«какие-то сумасшедшие хотят счастливо дожить в своём дурдоме…»
28 декабря, 2016 8:43 дп
PHIL SUZEMKA
PHIL SUZEMKA:
ЛIТАК I ВIЗИТIВКА ЯРОША
Дело было в вареничной Petrus-Ь на Эспланадной. Пришёл Сашка Онищенко и сказал:
— Ты в курсе? — у вас самолёт упал.
Я был не в курсе: сам только что долетел до Киева двумя рейсами и ещё всего час назад мы с пограничником решали, сойду ли я за боевика, который шмыгнет в сторону Донбасса, или действительно вечером уберусь обратно к себе в Империю. Договорились, что уберусь, после чего меня выпустили в город.
…Киев был закрыт какой-то хмарью: не то снег, не то дождь. И, по сравнению с Москвой, тут оказались плохие дороги — того и гляди, влетишь в дырку или выбоину. Но это был единственный замеченный мной негатив. По поводу падения самолёта никто не радовался, никто не скакал и меня, москалика, «на гiляку» не волокли. На шибенницу, кстати, — тоже.
Нормальный город, нормальная страна: ни одного памятника Бандере я не заметил, визиток Яроша нигде не валялось и памятников Ленину тоже нигде не стояло. Глеб Жеглов и Володя Шарапов на улице Академика Богомольца были, Паниковский всё так же, как и раньше, куда-то пробирался через снег по Прорезной, Проня Прокоповна миловалась с Голохвастовым в районе Десятинной.
А Ленина не было. И Сталина не было. И бабки с красными знамёнами по перекрытому на воскресенье Крещатику не топотали. Насколько мне показалось, коммунизм в Украине уничтожен или почти уничтожен. А я ж помню, как в 90-е власть нам объясняла: «Да что вы привязались к старикам?! Сколько им осталось! Дайте людям спокойно умереть с их идеалами! Ведь если сейчас у них Ленина и Сталина отобрать, то получится, будто они всю свою жизнь напрасно прожили…»
Дали на свою голову. В результате — «28 панфиловцев», «фальсификация истории», «иностранные агенты» и прочая красная хрень. Так что, бабки эти не напрасно свою жизнь прожили. Они своё поганое дело сделали. Они эти «идеалы» в XXI век протащили на своих красных тряпках. И тут теперь жить не дают, сколачивая вместе с Кремлём СССР-2. Чтоб и мы свою жизнь тоже прожили не пойми зачем.
А украинцы решили, что им этого не надо. Не посмотрели на то, что какие-то сумасшедшие хотят счастливо дожить в своём дурдоме. Может, поняли, что в этом случае дурдом вообще никогда не закончится.
Да, в Киеве дорожное покрытие хуже, чем в Москве. Но тут никого не сажают за лайки или перепосты, здесь полиция не поволочёт тебя в «зиндан» просто так, ни за что. Никакая национальная гвардия не влезет среди ночи в твою квартиру и никакой судья не осмелится внаглую идти против закона. И президенты у них по сто лет не сидят.
Наверное, не всё ещё здесь так хорошо, но люди говорят о том, что безнадёга последних месяцев пана Яника ушла. Над Киевом висела хмарь, но что-то, а мрак Империи в Украине уже точно рассеялся. Украинцы смеялись: «Как вы там, на России, живётё?! — совсем же крепостными стали! Не надоело ещё?..»
***
…Вечером двумя обратными рейсами я добрался до Москвы, открыл FaceBook и узнал, что чуть не вся Украина радуется падению «росiйського лiтака», в то время, как вся Россия бодренько построилась и деловито скорбит.
Не знаю, может, оно и так. Может, кто-то в Украине и ликует. Наверное, всегда найдутся идиоты, радующиеся чьей-то смерти. Как они находились на ОРТ и НТВ, когда те сообщали о сбитых самолётах ВСУ, или как те богобоязненные «ополченцы», что фотографировались у малазийского самолёта с детскими игрушками, попутно тыря своим бабам голландскую косметику из окровавленных вещей погибших.
В Киеве я таких не встретил, хотя и скорби особой по погибшему военному самолёту РФ тоже не было. Ей неоткуда взяться — ни официальной, ни частной. Но никакие визитки Яроша по этому поводу над Андреевским не летали. Город отмечал Рождество.
А у нас я сразу же почувствовал знакомый вкус приказного траура. По псковским десантникам скорбить было нельзя. По остальным «ихтамнетам» — тоже нельзя. Про жителей Иркутска, с которыми Господь целый месяц разговаривал из горящего куста боярышника, — про тех вообще сказано: «мрут как мухи». По «присыпанным пылью» детям Алеппо — так где он, тот Алеппо?!
