«И секс, который, как оказалось, был, но где-то прятался…»
7 декабря, 2017 7:36 пп
Лена Пчёлкина
Мой отец родился в 1926 и умер в 1983. То есть родился, жил и умер при советской власти. Plusquamperfekt.
Всё-таки мы пожили — и тебе весь Солженицын на книжных развалах, и колбаса без очереди, и заграница без куратора, и возможность выбора.
И «Московские новости», и «Огонёк», и «Взгляд». И опьяняющее чувство перемен, когда нам тогда показалось в 1991 году.
И почти суд над КПСС.
И рок-концерты прямо на стадионах.
И вежливость в частной поликлинике.
И секс, который, как оказалось, был, но где-то прятался.
И свобода слова, и ощущение, что от тебя что-то зависит.
Лично я вот этому всему очень благодарна. Как та одинокая женщина, у которой в далёком 80-м было единственное яркое приключение в Геленджике по профсоюзной путёвке. А потом вернулась в свой унылый женский коллектив районной библиотеки.
Наступает эпоха вечных старцев, партийной дисциплины, голодного, благодарного народа. Надо запасаться жвачкой и джинсами и вступать в профсоюз. Поеду в Геленджик.
Лена Пчёлкина
Мой отец родился в 1926 и умер в 1983. То есть родился, жил и умер при советской власти. Plusquamperfekt.
Всё-таки мы пожили — и тебе весь Солженицын на книжных развалах, и колбаса без очереди, и заграница без куратора, и возможность выбора.
И «Московские новости», и «Огонёк», и «Взгляд». И опьяняющее чувство перемен, когда нам тогда показалось в 1991 году.
И почти суд над КПСС.
И рок-концерты прямо на стадионах.
И вежливость в частной поликлинике.
И секс, который, как оказалось, был, но где-то прятался.
И свобода слова, и ощущение, что от тебя что-то зависит.
Лично я вот этому всему очень благодарна. Как та одинокая женщина, у которой в далёком 80-м было единственное яркое приключение в Геленджике по профсоюзной путёвке. А потом вернулась в свой унылый женский коллектив районной библиотеки.
Наступает эпоха вечных старцев, партийной дисциплины, голодного, благодарного народа. Надо запасаться жвачкой и джинсами и вступать в профсоюз. Поеду в Геленджик.