.
…Теплая вода Индийского океана нежно приняла в себя плюхнувшегося с кринолина дядю Славу. Артур и Клаус с тревогой наблюдали за тем, как пару раз дрыгнув ножкой и больше вообще не сделав ни одного движения, лучший боевой пловец Советского Союза закачался попой кверху у белоснежного борта яхты.
— Ты говорил, что в воде он себя зверем покажет, — напомнил Клаус. — И что это за зверь такой, по-твоему?
— «Верблюд», — чуть было не сказал Васильич, вспомнив о каракумском прошлом дяди Славы.
Maldiviana тихо стукалась бортом о боевого пловца, а боевой пловец — об неё.
— Артур! — протяжно спросил Клаус. — Ну, а хоть ласты-то им дают?..
Васильич только махнул рукой, после чего сказал:
— Всё, пора его доставать.
Вновь поставленный на кринолин дядя Слава на вопрос «Ну как?», без раздумья сказал: «Кумысу хочется»…
…Вечером Артур обнаружил дядю Славу и Клауса за столиком корабельного бара. Клаус сидел в шортах и гавайской рубахе, а дядя Слава снова был в своих любимых джинсах Montana и синей олимпийке, купленной по блату ещё в промторге секретного посёлка Бадхыз-37.
Вид этого изделия демонстрировал как нерушимость, так, одновременно, и гибель Советского Союза: застёгивая и расстёгивая молнию, дядя Слава то сводил воедино вышивку «СССР», то одним движением руки разделял её на буквы «СС» и «СР», меж которыми мрачным напоминанием о развале государства чернела его лохматая грудь. Клаус внимательно смотрел на олимпийку, пытаясь представить, как дядя Слава идёт в ней по городу убивать премьер-министра.
— Коньяк пьёте? — унюхал Артур.
— Коньяк, — кивнул Клаус. — Он захотел. Причём не какой-нибудь, а именно этот.
— А как ты его понял? — спросил Васильич. — Он же ни слова ни по-английски ни по-немецки не знает.
— Он мне название на бумажке написал, — протянул листок Клаус. — По-русски. А я в латинские буквы перевёл и сразу же нашёл на полке что ему надо.
На листке было написано слово «кумыс». Артур протянул руку к бутылке, стоявшей между друзьями, и, развернув её к себе этикеткой, прочёл: «Camus».
По блаженному лицу дяди Славы было понятно, что великий человек наконец получил то, чего хотел.
***
А чего это я, кстати, про дайвинг-то вспомнил? Вроде ж, вообще не про это говорить собирался… Может, потому что зима? Морозы, люди из прорубей торчат, снег этот замучал уже. Я б сейчас, наверное, если про согреться, то даже на акул бы согласился!
Но это так, к слову. А вот, всё-таки, про что ж я рассказать-то хотел?..
PHIL SUZEMKA
Phil Suzemka:
Никогда не понимал дайверов. Растёшь так себе среди речек и болот и ни про какой дайвинг не думаешь. Да и с чего мне в болото нырять?! — я ж ни оляпка какая-нибудь и не толстоклювая камышовка. Я даже не гоголь обыкновенный, между прочим. Хотя, жаль: будь я обыкновенным Гоголем (Bucephala clangula), сидел бы сейчас в Риме и «Мёртвые Души» строчил. При чём тут дайвинг?
Но есть люди, которым очень хочется загнать меня под воду. Например, Артур. Того хлебом не корми, только дай меня в какую-нибудь голубую бездну утянуть. Не человек, а мальдивский водяной просто. Когда-то давно он повадился время от времени звать меня к себе на острова. Как правило, это случалось зимой.
— Мы с тобой, — вкрадчиво объяснял он, — погрузимся неглубоко: всего метров на тридцать. Зато прямо к акулам! В стаю! А? Как тебе? Ты чего, кстати, дрожишь? Замёрз?