А тут Алеппо сам постучался и сразу траур объявили. Тех, кто не сочувствует — тех «лишить гражданства». Видимо, это у нас гражданство такое: тут скорблю, тут не скорблю, сюда паспорт сдать. Поддержал государство — гражданин, не поддержал — не гражданин.
У меня вообще по поводу произошедшего было только одно чувство — я представлял себя в том Ту-154, пока два Боинга тащили меня вечером через Минск на Москву.
…Про потерю Ансамбля Александрова, как музыкального коллектива, ничего сказать не могу: они меня с детства доставали своей бодрой музыкой вместе с остальными кобзонами да толкуновыми с ратарами. Люди погибли — да, плохо. Ничего больше.
Про журналистов? — тоже люди погибли, но никакие они не журналисты. Доктор Лиза? — плохо. Погибла женщина. Я понятия не имею, чем она занималась и на фига летела в Сирию. Лётчики? — не знаю: они военные, это их работа — рисковать. Так же, как у тех, кто не пойми кого бомбит, проводя в жизнь идею, что «лучше учений и не придумать!»
А больше мне сказать нечего. Оставляю за собой право переживать за чью-то смерть или не переживать по её поводу вне зависимости от общих государственных установок. Государство и так всё сделало для того, чтобы я стал равнодушен к его потерям.
***
…Таксист в аэропорту посадил меня в Dodge и полдороги рассуждал о том, какие надёжные у американцев машины. Потом подумал и сказал:
— Жалко, что самолёт упал.
— Жалко, — согласился я.
И зачем-то добавил:
— Там Лиза Глинка была…
Смерть Доктора Лизы отчего-то казалась мне совсем несправедливой, хотя, понятно, справедливых, наверное, вообще не бывает. Даже у приговорённых. Но таксист со мной не согласился:
— Доктор Лиза — то всё херня, — убеждённо сказал он. — Главное — Ансамбль Александрова.
— Почему ансамбль это главное? — спросил я.
Тут мне показалось, что драйвер совсем забыл про свой Dodge. Было такое впечатление, что он встал за рулем по стойке «смирно» и отдал честь кому-то, кого он всегда чует.
— Так почему ансамбль? — переспросил я.
Таксист посмотрел на меня с презрением и, вымучав суровую слезу в голосе, произнёс:
— Потому, что они Гимн России пели!
Ничего, кроме «Да твою ж мать!» мне в тот момент в голову не пришло…
PHIL SUZEMKA
PHIL SUZEMKA:
ЛIТАК I ВIЗИТIВКА ЯРОША
Дело было в вареничной Petrus-Ь на Эспланадной. Пришёл Сашка Онищенко и сказал:
— Ты в курсе? — у вас самолёт упал.
Я был не в курсе: сам только что долетел до Киева двумя рейсами и ещё всего час назад мы с пограничником решали, сойду ли я за боевика, который шмыгнет в сторону Донбасса, или действительно вечером уберусь обратно к себе в Империю. Договорились, что уберусь, после чего меня выпустили в город.
…Киев был закрыт какой-то хмарью: не то снег, не то дождь. И, по сравнению с Москвой, тут оказались плохие дороги — того и гляди, влетишь в дырку или выбоину. Но это был единственный замеченный мной негатив. По поводу падения самолёта никто не радовался, никто не скакал и меня, москалика, «на гiляку» не волокли. На шибенницу, кстати, — тоже.
Нормальный город, нормальная страна: ни одного памятника Бандере я не заметил, визиток Яроша нигде не валялось и памятников Ленину тоже нигде не стояло. Глеб Жеглов и Володя Шарапов на улице Академика Богомольца были, Паниковский всё так же, как и раньше, куда-то пробирался через снег по Прорезной, Проня Прокоповна миловалась с Голохвастовым в районе Десятинной.
А Ленина не было. И Сталина не было. И бабки с красными знамёнами по перекрытому на воскресенье Крещатику не топотали. Насколько мне показалось, коммунизм в Украине уничтожен или почти уничтожен. А я ж помню, как в 90-е власть нам объясняла: «Да что вы привязались к старикам?! Сколько им осталось! Дайте людям спокойно умереть с их идеалами! Ведь если сейчас у них Ленина и Сталина отобрать, то получится, будто они всю свою жизнь напрасно прожили…»
Дали на свою голову. В результате — «28 панфиловцев», «фальсификация истории», «иностранные агенты» и прочая красная хрень. Так что, бабки эти не напрасно свою жизнь прожили. Они своё поганое дело сделали. Они эти «идеалы» в XXI век протащили на своих красных тряпках. И тут теперь жить не дают, сколачивая вместе с Кремлём СССР-2. Чтоб и мы свою жизнь тоже прожили не пойми зачем.
