…все равно как Энштейн называл бы Ньютона «Ньют»

Ну как объяснить это молодому человеку, у которого впереди необозримая жизнь? В двух словах, мой главный оппонент — время. Трудоспособность упала в разы, а успеть закончить последнюю книгу «Русской идеи, От

Николая I до ПУТИНА» я обязан. И потому I have to pick my fights. Приходится выбирать: либо очередная глава, либо полемика всерьез с упомянутой Вами Е.Пальмер, которая пожелала попиариться за счет унижения моего наставника? Судите сами, что я должен был предпочесть?

Да и не молчал я. Просто надеялся отделаться малой кровью. И в этом была моя первая ошибка.

Да, я обратил внимание читателей в коротеньких комментариях на то, что,пиарщица НЕ ДОКАЗАЛА, что ее герой, Петр III, до конца своих дней игравший в куклы, ни дать ни взять фонвизинский недоросль, был автором серьезных реформ, объявленных во время его шестимесячного злосчастного царствования.

Михаил Щербатов еще в XVIII веке показал в своей «Истории российской с древнейших времен«, почему не могло этого быть. И Сергей Михайлович Соловьев нашел его объяснение убедительным. И вообще задолго до Василия Осиповича высказал практически все что есть о Петре III на семи страницах «Курса русской истории» Ключевского. Почему бы в таком случае не озаглавить пиарщице свое сочинение «13 ошибок Соловьева»? Говорили-то они о неудачном Петре практически одно и то же, но Соловьева, уверяет пиарщица, она уважает, а Ключевского обзывает «Киркоровым от истории». Где логика?

Боюсь, разгадка в том, что, кроме семи страниц из Ключевского, ровно ничего наша пиарщица в русской историографии не читала. И, что писал о

Петре III Соловьев, понятия не имеет, так же, как о том, что писали о нем В.А..Бильбасов или, скажем, П.Н.Милюков. Нигде, кроме как в Википедии, о них не читала. И даже не подозревает, что вовсе не Ключевского несет она по черному, а ВСЮ отечественную историографию. Усвоила в школьные годы, что Ключевский, по ее словам, «вождь всех историков» и решила, что пиариться выгоднее именно за его счет. Тем более, что прочитать для этого нужно было всего семь страниц.

Слов нет, авторитетам,как бы велики они не были, вызов бросать необходимо. Честь и слава тем, кто на это отважится. Иначе история остановилась бы. Эйнштейн бросил вызов Ньютону. Ключевский бросил вызов Карамзину. Да я и сам, коли уж на то пошло, бросил вызов тому же Ключевскому в первом томе трилогии. Но — с уважением, с трепетом, как подобает говорить с классиком, доказывая каждое слово. Немыслимо, согласитесь, представить себе Эйнштейна, обзывающим Ньютона «батяней«, «демагогом«, «безграмотным выскочкой» или «раздувшимся клещом на теле научного знания« А ведь именно так обзывает пиарщица Ключевского — хулигански, как соседка по коммунальной квартире, наслаждаясь скандалом. Удивительно ли, что воспринял я это как кощунство? Все-таки наставника моего унижали.

Но все еще надеялся отделаться малой кровью. Опубликовал в СНОБе старый свой не опубликованный прежде очерк «Семьдесят лет борьбы при жизни и еще сто после смерти«, пытаясь дать пиарщице хоть какое-то представленме о величии Ключевского. Так ведь опять ничего не поняла . Проблему самовластья, с которым боролся Ключевский, сочла бесплодным «умствованием». Может ли в самом деле, дала мне понять, какое-то самовластье, с которым приходится нам,увы, жить и сегодня, идти в сравнение с проблемой недоросля?

Последняя моя надежда была на Сноб. В конце концов не только моим ведь наставником был Ключевский. Всё блистательное созвездие русской историографии Серебряного века — его бывшие студенты. Тридцать лет все-таки был он единственным профессором по кафедре русской истории в московском университете. М.М. Богословский, М.К. Любавский, П.Н. Милюков, М.Н. Покровский, А.А.Кизеветтер — это все птенцы из его гнезда. И все, как один, писали восторженные некрологи.

Даже Милюков, обиженный на него за то, что он не оставил его при кафедре (предпочел Любавского), признавал что » Ключевский — гениальный ученый нашего века». Бороздин: «Ключевский — это целая эпоха в науке русской истории». Кизеветтер: «Ключевский создатель научной истории России». Богословский: «Замечательнейший человек нашего времени, талантлив до гениальности». А теперь представьте шок, который должны были испытать эти люди, и любой, кто ИХ читал (все ведь мастера первостатейные, знаменитые), услышав от какой-то Пальмер ,что был Ключевский всего лишь «безграмотным выскочкой». Представили?