— Зачем это мне к акулам? — заранее лязгая зубами от страха, спрашивал я.
— Они красивые! — взор Артура туманился. — У них зубы, знаешь, какие?! — ни у кого таких больше нету! Тебе понравится, я знаю. Так что, заказывать билет на Мальдивы?
— Васильич! — однажды спросил я. — А вдруг акула на меня нападёт?
— И что?! — удивился он. — На меня вон нападала. Молодая и глупая. Я просто ласту снял и дал ей пяткой по носу, она обиделась и уплыла.
Блин! Просто! Пяткой акуле по носу — это у него «просто» называется! Я тогда не стал объяснять, что моя акула сто процентов будет старой, опытной и совсем не обидчивой. И что подводный каратист из меня никакой.
Я спросил по-другому:
— Скажи, а можно так, чтоб без акул вообще?
Артур расстроился.
— Вообще-то, — сказал он, — я считал тебя нормальным, а ты боязливый какой-то… Лучше б ты мне сейчас этого не говорил… Но… Нет, ну если правда так боишься, просто плавай себе метрах на пяти глубины, там акул практически не бывает.
— И никто не укусит? — спросил я.
— Никто тебя не укусит, — махнул рукой Васильич. — Чёрт с тобой! Только на барракуду не нарвись…
— На кого?!
— На барракуду. Это типа щуки такой океанской. Большая очень щука получается. Её увидеть сложно. Она складывается как пила и потом выстреливает сама себя в твою сторону. Это в секунды происходит. Поэтому ты можешь не заметить.
— Слышь, чё! — возмутился я. — Как у тебя наглости хватает такое другу предлагать?!
— Да расслабься ты! — поморщился Артур. — Она тоже ж не каждый раз такое вытворяет. У нас на человека напала потому, что у того манометр болтался. Она метнулась, сожрала манометр, вырвала мужику кусок ноги — не такой большой кусок, кстати — да и всё. Ты просто смотри, чтоб у тебя ничего не болталось…
Мне это совсем не понравилось. Тот прибор, что болтается у меня, меньше всего похож на манометр. Даже если он что-то и меряет, то уж точно не давление, хотя, в принципе, какая-то связь с давлением временами там тоже прослеживается. По-своему он мне пока ещё дорог. И я предпочту, чтоб он продолжал то висеть, то стоять, то лежать, то болтаться, а не чтоб в него под водой кто попало зубами вцеплялся!
— Даже и не знаю, что тебе ещё предложить, — приуныл Васильич. — Ну, ныряй у рифов, если всего боишься.
— А там нету акул? — с подозрением спросил я.
— Нету.
— А барракуд?
— И барракуд нету, откуда им у рифов взяться? Там вообще никаких опасностей.
— Вот и буду тогда у рифов с трубкой нырять, рыбок разглядывать…
— Ну, и разглядывай, перестраховщик, — совсем сник Артур. — Только близко к рифу не подплывай, чтоб мурена не схватила…
— Это ещё кто?! — встрепенулся я.
— Рыбка такая, у неё на зубах трупный яд. Если схватит, я тебя тогда спасти не смогу, имей в виду…
— Да блин! — заорал я. — А с чего ей меня хватать?!
— Она может почувствовать в тебе агрессию…
— У меня нет агрессии, — быстро ответил я, — так ей от меня и передай!
— …или опять болтаться будет… — продолжил он. — У тебя ж, ты сам сказал, всю дорогу болтается…
— Всё, хватит! — оборвал его я. — Никуда я с тобой не поеду!
…Мы сидели в его офисе на Маросейке. За окном лежал снег и стояла холодрыга. И было непонятно, что лучше: или тут замерзнуть, или там чего-нибудь лишиться.
— Да перестань! — сказал Васильич. — Поехали! Я никому не скажу, что ты трус. Плавай себе в лагуне, а акулы, барракуды и мурены все мне достанутся…
— В лагуне их точно никого нет?