А украинцы решили, что им этого не надо. Не посмотрели на то, что какие-то сумасшедшие хотят счастливо дожить в своём дурдоме. Может, поняли, что в этом случае дурдом вообще никогда не закончится.
Да, в Киеве дорожное покрытие хуже, чем в Москве. Но тут никого не сажают за лайки или перепосты, здесь полиция не поволочёт тебя в «зиндан» просто так, ни за что. Никакая национальная гвардия не влезет среди ночи в твою квартиру и никакой судья не осмелится внаглую идти против закона. И президенты у них по сто лет не сидят.
Наверное, не всё ещё здесь так хорошо, но люди говорят о том, что безнадёга последних месяцев пана Яника ушла. Над Киевом висела хмарь, но что-то, а мрак Империи в Украине уже точно рассеялся. Украинцы смеялись: «Как вы там, на России, живётё?! — совсем же крепостными стали! Не надоело ещё?..»
…Вечером двумя обратными рейсами я добрался до Москвы, открыл FaceBook и узнал, что чуть не вся Украина радуется падению «росiйського лiтака», в то время, как вся Россия бодренько построилась и деловито скорбит.
Не знаю, может, оно и так. Может, кто-то в Украине и ликует. Наверное, всегда найдутся идиоты, радующиеся чьей-то смерти. Как они находились на ОРТ и НТВ, когда те сообщали о сбитых самолётах ВСУ, или как те богобоязненные «ополченцы», что фотографировались у малазийского самолёта с детскими игрушками, попутно тыря своим бабам голландскую косметику из окровавленных вещей погибших.
В Киеве я таких не встретил, хотя и скорби особой по погибшему военному самолёту РФ тоже не было. Ей неоткуда взяться — ни официальной, ни частной. Но никакие визитки Яроша по этому поводу над Андреевским не летали. Город отмечал Рождество.
А у нас я сразу же почувствовал знакомый вкус приказного траура. По псковским десантникам скорбить было нельзя. По остальным «ихтамнетам» — тоже нельзя. Про жителей Иркутска, с которыми Господь целый месяц разговаривал из горящего куста боярышника, — про тех вообще сказано: «мрут как мухи». По «присыпанным пылью» детям Алеппо — так где он, тот Алеппо?!
А тут Алеппо сам постучался и сразу траур объявили. Тех, кто не сочувствует — тех «лишить гражданства». Видимо, это у нас гражданство такое: тут скорблю, тут не скорблю, сюда паспорт сдать. Поддержал государство — гражданин, не поддержал — не гражданин.
У меня вообще по поводу произошедшего было только одно чувство — я представлял себя в том Ту-154, пока два Боинга тащили меня вечером через Минск на Москву.
…Про потерю Ансамбля Александрова, как музыкального коллектива, ничего сказать не могу: они меня с детства доставали своей бодрой музыкой вместе с остальными кобзонами да толкуновыми с ратарами. Люди погибли — да, плохо. Ничего больше.
Про журналистов? — тоже люди погибли, но никакие они не журналисты. Доктор Лиза? — плохо. Погибла женщина. Я понятия не имею, чем она занималась и на фига летела в Сирию. Лётчики? — не знаю: они военные, это их работа — рисковать. Так же, как у тех, кто не пойми кого бомбит, проводя в жизнь идею, что «лучше учений и не придумать!»
А больше мне сказать нечего. Оставляю за собой право переживать за чью-то смерть или не переживать по её поводу вне зависимости от общих государственных установок. Государство и так всё сделало для того, чтобы я стал равнодушен к его потерям.
…Таксист в аэропорту посадил меня в Dodge и полдороги рассуждал о том, какие надёжные у американцев машины. Потом подумал и сказал:
— Жалко, что самолёт упал.
— Жалко, — согласился я.
И зачем-то добавил:
— Там Лиза Глинка была…
Смерть Доктора Лизы отчего-то казалась мне совсем несправедливой, хотя, понятно, справедливых, наверное, вообще не бывает. Даже у приговорённых. Но таксист со мной не согласился:
— Доктор Лиза — то всё херня, — убеждённо сказал он. — Главное — Ансамбль Александрова.
— Почему ансамбль это главное? — спросил я.
Тут мне показалось, что драйвер совсем забыл про свой Dodge. Было такое впечатление, что он встал за рулем по стойке «смирно» и отдал честь кому-то, кого он всегда чует.
— Так почему ансамбль? — переспросил я.
Таксист посмотрел на меня с презрением и, вымучав суровую слезу в голосе, произнёс:
— Потому, что они Гимн России пели!
Ничего, кроме «Да твою ж мать!» мне в тот момент в голову не пришло…