Не может быть, думал я, чтоб на СНОБе — не заурядный все-таки сайт, элитный — не было достаточного числа участников, кто знает отечественную историю, кто читал, если не Ключевского, то кого-нибудь из его учеников и понимает разницу между слоном и моськой? В этом была вторая моя ошибка.

Оказался ОДИН читаюший, Троицкий, но его голос потонул в восторженном хоре поздравителей пиарщицы с ее «открытием», что недоросль, игравший в куклы, никчемный пьяница и хам, откровенно презиравший народ, которым он, по случайности рождения, шесть месяцев, правил, был чуть ли не новым Петром Великим. И что никак нельзя было известить мир о таком «открытии» иначе, нежели вываляв в грязи классика отечественной историографии. И главное, не обманув при этом аудиторию, будто он » не знал ни одного языка«, «окончил университет экстерном«, «надул Соловьева» и «получил свои базовые знания в сельской церковно- приходской школе«. И ведь поверили.

Не понял я, наивный, что у пиарщиков своя логика. Им неважно хорошо о них говорят или плохо, важно, чтоб говорили, ибо»знать, она сильна, что лает на слона». Логика, если хотите, крыловской моськи. Все равно допечет, додразнит, пока раз и навсегда не укажешь ей на ее место.

Что ж, добилась своего пиарщица, додразнила, бросил свою работу и вступаю в полемику. Но только для того, чтобы ДОКАЗАТЬ: все, что написала она о Ключевском, все — от первой до последней буквы — ложь. Врет, как дышит. Так же, примерно, как неизвестно почему обзывает она свидетеля-современника Андрея Болотова, на которого ссылается Ключевский, «безграмотным фермером». На самом деле он был адъютантом главного начальника полиции генерала Корфа и, сопровождая его, присутствовал на всех пирушках императора, своими ушами слышал и своими глазами видел все, о чем свидетельствовал.

Готов признать, что классики русской историографии ошиблись, не установив точно авторов знаменитых указов, объявленных при Петре III, твердо установив лишь, что с персоной недоросля не вяжутся они никак. Был ли их автором граф Роман Воронцов, как думал Соловьев, или секретарь императора Волков, отказавшийся впоследствии признать авторство главного Указа «О вольности дворянской» (потому, что Указ был написан плохо), как предположил Щербатов, мы так и не знаем.

Обрати пиарщица свою незаурядную энергию на выяснение этого вопроса, цены бы ей не было. Но в таком случае не было бы никакого пиара во всегерманском масштабе — жительница Киля восстановила, мол, доброе имя соотечественника (Киль был столицей Голштинского герцогства, откуда родом Петр III). Было бы всего лишь уточнение в русской историографии. Понятно, что пиарщицу это не устроило. Разоблачение «вождя всех историков» (откуда она это взяла?) должно было многократно усилить эффект. Вот она и пошла против русской историогафии, выбрав из всех возможных версий «патриотическую», кильскую. А что про Ключевского она НИЧЕГО не знает, не беда, можно ведь и придумать ему биографию.

Но к делу, Цитаты из Пальмер курсивом.

Все ахнули. И никто не спросил, как же в таком случае поступил он на историко-филологический факультет — исторического тогда в МГУ не было — без знания ЧЕТЫРЕХ языков? (На случай, если б спросили, у пиарщицы была заготовлена версия про «экстерн». Но об этом ниже). Вот рассказ о вступительных экаменах самого Ключевского. «Письменный по латыни состоял в переводе с русского на латинский. На устном — переводил речь Цицерона. Довольно опрятно. Перенес грамматическую пытку — назвал все формы глаголов. По гречески писал диктант и разобрал его на устном досконально с грамматической стороны, сделал только одну ошибку в ударении. По немецки писали диктовку и спрашивали перевод текста, а по французски ограничились одним устным».

Из писем Ключевкого известно, что (не считая греческого, латыни и иврита) современных языков знал он пять: немецкий, французский, английский, чешский и болгарский.На втором курсе читал в подлиннике Фейербаха (для спора с профессором богословия Сергиевским), на третьем курсе — Ренана (для спора с профессором всеобщей истории Ешевским), на четвертом — написал свою первую книгу «Сказания иностранцев о Московском государстве«.Называлось «кандидатское сочинение», не давало права на чтение лекций, но давало — на оставление при кафедре. Какой уж там, как видите, «экстерн»? А языков для сочинения требовалось, по крайней мере, пять. «Сказания»-то можно было тогда читать только в подлинниках.

Спрашивается, откуда пиарщица взяла сказку о том, что Ключевский не знал языков? Из головы? Выдумала? И ратует за документальность?