— Точно никого! Самое безопасное место — вообще ничего не увидишь. Смертная тоска, в общем.
— Пускай, тоска! — главное, что меня не сожрут и не укусят.
Я открыл окно, чтобы выбросить окурок и, почувствовав, каким лютым холодом дохнула на меня улица, решительно сказал:
— На лагуну я согласен. Поехали!
— Вот и ладушки! — обрадовался он. — Лагуна — так лагуна! Только ты это… Между нами, конечно, но… Одним словом, ты там постарайся на дно ногами не становиться… Скаты электрические, они в песок зарываются, их не видно, ты наступил, а он тебя током долбанул. Шестьсот вольт, между прочим. Нормальный такой себе разряд…
— В лагуне?! — начал беситься я.
— В лагуне.
— Где безопасно, да?!
— Ну, практически…
— И шестьсот вольт?!
— Не, ну, может, триста… Смотря на какого наступишь, там некоторые полу-разряженные попадаются… Да куда ты пошёл, вообще?!! Опять испугался, что ли?
…В общем, я отказался. Все эти острова только на картинках красивые. А так — не приведи господи, какие опасные.
Но это я предусмотрительный. А некоторые, наоборот, лезут, только держи их, бедовых! Дядя Слава тот же. Прилетел на Мальдивы, хочу, говорит, нырнуть, а то ни разу не пробовал. Но все с сертификатами, а у него вообще никакой бумажки. Да и откуда ей взяться, если он всю жизнь в Каракумской секретной лаборатории ишачил? — там и в кране-то воду через два дня на третий давали, не то что нырять…
Но вот стукнуло человеку в голову, он и пристал к Васильичу: «дай погрузиться» да «дай нырнуть»!
Артур пошёл к Клаусу. Клаус — немец, инструктор по подводному плаванию, он на лодке у Васильича за каждое погружение отвечал. Дотошный, как все немцы. Всё только по инструкции! А тут дядя Слава, который вообще акваланг первый раз в жизни видит. Понятно, Клаус никогда такого в воду не пустит! Надо было как-то выворачиваться.
И Артур вывернулся. Слегка (и, как ему показалось, удачно) видоизменив сведения о дядь-Славиной каракумской богадельне, Артур отозвал Клауса за угол.
— Такое дело, — сказал Васильич, таинственно понизив голос. — Я тебе расскажу, только ты, Клаус, никому не говори: дядя Слава не простой человек. Он командир секретной лаборатории боевых пловцов бывшего СССР. Но это по-прежнему военная тайна! Не приведи господи, в Бундесвере пронюхают!..
Клаус выпучил глаза.
— Да, — негромко сказал Артур, прикрывшись от немца длинными армянскими ресницами, — именно, так. Дядь-Слава где только не погружался! В Миссисипи, в Аденском заливе и у вас в этом вашем… как его… Ну, сам вспомни, что там у вас есть в Германии?
— Рейн?! Майн? Одер?
— Да, в Рейне. Ну, и в Майне с Одером до кучи. Иногда взрывал пару авианосцев, иногда — просто хватал за ноги и топил какого-нибудь вражеского адмирала. Дёрг — и адмирал уже на дне этого вашего Одера-на-Майне! Ни один не всплыл, можешь по газетам проверить. Вот так вот. Не дай бог, в общем, что за человек. Очень заслуженный. И очень секретный. Хочет нырнуть, но сертификата нет, а свои документы — ты ж понимаешь! — он нам показывать права не имеет. Ещё он в Ла-Плате нырял. С боевыми советскими крокодилами.
— В Ла-Плате ж всё мутное, не? — усомнился Клаус. — Там сплошная глина, насколько я знаю…
— У них приборы были, — ответил Артур. — Секретные. Плюс крокодилы специальные. С Красной Пресни, из спецприёмника нашего зоопарка.
— Идём! — решительно сказал Клаус. — Я должен видеть погружение этого великого человека.
