«Но чувствую, что две вещи мне мешают: муж и ситуация в стране…»
30 августа, 2017 9:18 пп
Ольга Роева
Я не люблю свой день рождения. Как и всё, что связано с 90-ми. На день рождения мне всегда дарили поразительное — учебники к 1 сентября. Со словами «вместе же выбирали. Смотри, какие красивые».
Ещё помню, как мне 4 года, я тяну пожизненный срок в садике, и завтра мне будет 5.
Радость!
Шоколадная медаль, пропуск в старшую группу, послабление, дневные прогулки! Но тем, кто вчера описался, в этот рай не попасть. Меня вызвали, и с котомкой игрушек отправили домой.
С тех пор, общество не переношу и в нем не бываю.
И вот вчера. Я уже замужем — за год это дело как- то обтяпала — мужа выбрала самого нормального. Спокойного, мудрого, не очень красивого старика. Чтобы не шлялся, и не имел личного счастья.
Живу в особняке, хожу в халате, изящно развожу руками. За домом сад с голой богиней.
Из своего у меня только халат и трусы мужа. Всё не наше — но мы мечтаем. Времена в России изменятся, бедным запретят голосовать, хорошие отберут дома у плохих, и мы где- нибудь поселимся.
За день до 27 — летия я вдруг понимаю, что мне этого всего не надо. Что я хочу быть писателем, и отдать за это всё, что скажут.
Было бы хорошо сесть в тюрьму за что-нибудь непринуждённое. Хоть бы и за воровство. Я это тоже как- нибудь приплету к творчеству.
Я бы писала чаще — без проблем. Но чувствую, что две вещи мне мешают: муж и ситуация в стране. Оба меня практически не касаются. Но настроение как бы портят.
И вот, с видом женщины, идущей на героическую гибель, хожу по дому, швыряю родных.
Как Колягин в «неоконченной пьесе для механического пианина». Всклокоченная, сюртук расстёгнут, грудь голяком, лёгкая бунтарская небритость, дворянское запустение. Рыдаю, зажимаю рот.
И мысль, которую никогда нельзя думать: для чего всё это? Куда оно всё катится?
Главное, ещё полгода назад, у меня всё было. В коридоре, снятом по цене квартиры, сидели я и компьютер. Кагор наверно красный. Стандартный набор «всё для письма». Но писать я не могла, потому что ждала, когда меня заберут замуж.
В 10 утра должен был приехать грузовик с мужем. Всю ночь я плакала и прощалась с детством. Потом настало 11. Никто не приехал, проспал. Всё утро я плакала, что так и не удалось попрощаться с детством.
И в принципе, всё мне шептало, что в 27 всё со мной будет кончено. Таланта нет, серость, ощущение усталости, ловлю кота за плечо — спрашиваю ерунду. Окна вечно открыты и холодно, чтобы спастись от ощущения душного помещения, из которого не можешь выйти. Отсюда вполне практическая мысль — выкинуться из окна.
И бессоница.
То есть, ты и так себе докучаешь. А тут ещё и ночью остаешься в собственном обществе дольше, чем тебе оно надо. Единственное, что меня радовало – возможность душевно выпить.
И тут всё разом меняется. Вот почему я так люблю именно Достоевского. Потому что, не могло быть, а было!
Меня вдруг полюбили. Или так. Скорее всего, Богу надоело со мной возиться, и он такой, поправив сьехавший сандалик 39- ого размера:
— Как же достала. На вот тебе!
И швырнул к двери пьяненького смешного Славу. Как своего заместителя. Так что, теперь со мной мучается муж.
И хочу пожелать всем, чтобы вас всех, когда надо спасли. Чтобы над вашей тюрьмой, когда уже руки опустились, сил жить нет, вдруг склонилось милое лицо с бородавкой и спросило « а ты где вообще?!»
Ольга Роева
Я не люблю свой день рождения. Как и всё, что связано с 90-ми. На день рождения мне всегда дарили поразительное — учебники к 1 сентября. Со словами «вместе же выбирали. Смотри, какие красивые».
Ещё помню, как мне 4 года, я тяну пожизненный срок в садике, и завтра мне будет 5.
Радость!
Шоколадная медаль, пропуск в старшую группу, послабление, дневные прогулки! Но тем, кто вчера описался, в этот рай не попасть. Меня вызвали, и с котомкой игрушек отправили домой.
С тех пор, общество не переношу и в нем не бываю.
И вот вчера. Я уже замужем — за год это дело как- то обтяпала — мужа выбрала самого нормального. Спокойного, мудрого, не очень красивого старика. Чтобы не шлялся, и не имел личного счастья.
Живу в особняке, хожу в халате, изящно развожу руками. За домом сад с голой богиней.
Из своего у меня только халат и трусы мужа. Всё не наше — но мы мечтаем. Времена в России изменятся, бедным запретят голосовать, хорошие отберут дома у плохих, и мы где- нибудь поселимся.
За день до 27 — летия я вдруг понимаю, что мне этого всего не надо. Что я хочу быть писателем, и отдать за это всё, что скажут.
Было бы хорошо сесть в тюрьму за что-нибудь непринуждённое. Хоть бы и за воровство. Я это тоже как- нибудь приплету к творчеству.
Я бы писала чаще — без проблем. Но чувствую, что две вещи мне мешают: муж и ситуация в стране. Оба меня практически не касаются. Но настроение как бы портят.
И вот, с видом женщины, идущей на героическую гибель, хожу по дому, швыряю родных.
Как Колягин в «неоконченной пьесе для механического пианина». Всклокоченная, сюртук расстёгнут, грудь голяком, лёгкая бунтарская небритость, дворянское запустение. Рыдаю, зажимаю рот.
И мысль, которую никогда нельзя думать: для чего всё это? Куда оно всё катится?
Главное, ещё полгода назад, у меня всё было. В коридоре, снятом по цене квартиры, сидели я и компьютер. Кагор наверно красный. Стандартный набор «всё для письма». Но писать я не могла, потому что ждала, когда меня заберут замуж.
В 10 утра должен был приехать грузовик с мужем. Всю ночь я плакала и прощалась с детством. Потом настало 11. Никто не приехал, проспал. Всё утро я плакала, что так и не удалось попрощаться с детством.
И в принципе, всё мне шептало, что в 27 всё со мной будет кончено. Таланта нет, серость, ощущение усталости, ловлю кота за плечо — спрашиваю ерунду. Окна вечно открыты и холодно, чтобы спастись от ощущения душного помещения, из которого не можешь выйти. Отсюда вполне практическая мысль — выкинуться из окна.
И бессоница.
То есть, ты и так себе докучаешь. А тут ещё и ночью остаешься в собственном обществе дольше, чем тебе оно надо. Единственное, что меня радовало – возможность душевно выпить.
И тут всё разом меняется. Вот почему я так люблю именно Достоевского. Потому что, не могло быть, а было!
Меня вдруг полюбили. Или так. Скорее всего, Богу надоело со мной возиться, и он такой, поправив сьехавший сандалик 39- ого размера:
— Как же достала. На вот тебе!
И швырнул к двери пьяненького смешного Славу. Как своего заместителя. Так что, теперь со мной мучается муж.
И хочу пожелать всем, чтобы вас всех, когда надо спасли. Чтобы над вашей тюрьмой, когда уже руки опустились, сил жить нет, вдруг склонилось милое лицо с бородавкой и спросило « а ты где вообще?!»