«О смысловой несовместимости настоящего…»
8 ноября, 2017 9:51 дп
Василий Гатов
Ссылку на опус Суркова давать не буду, чтоб ФБ очередной раз спрятал пост.
Как считает Александр Морозов, «путинский Бэннон» пересказал своими словами валдайскую речь Путина, так сказать, для непонятливых. Можно было ограничиться излюбленным «вы все врете (про Россию)», но Сурков решил спрятать эту банальщину под тысячей слов интеллектуального (на первый взгляд) текста. Впрочем, если хоть чуть-чуть покопаться, интеллекта там точно меньше чем, скажем, в публицистике того же упомянутого Бэннона.
А вот что там есть — это, похоже, уже не шуточная озабоченность по поводу того, что «что-то пошло не так». Что история, в которой Россия видела себя, в том числе и глазами Суркова — в роли обороняющегося от школьного буллинга подростка, — ходит не теми маршрутами, которые желанны. Постоянное обращение к теме hypocrisy, лицемерия как универсального метода существования, обсасывание термина в применении то к коварному Западу, то ко всем сразу (видимо, не исключая и Россию) и мучения по поиску «изящной концовки» — это не расшифровка путинской речи, но вполне отдельное и прагматически значимое высказывание.
В мире где все вырожденцы и лицемеры, почти бессмысленны переговоры, договоренности и генеральные принципы. Все равно они будут цинично нарушаться. Все равно стороны будут клясться в верности принципам, но — даже не отворачиваясь от переговорного стола — нарушать договоренности. Для меня вполне очевидна связь между переговорами с американским спец-послом по украинской проблеме Куртом Волкером и этим текстом Суркова: это манифест бессмысленности усилий сторон, которые, каждая по своему лицемерны (особенно в мире, который видит Сурков с привлечением поэтических ссылок на американскую рок-группу).
Вторая важная мысль, которая спрятана глубже — но имеет, действительно, прямое отношение к «пересказу Путина» — это заново повторяемое предложение «вернуться в точку Х и попробовать переделать современность». Эта ревизионистская мысль постоянно мучает российских внешне- и внутриполитических мыслителей (например, в сегодняшнем номере «Контрапункта» об этом пишет Федор Лукьянов, даже еще более выпукло). Можно прятать эту идею под обвинениями США в создании однополярного мира, снижающего значение России. Можно, как Сурков, печалиться о двойных, тройных и четверных стандартах. Можно, как Путин, высказывать претензии к недостаточному уважению национальных интересов (в которые каким-то образом попадает, например, требование согласиться с российской версией истории Второй мировой войны и ее результатов).
Воображаемый Запад из «лицемерного мира» Суркова — теряет последние эпистомологические атрибуты нормального общества: это даже не Гоббсовская война всех со всеми, это период, сравнимый только с фрустрацией мифических строителей Вавилонской башни, — только дело, как считает Сурков, не в том, что они все говорят на разных языках, а в том, что язык как таковой больше не передает общих смыслов.
Это — не вполне оригинальное наблюдение — о смысловой несовместимости настоящего, как свойстве политическом, даже местами культурном (не говоря уже обо всем остальном) — я читаю не как предложение найти новый общий язык правды, а как констатацию необходимости перестать разговаривать (коль скоро любой разговор только плодит лицемерие).
В целом, такое открытое предложение по реконструкции Железного Занавеса, за которым так комфортно жилось…
Василий Гатов
Ссылку на опус Суркова давать не буду, чтоб ФБ очередной раз спрятал пост.
Как считает Александр Морозов, «путинский Бэннон» пересказал своими словами валдайскую речь Путина, так сказать, для непонятливых. Можно было ограничиться излюбленным «вы все врете (про Россию)», но Сурков решил спрятать эту банальщину под тысячей слов интеллектуального (на первый взгляд) текста. Впрочем, если хоть чуть-чуть покопаться, интеллекта там точно меньше чем, скажем, в публицистике того же упомянутого Бэннона.
А вот что там есть — это, похоже, уже не шуточная озабоченность по поводу того, что «что-то пошло не так». Что история, в которой Россия видела себя, в том числе и глазами Суркова — в роли обороняющегося от школьного буллинга подростка, — ходит не теми маршрутами, которые желанны. Постоянное обращение к теме hypocrisy, лицемерия как универсального метода существования, обсасывание термина в применении то к коварному Западу, то ко всем сразу (видимо, не исключая и Россию) и мучения по поиску «изящной концовки» — это не расшифровка путинской речи, но вполне отдельное и прагматически значимое высказывание.
В мире где все вырожденцы и лицемеры, почти бессмысленны переговоры, договоренности и генеральные принципы. Все равно они будут цинично нарушаться. Все равно стороны будут клясться в верности принципам, но — даже не отворачиваясь от переговорного стола — нарушать договоренности. Для меня вполне очевидна связь между переговорами с американским спец-послом по украинской проблеме Куртом Волкером и этим текстом Суркова: это манифест бессмысленности усилий сторон, которые, каждая по своему лицемерны (особенно в мире, который видит Сурков с привлечением поэтических ссылок на американскую рок-группу).
Вторая важная мысль, которая спрятана глубже — но имеет, действительно, прямое отношение к «пересказу Путина» — это заново повторяемое предложение «вернуться в точку Х и попробовать переделать современность». Эта ревизионистская мысль постоянно мучает российских внешне- и внутриполитических мыслителей (например, в сегодняшнем номере «Контрапункта» об этом пишет Федор Лукьянов, даже еще более выпукло). Можно прятать эту идею под обвинениями США в создании однополярного мира, снижающего значение России. Можно, как Сурков, печалиться о двойных, тройных и четверных стандартах. Можно, как Путин, высказывать претензии к недостаточному уважению национальных интересов (в которые каким-то образом попадает, например, требование согласиться с российской версией истории Второй мировой войны и ее результатов).
Воображаемый Запад из «лицемерного мира» Суркова — теряет последние эпистомологические атрибуты нормального общества: это даже не Гоббсовская война всех со всеми, это период, сравнимый только с фрустрацией мифических строителей Вавилонской башни, — только дело, как считает Сурков, не в том, что они все говорят на разных языках, а в том, что язык как таковой больше не передает общих смыслов.
Это — не вполне оригинальное наблюдение — о смысловой несовместимости настоящего, как свойстве политическом, даже местами культурном (не говоря уже обо всем остальном) — я читаю не как предложение найти новый общий язык правды, а как констатацию необходимости перестать разговаривать (коль скоро любой разговор только плодит лицемерие).
В целом, такое открытое предложение по реконструкции Железного Занавеса, за которым так комфортно жилось…