Maldiviana, пройдя между атолами Gaafu Alifu и Gaafu Dhaalu, вышла в открытый океан. Дядя Слава, стоящий на корме и разглядывающий ровную как стекло воду, маленько заскучал. Прикрыв глаза, он вспоминал любимые Каракумы, пивную в секретном посёлке Бадхыз-37, такыры с тандырами и верблюдов с джейранами. А ещё почему-то — божественный вкус холодного кумыса.
На плече у дяди Славы синела наколка, изображавшая красноармейскую звезду, интимно обвитую гюрзой. Капелька смертельного яда, готовая сорваться с морды гюрзы на звезду, от времени стала похожа на не очень смертельную соплю, что несколько снижало суровый пафос наколки. Под всем этим туманно-геральдическим безобразием было написано «Слава!», что можно было трактовать даже как имя, если б, конечно, не восклицательный знак.
— SAABA? — тихо спросил Клаус, попытавшись прочесть славянскую надпись негодными средствами германской письменности. — Was ist das — SAABA?
— SAABA — это наша секретная советская SCUBA, — так же тихо ответил
Васильич.
Сам дядя Saaba понятия не имел, ни о чём идёт разговор, ни, тем более, о том, что Scuba — это Self-Contained Underwater Breathing Apparatus. На пространствах от Унгуза до Мургаба никто таких слов ему не говорил и не собирался.
Maldiviana замедлила ход и через несколько минут остановилась, слегка покачиваясь. За борт полетели буи.
— Пора! — сказал Клаус.
Артур приволок дяде Славе снарягу и велел надевать гидрокостюм. Дядя Слава тут же принялся крутить неопреновую шмотку туда-сюда, пытаясь сообразить, как в неё влезть. Клаус удивился.
Дядя Слава корячился, натягивая на себя непривычную одёжу. Гюрза на плече великого человека ёжилась и воинственно размахивала соплёй.
— А почему он надевает неопрен на джинсы? — тревожно спросил Клаус.
— По-другому он не может, так у них заведено… — сглотнул Артур, — …они ж никогда не знают, куда им деваться после задания — то ли опять на дно с крокодилами, то ли в Дом Правительства без крокодилов, премьер-министра убивать. Не пойдёт же он туда в трусах…
— У меня вообще такое впечатление, — сказал Клаус, — что он гидрокостюм первый раз в жизни видит…
— Конечно, первый! — воскликнул Артур. — Им иностранные гидрокостюмы не дают. У них там всё своё, секретное. Спец-разработки. Но ты не переживай, вдвоём мы его мигом оденем. А в воде он себя сразу покажет, вот увидишь!
Кое-как обрядив дядю Славу в изделие компании Aqualung, Артур и Клаус свалили к ногам великого человека остальное снаряжение. Пока Васильич ковырялся с баллонами, Клаус критически смотрел на то, как дядя Слава борется с жилетом.
— По-моему, — заметил Клаус на пятой минуте борьбы, — жилета он тоже никогда не видел.
— Не видел, не видел, — прокурлыкал Артур. — Там же у них совсем другие жилеты: под пулемёт подводный, под пистолет, под стрелы для пистолета…
— Рюкзак, блин, какой-то придумали… — втихомолку матерился дядя Слава, пытаясь разобраться с жилетом Hydros-Pro.
Вообще, в этот момент он очень походил на лошадь, которой от большой пытливости ума вдруг взбрело в голову саму себя запрячь.
С грузами получилось не лучше.
— Грузы им тоже не дают, — поспешил объяснить Артур. — А на фига? У них же вместо грузов — патроны, взрывчатка, всякие там подводные дымовые шашки, гранаты атомные — я и половины не знаю, настолько всё засекречено. Поэтому он про обычные грузы без понятия. Не бери в голову, Клаус! Ему главное до воды добраться. В воде он сразу зверем становится.
