«Выросло поколение, не знающее прекрасного…»
1 октября, 2017 7:15 пп
Инна Сергеевна
…Вечером к ужину спустилась роковая фурия.
Харизматичная, как Тесла, томная Бэлла Яковлевна в красном бархатном платье в пол, сотрясая рубинами и брильянтами, ледоколом двинулась к столу с пирожными, оттесняя юных узниц бухенвальда в дизайнерских тряпках.
Она поправила роскошный начёс с блёстками, смерила меня царским взглядом и томно изрекла:
— Девочка, в каком зале концерт Стаса Михайлова?
— Горя не знаю, равно как не знаю и знать не хочу, где концерт короля разведённых разухабистых дам. — Подумала я, но вовремя осеклась и сказала вежливо. — Не знаю, я не фанат этого выдающегося человека, не хожу на его концерты. Пардон муа.
Бэлла Яковлевна выгнула бровь, выронила кекс и взревела:
— Фима, ты слышишь? Эта девочка делает мне больно. Выросло поколение, не знающее прекрасного. Фима, почему ты молчишь?
Я поискала глазами Фиму…
Минуты через полторы мои поиски были вознаграждены: где-то между складками роскошного платья, в районе колен суетился чудесный Фима. Очаровательный крохотный лысый мужчина в очках, который весил, как одна сережка Бэллы Яковлевны, робко протирал запотевшие стёкла и шептал, рискуя попасть под цунами Бэллы:
— Масечка, ты совегшенно пгава… потегянное поколение, что взять.
Императрица тряхнула драгоценными каменьями, взяла Фиму за грудки и прорычала в ухо:
— И ну?
Обморочный Фима облобызал перстни, улыбнулся, приготовившись испустить дух, в борьбе за справедливость, но царица савская сменила гнев на милость, обмякла, поставила своего карманного дикого мустанга снова между колен и обратилась ко мне:
— Милая моя, девочка, пока есть возможность, слушайте классику. Я вас умоляю.
Тут уже торт изо рта вывалился у меня, нахлынула благодарность и нега, я приготовилась записывать мудрые советы хотя бы на салфетках и хотела попросить княжну не частить. Но боярыня Морозова снова бросила взор на зазевавшегося Фиму, который опрометчиво приготовился наложить себе устриц с мидиями, хлестанула карманного терминатора по загривку, и, метнув в супруга молнию, взревела:
— Ты будешь чревоугодничать перед концертом СТАСА? Я не буду ходить с тобой по одному Хилтону.
Царица просверлила смертника Фиму взором, предрекающим третью мировую, набрала воздуха в легкие, подтянула любимого мужчину за грудки и
— Всё для тебяя… рассветы и туманыы, — робко стал напевать Фима, надеясь пожить ещё.
Внезапно в соседнем помпезном зале грянули первые аккорды, умолкли птицы, свет померк, официанты заплакали, Клеопатра в платье из занавесок ТЮЗа ослабила хватку питбуля и начала подпевать, целуя гнома Фиму в затылок:
— Дляяя тиииибяя…
Инна Сергеевна
…Вечером к ужину спустилась роковая фурия.
Харизматичная, как Тесла, томная Бэлла Яковлевна в красном бархатном платье в пол, сотрясая рубинами и брильянтами, ледоколом двинулась к столу с пирожными, оттесняя юных узниц бухенвальда в дизайнерских тряпках.
Она поправила роскошный начёс с блёстками, смерила меня царским взглядом и томно изрекла:
— Девочка, в каком зале концерт Стаса Михайлова?
— Горя не знаю, равно как не знаю и знать не хочу, где концерт короля разведённых разухабистых дам. — Подумала я, но вовремя осеклась и сказала вежливо. — Не знаю, я не фанат этого выдающегося человека, не хожу на его концерты. Пардон муа.
Бэлла Яковлевна выгнула бровь, выронила кекс и взревела:
— Фима, ты слышишь? Эта девочка делает мне больно. Выросло поколение, не знающее прекрасного. Фима, почему ты молчишь?
Я поискала глазами Фиму…
Минуты через полторы мои поиски были вознаграждены: где-то между складками роскошного платья, в районе колен суетился чудесный Фима. Очаровательный крохотный лысый мужчина в очках, который весил, как одна сережка Бэллы Яковлевны, робко протирал запотевшие стёкла и шептал, рискуя попасть под цунами Бэллы:
— Масечка, ты совегшенно пгава… потегянное поколение, что взять.
Императрица тряхнула драгоценными каменьями, взяла Фиму за грудки и прорычала в ухо:
— И ну?
Обморочный Фима облобызал перстни, улыбнулся, приготовившись испустить дух, в борьбе за справедливость, но царица савская сменила гнев на милость, обмякла, поставила своего карманного дикого мустанга снова между колен и обратилась ко мне:
— Милая моя, девочка, пока есть возможность, слушайте классику. Я вас умоляю.
Тут уже торт изо рта вывалился у меня, нахлынула благодарность и нега, я приготовилась записывать мудрые советы хотя бы на салфетках и хотела попросить княжну не частить. Но боярыня Морозова снова бросила взор на зазевавшегося Фиму, который опрометчиво приготовился наложить себе устриц с мидиями, хлестанула карманного терминатора по загривку, и, метнув в супруга молнию, взревела:
— Ты будешь чревоугодничать перед концертом СТАСА? Я не буду ходить с тобой по одному Хилтону.
Царица просверлила смертника Фиму взором, предрекающим третью мировую, набрала воздуха в легкие, подтянула любимого мужчину за грудки и
— Всё для тебяя… рассветы и туманыы, — робко стал напевать Фима, надеясь пожить ещё.
Внезапно в соседнем помпезном зале грянули первые аккорды, умолкли птицы, свет померк, официанты заплакали, Клеопатра в платье из занавесок ТЮЗа ослабила хватку питбуля и начала подпевать, целуя гнома Фиму в затылок:
— Дляяя тиииибяя…