«Ключ окончил исторический факультет Московского университета экстерном.Взял его оттуда [откуда?] Соловьев лично, потрясенный вдохновенными речами молодого человека. У Соловьева он и учился. Других дисциплин не посещал — зачем? Впоследствии оказалось, что студент не желает слушать лекции учителя. Захотел сам вещать. Вдохновенные речи оказались демагогией. Соловьев серьезно жалел, что невольно поддерживал безграмотного выскочку…Вот и вся история про Ах! Московский университет.

То же, что с языками. Все из головы, выдумка. Но все развязно, с напором, все тем же тоном коммунальной скандалистски. И ни малейшей связи с реальностью. Ни слова правды. Вдобавок все перепутано. Придется разбирать пункт за пунктом.

1. Не знает пиарщица даже, что не было тогда в МГУ исторического факультета. Не знает, что ни из какого мифического экстерна не мог Соловьев никого «взять лично».на кафедру: это было в компетенции Министра народного просвещения. Соловьев мог лишь предложить ему выбор из самых талантливыъ выпускников. Что он и сделал: «Кроме Карпова, — писал Соловьев Министру, — может быть стипендиатом кандидат Ключевский, представивший мне очень хорошую работу «Известия иностранцев о древней России». Министр выбрал Ключевского.

2.Какие лекции Соловьева «Ключ» (как фамильярно именует пиарщица великого историка, все равно как Энштейн называл бы Ньютона «Ньют») должен был посещать и какие «другие дисциплины» игнорировать, если университет он уже закончил и поручена была ему необъятная по числу источников диссертационная работа «Древнерусские жития святых как источник изучения колонизации России«? Потратил он на нее шесть (!) лет, «выплыл» лишь к июню 1871 года, защитил в качестве диссертации pro venia legendi (т.е. дающую право на чтение лекций). После некоторого скандала с православными ортодоксами, публично обвинившими Ключевского в ереси (в историческом оправдании раскольничьего «двоения аллилуиа»), 5 февраля 1872 года Совет Московского университета все-же утвердил В.О.Ключевского в ученой степени магистра русской истории.

3.Какие лекции Соловьева после этого «не желал он слушать», если проблема была, где найти работу? Это правда, «Ключ» отверг предложение Соловьева дать ему рекомендацию в Дерптский университет, предпочел кафедру в .Александровском военном училище. В том же году начал читать лекции на Московских Высших женских курсах. И в училище, и на курсах проработал больше 15 лет. Там и приобрел славу Златоуста, Важнее, однако, что там начал он главную свою работу «Боярская дума древней Руси«, о которой пиарщица узнала только из моего очерка и на которую потратил он десять лет в тех самых архивах, куда, по ее словам, поленился он даже заглянуть.

4. Что еще у нас остается? «Вдохновенные речи», обманувшие такого опытного педагога, как Соловьев? Чем вдохновенные? О чем «демагогия»? Что вообше могло быть общего у «безграмотного выскочки», с живым классиком? Не сходятся, согласитесь, концы с концами. Уф, с «демагогией», кажется, разобрались.

«Ключ» получил все свои базовые знания в сельской церковно, приходской школе… В двухклассных школах изучалась история, то есть Ключ изучал историю аж целый год«.

Предупреждать ли читателя, что все опять ложь? Особенно на этот раз отвратительная, потому что замешана на вульгарном нуворишском презрении к бедности. Да, бедность была и впрямь беспросветная. «Был ли кто-нибудь беднее нас с тобою, — писал впоследствии сестре Ключевский, —когда остались мы сиротами?» Отец погиб 34 лет отроду, оставив трех малолетних детей, десятилетний Василий был старшим. Но в сельской школе он НИКОГДА не учился, если, конечно, не считать селом губернский город Пензу. Дядя, И.В.Европейцев, ужаснувшись, что 10 лет мальчику, а он еще не начинал учиться, настоял на переезде в город. Там и впрямь попытались отдать его в приходскую школу. Не получилось. Отчислили — по причине тяжелого заикания.

Так что учится начал на самом деле Ключевский лишь в сентябре 1852 года, почти в 13 лет (без четырех месяцев) в Пензенском уездном училище, когда мать умолила одного отличника позаниматься с мальчиком за ради Бога, и заикание будущего Златоуста чудесным образом начало проходить (впрочем, и в конце университетского курса, когда, по версии пиарщицы, очаровал он Соловьева «вдохновенными речами», взволнованный, все еще заикался).

В уездном училище учили неплохо. Оттуда у него греческий, латынь и древнееврейский. В сентябре 1856-го без труда поступил в Пензенскую духовную семинарию. Преуспевал. С третьего курса давал частные уроки, чобы помочь семье. Прочили в Духовную академию. С трудом отбился, ссылаясь на заикание (священнику нельзя заикаться). Потом четыре университетских года. Остальное мы знаем.