Хуже всего получилось с регулятором. Васильич с Клаусом пытались вставить дяде Славе в рот загубник, а дядя Слава его выплёвывал, как выплёвывает на пол соску капризный младенец.
— Похоже, им и загубников не дают, — расстроился немец.
— Какие загубники у секретных боевых пловцов Советского Союза, ты что! — присвистнул Артур. — У них там это… ну, типа пластыря такого специального. Рот заклеивают и они прямо из воды кислородом через тот пластырь дышат… А загубников нету, что правда, то правда. Даже интересно, как ты догадался?..
— Так если они через пластырь дышат, получается, им и баллонов не дают? — сообразил Клаус.
— И баллонов не дают, — подтвердил Артур. — Вместо баллонов у них на спине по две баллистических ракеты.
…Вся группа дайверов уже с полчаса тусовалась где-то на глубине со стаей акул-молотов, когда Артур и Клаус, поддерживая дядю Славу с двух сторон, подвели, наконец, великого человека к транцу и осторожно поставили на кринолин.
— Ну, с богом! — вытер лоб Васильич, отлично отдавая себе отчёт, что больше ни ему, ни Клаусу, ни самому дяде Славе надеяться не на кого.
…Теплая вода Индийского океана нежно приняла в себя плюхнувшегося с кринолина дядю Славу. Артур и Клаус с тревогой наблюдали за тем, как пару раз дрыгнув ножкой и больше вообще не сделав ни одного движения, лучший боевой пловец Советского Союза закачался попой кверху у белоснежного борта яхты.
— Ты говорил, что в воде он себя зверем покажет, — напомнил Клаус. — И что это за зверь такой, по-твоему?
— «Верблюд», — чуть было не сказал Васильич, вспомнив о каракумском прошлом дяди Славы.
Maldiviana тихо стукалась бортом о боевого пловца, а боевой пловец — об неё.
— Артур! — протяжно спросил Клаус. — Ну, а хоть ласты-то им дают?..
Васильич только махнул рукой, после чего сказал:
— Всё, пора его доставать.
Вновь поставленный на кринолин дядя Слава на вопрос «Ну как?», без раздумья сказал: «Кумысу хочется»…
…Вечером Артур обнаружил дядю Славу и Клауса за столиком корабельного бара. Клаус сидел в шортах и гавайской рубахе, а дядя Слава снова был в своих любимых джинсах Montana и синей олимпийке, купленной по блату ещё в промторге секретного посёлка Бадхыз-37.
Вид этого изделия демонстрировал как нерушимость, так, одновременно, и гибель Советского Союза: застёгивая и расстёгивая молнию, дядя Слава то сводил воедино вышивку «СССР», то одним движением руки разделял её на буквы «СС» и «СР», меж которыми мрачным напоминанием о развале государства чернела его лохматая грудь. Клаус внимательно смотрел на олимпийку, пытаясь представить, как дядя Слава идёт в ней по городу убивать премьер-министра.
— Коньяк пьёте? — унюхал Артур.
— Коньяк, — кивнул Клаус. — Он захотел. Причём не какой-нибудь, а именно этот.
— А как ты его понял? — спросил Васильич. — Он же ни слова ни по-английски ни по-немецки не знает.
— Он мне название на бумажке написал, — протянул листок Клаус. — По-русски. А я в латинские буквы перевёл и сразу же нашёл на полке что ему надо.
На листке было написано слово «кумыс». Артур протянул руку к бутылке, стоявшей между друзьями, и, развернув её к себе этикеткой, прочёл: «Camus».
По блаженному лицу дяди Славы было понятно, что великий человек наконец получил то, чего хотел.
А чего это я, кстати, про дайвинг-то вспомнил? Вроде ж, вообще не про это говорить собирался… Может, потому что зима? Морозы, люди из прорубей торчат, снег этот замучал уже. Я б сейчас, наверное, если про согреться, то даже на акул бы согласился!
Но это так, к слову. А вот, всё-таки, про что ж я рассказать-то хотел?..